Последний маяк

От рутины суетной нет житья,
И на горле будто затянут жгут...

Мне вчера приснилось, что я маяк
На крутом, изрезанном берегу,
А вокруг – бескрайний, безлюдный мир,
Шёпот моря, чаячий хриплый плач,
И представить страшно, на сколько миль
Расплескалась мгла.

Я смотрюсь в неё столько долгих лет,
Что померк от горя лучистый взгляд.
Мой огонь – единственный на земле,
Но никто не ведает, где земля,
И давно истлели останки тех,
Кто бы мог направить ко мне корабль.
Но я жду в зияющей темноте,
Я всё жду утра.

Ни зажмурить век, ни шепнуть: "Спаси!" –
Жить куда сложнее, чем умирать.
Угасая, я на пределе сил
Полыхну надеждой в последний раз,
Разгорюсь, как искра в сухой листве,
Указав дорогу домой тому,
Кто несёт в своих парусах рассвет
Сквозь слепую муть.

...Привкус соли, холод и резь в глазах.
Не реальность – выцветший гобелен.
Напоённый сыростью воздух затхл,
И простуда – меньшая из проблем.
Я коплю усталость, как яд – змея,
Обречённой рыбиной бьюсь в сети.
Только в память въелось, что я – маяк
И должна светить.


Бежим

От грустной правды, вымученной лжи,
Из плена скучных правил мы бежим
В тот город, где все знаки путеводны.
Не нужно больше думать, выбирать,
Смешались наши "завтра" и "вчера"
В едином нескончаемом "сегодня".
Тоску по чудесам разбередив,
Июнь щекочет пёрышком в груди,
Подсказывает нам обрывки реплик.
Изгибы улиц манят и пьянят,
Бордюр, такой банальный в свете дня,
К закату превращается в поребрик.

Атланты хмуро смотрят свысока.
Я прячусь – выходи меня искать
Не там, где потерял, а где светлее.
Холодный ветер плещется в Неве.
Не в силах понимать, ты просто верь
В реальность, где мы вряд ли повзрослеем.
И если я однажды научусь
Не путать ноты в сложной гамме чувств,
То большего, пожалуйста, не требуй.
Всё тоньше тени, ночи всё белей.
Потёртое, как старый гобелен,
Глядит в глаза нам питерское небо.
Невесомость
Голуби в лужах, трещинки на коре,
Руки, насквозь промёрзшие без перчаток...
Снова дышу на пальцы – слегка согреть,
Чтоб продолжать тебе на бегу печатать,
Слать цифровой и буквенный белый шум
В синюю даль, в космически-тёмный вечер.
Ангелы там читают, что я пишу,
И, загрустив, вздыхают по-человечьи.

Город купает скверы в слепом дожде,
Нежно смывая шлейф прошлогодней гари.
Вечность назад, в такой же апрельский день,
В небо навстречу солнцу взлетел Гагарин.
Атомный век, привыкший людей сминать,
Сдался тогда – с весной разговор особый.
...Знаешь, я тоже чуточку космонавт,
Без подготовки рухнувший в невесомость.

Если мечта зовёт, отвечаешь: да.
Сделанный выбор сложно назвать ошибкой.
Мне остаётся только любить и ждать,
Ноющий страх скрывать под бронёй обшивки.
Я всё пишу, и время бежит вперёд,
Кроны спешит одеть в молодую зелень...

Главное для ракеты – успешный взлёт,
Мне же важней тебя возвратить на Землю.


Батискаф

В твоём раю сегодня выходной.
Рассвет ленивой облачной волной
К закрытым на ночь окнам прибивает
Осколки снов, желаний и идей,
Оставленных в моём глухом "нигде",
Откуда чудом вывезла кривая.
Впускаешь утро, гасишь миражи
И память, словно карты, разложив,
Гадаешь – с кем случилось, не с тобой ли?
А я всё не решаюсь на побег
И в письмах, не отправленных тебе,
Рассказываю, чем наш город болен.

В анамнезе то морось, то пурга,
Удушливый портовый перегар.
Здесь в каждом доме – кладбище историй.
Куда теперь идти, чего искать?
Я словно затонувший батискаф,
Ржавеющий на дне людского моря.
Послания теряются в пути,
И только запоздалое: прости! –
Блуждает по эфиру, как помеха.
И стылая слепая белизна
Смыкается вокруг, веля признать,
Что ты была права тогда, уехав.