В дни охоты утиной,  весной, если ты,
замерзая, не ждал, прилетающих с юга
птичьих стай, рассекающих воздух упруго
и таранящих водную гладь с высоты,
ощутишь ли, мой мальчик со взором горящим,
ты мужчиной себя и Саха настоящим?

Если в дальнем зимовье, забыв города,
средь деревьев, таежный закон соблюдая,
ты не жил, и в тиши твоя жизнь молодая
день и ночь не текла, как сквозь пальцы вода,
ощутишь ли, мой мальчик со взором горящим,
ты мужчиной себя и Саха настоящим?

Если возле великих иль маленьких рек,
где прозрачна вода, словно слезы прозренья,
ты не мерил шагами пределы творенья,
где еще до тебя не ступал человек,
ощутишь ли, мой мальчик со взором горящим,
ты мужчиной себя и Саха настоящим?

Ждала на фронт ушедшего сыночка,
и ночь ждала и день, и в хлад и в зной,
шли из души ее  за строчкой  строчка:
«Где ты сейчас и как ты там, родной?

По-русски  понимаешь ли хоть малость?
Бей немца! Не ударь же в грязь лицом!
Ведь ты, когда с тобой я расставалась,
еще совсем зеленым был юнцом.

Неясно мне, дождусь ли я ответа…
Услышишь ли? И  все ж тебя молю:
не забывай, что ты – саха, а это –
не отступать и честь беречь свою».

Так каждый день мольбой ее был полон –
благословляла сына всякий раз.
Не потому ль с войны живым пришел он?
Не этот ли наказ солдата спас?

И в дом войдя, (всему конец когда-то
приходит), сын в объятьях стиснул мать,
и днем и ночью ждавшую солдата,
способную вот так столетья ждать.

И, плача, вспоминали все сначала,
И в душах их рассеивалась мгла
войны, что столько лет их разлучала,
но все же разлучить их не смогла.

Горда и недоступна, и во сне
ты от меня за сотни верст: в ответ
на крик не улыбнешься даже мне,
лишь по губам прочту всё то же «нет».

Как без тебя я в мире одинок!
В мою любовь не веришь –  я о том,
что столько лет она уже у ног
твоих лежит и жалко бьет хвостом.

Здесь, где нет места счастью  моему,
Пусть счастьем дышит все –  земля и высь,
и ты, уж коль не можешь наяву,
молю, хотя б во сне мне улыбнись.

Где б ты ни был, гордись, что ты – Саха,
что речь твоя течет, волнуясь редко,
гордись походкой, что как тень легка,
и танцем вдохновенным наших предков.

Заветом мудрых предков дорожи,
что, выстояв у лютых зим в горниле,
здесь, на земле, не зная слова лжи,
свой род в срединном мире сохранили.

И девушками нашими гордись –
нет преданнее их на целом свете.
И бабушкам якутским поклонись
всегда готовым с радостью  вас встретить.

Какая б не случалась вдруг беда,
куда б тебя судьба не заносила,
где б ты ни был, мой друг, гордись всегда
что ты – Саха. И в этом – наша сила.