Удивительно пустеют бутылки в большой компании. Вот появляется высокая, основательная литруха «Беленькой»; еще и тост путем произнести не успели, а она уже под столом. И стопки опять надо наполнять.
Последний день фестиваля. Вернее, вечер. Окончены семинары с их критикой, сдержанным одобрением и обязательным ободрением, позади поездки по области, поэтические и прозаические слэмы. Попрощались, сделали общее фото на фоне берез. Завтра в девять утра подъедут автобусы, участники затолкают сумки в багажные отсеки, плюхнутся на сиденья. Полчаса до города во глубине одного южносибирского региона, а оттуда поезда, самолеты и другие автобусы развезут их по стране.
Молодежь гуляет в соседних корпусах детского лагеря «Антрацитик», а руководители семинаров, почетные гости фестиваля собрались в этом, четвертом, крайнем и отдаленном от остальных.
Просторная комната. То ли бывшая столовая, то ли помещение для совещаний вожатых. Длинный стол. Очень подходящий, напоминаю- щий столы из фильмов про Средневековье. Там рыцари, или бояре, или простой люд сидит за общим столом и пирует. И они пировали.
Почти все знают друг друга давным-давно. Десять-пятнадцать, а то и двадцать лет. Но стариков нет, и юнцов тоже. Сорок – пятьдесят: хо- роший возраст для литераторов. Тем более что книги выходят, публикации появляются. И гонорары какие-никакие. Так что особенно обиженных судьбой здесь нет.
Вспоминали разные истории, случаи, а вспомнить было что – некоторые и дрались друг с другом когда-то, и романы случались. Не в смысле литературного жанра, а отношений… Вроде перебесились, теперь вспоминали веселое, грустновато-сладкое, порой курьезное. В общем, нескучно было.
Друг друга перебивали, много смеялись, пели народные песни и про «Выйду ночью в поле с конем», которая тоже пелась как народная, снова вспоминали случаи и анекдоты, подаренные самой жизнью, а не придуманные кем-нибудь.
Что-то такое из давнего, из студенчества застолье напоминало. Тем более сотовой связи с интернетом не было, и никто не таращился в
«Айфоны», «Самсунги», «Асусы»…
В первый день, когда только высадились из автобусов, многие тут же достали телефоны, и через несколько секунд послышалось: «А связи, что ли, нет?.. Не ловит!» Игорь, организатор фестиваля, громко объя- вил: «И не будет ловить! Это ведь детский лагерь». Потом, на вопросы, есть ли выход к реке – лагерь был огорожен забором из профлиста, по- жал плечами: «Нет выхода, это ведь детский лагерь». То ли шутил так, то ли всерьез говорил, но после этого на любой недоуменный вопрос следовал чей-нибудь ответ-объяснение: «Это ведь детский лагерь». И дружный смех вслед за этим… На любом фестивале появляются по- добные фишечки, которые живут потом многие годы.
– Так, и что, больше действительно нечего выпить? – спросил про- заик Роман.
– Нечего, – вздохнул организатор и поэт Игорь, а другой поэт, Гри- горий, добавил:
– Это ведь детский лагерь. Засмеялись, но невесело.
– Ладно, ребята, я спать, – сказал Игорь. – И вам настоятельно сове- тую. Завтра подъем в восемь. Не хочется кого-то ждать.
– Да-да, мы помним…
Вышли на крыльцо покурить. И до этого, конечно, выходили, но по два-три человека, а тут все, даже те, кто не курил. Подышать перед сном. Была уже ночь. Свежая, но не прохладная, тихая, июньская. Надры- вались какие-то птички, в реке за забором плескались рыбы и шуршали
камыши.
Спать не хотелось. Вернее, не хотелось расходиться по комнатам, обрывать общение. Мало ли что будет потом, получится ли еще вот так этой компанией посидеть. Времена тяжелые, тревожные; ходят слухи, что перестанут финансировать фестивали, прикроют гранты, вообще урежут бюджеты. А к грантам и фестивалям привыкли…
Да и опьянения особого не было. То ли от богатого кислородом воздуха, то ли от того, что много говорили и много пели. Когда молча пьешь – быстро пьянеешь, а когда не молчишь – наоборот. Наверное, потому и придумали петь за праздничными столами – чтоб не срубало. Ну и танцы-пляски, скандалы, легкий мордобой, видимо, тоже…
– Какие планы? – задал новый вопрос прозаик Роман; слыл он одним из самых пьющих, по крайней мере почти во всех его вещах персонажи пили или болели с похмелья.
– А какие могут быть планы, – усмехнулся другой прозаик, Дмит- рий, – были бы в городе…
– Но ведь рядом есть деревня, – многозначительно сказала Татьяна, организатор другого, в соседнем регионе, литературного фестиваля.
– И ты предлагаешь… – Дмитрий не договорил – и так было понятно. Татьяна кивнула:
– Вот именно.
– Это, кстати, выход, – подобрался Роман. – Двинем?
– Не вижу причин тянуть.
– Ребя-ата, ну вы что! – остановил прозаик Даниэль; он был самым взрослым в компании, носил короткую, но густую бороду, которую хо- телось называть окладистой, если бы это слово давно не стало в отно- шении бороды штампом. – Половина второго, до деревни идти полча- са. И не факт…
Роман перебил:
– Вот и увидим – факт или не факт. Я верю в сибирскую деревню. Как она без самогона? – Он успел пожить чуть ли не в половине горо- дов-миллионников, сейчас был зарегистрирован в Екатеринбурге, но считал себя сибиряком – в ней ведь родился и вырос…
– Я бы не отказалась от стопочки самогонки, – сказала Татьяна.
– Да откуда у них самогонка, – фыркнул прозаик Дмитрий. – Его гнать надо, а это труд. Спирт с ближайшего завода – в лучшем случае.
– Не знала, что ты такой пессимист.
– Я, Тань, не пессимист, а реалист. Зуб даю, что самогонки мы не найдем.
– О! – Роман еще сильней оживился. – Это уже серьезно.
– Наличка есть?
– Есть.
– Тогда пошли.
Пошли втроем – Татьяна, Дмитрий и Роман.
Лагерь почти уснул. Изредка раздавались голоса в темноте, тихие смешки. Наверняка кто-то из молодняка успел сдружиться, склеиться в пару, и теперь не мог расстаться.
У ворот, закрытых и днем – это ведь детский лагерь, – находился домик охранников или вахтеров, а за ним – собака на цепи. Собака за- лаяла. Не громко, не зло, а так – чтоб разбудить человека в домике.
Разбудила, или не спал человек, – очень быстро к воротам вышла женщина. Не молодая, но и не старая.
– Выпустите нас на часик, – попросила Татьяна. – Погулять.
– Выпущу, конечно. – В голосе женщины не послышалось радости по этому поводу, впрочем, и ворчливости тоже; она стала отмыкать на- весной замок.
– Извините, а такой вопрос, – начал Дмитрий тихо, доверительно. – Не подскажете, в деревне где-нибудь можно веселящих напитков приобрести?
– Что?
– Гм, алкоголя… Самогонку, например?
– У нас никто этим не занимается, – не меняя тона, ответила женщина.
– Да?..
– Что, пойдете? – Она придерживала воротину.
– Правда, не купим?
– Правда, правда. Зря только время потратите.
Татьяна, Дмитрий и Роман всмотрелись друг другу в глаза – в пря- мом смысле, буквально всмотрелись – и прочитали там:
«А что она может ответить?» – «Ну да, не скажет ведь: конечно, тор- гуют, вот адреса». – «По-любому где-нибудь продают». – «Надо идти».
– Ладно, хоть так прогуляемся, – сказала Татьяна женщине. – Не спится.
– Ваша воля. Гуляйте.
И тут сзади, со стороны корпусов, послышались шаги. Торопливые.
– Блин! – вырвалось у Романа; он решил, что это Игорь увидел их в окно, понял, что пошли догоняться, и вот решил завернуть.
Но это был не Игорь, а поэтесса Александра и прозаик Даниэль.
– А вы чего? – спросил Дмитрий.
– Подумали: как вы без нас. Еще в какую историю вляпаетесь. А мы с Александрой люди представительные, будем вас курировать.
Продолжили путь впятером. Впереди шагал невысокий, тонкий, в камуфляжном кепи очень похожий на кубинского партизана Дмитрий, за ним Татьяна и Роман, сзади действительно представительные, те- перь не спешащие Даниэль и Александра.
Дорога была грунтовой, но ровной, хранящей на себе остатки гра- вия. По обе стороны от нее – густой березняк вперемешку с безымян- ными кустами.
Как только дорога слегка завернула, свет фонарей на территории ла- геря исчез, и пришлось подсвечивать себе смартфонами.
– О, связь появилась, – сказала Татьяна; Дмитрий оглянулся, объяснил:
– Ну ведь это уже не детский лагерь.
– Логично.
Коротко и слегка натужно хохотнули.
Особой веры в успех похода ни у кого не было. Может, уже и жале- ли, что отправились, поддавшись порыву, вдруг взыгравшему в одном месте детству. (Не детству, конечно, а юности, но не стоит придираться к словам.) К тому же знали, путь до деревни неблизкий – километра три уж точно. И что их ждет там, в ночной деревне…
Круглосуточный магазин с ящиками водки под прилавком уж точно из области мечтаний. Не дошло у нас еще абсолютное большинство де- ревень до устройства круглосуточных магазинов. Вся надежда на дом с горящим призывно окном.
Такой дом обнаружился почти на краю деревни – третьим или четвертым.
К калитке пошли Дмитрий и Роман. Даниэль и девушки останови- лись поодаль. «Прикроем тылы».
Стучали интеллигентно, костяшками пальцев. Во дворе было тихо – собаку хозяева, очевидно, не держали… Можно было постучать в окно, но дорогу к нему преграждал штакетник палисадника. Забираться туда – это как посягать на чужую территорию. Опасно.
Дмитрий сжал руку в кулак и несколько раз ударил по железу калит- ки. Бум-бум-бум, и басовитый, слегка вибрирующий звон.
Постояли, подождали. В доме и во дворе по-прежнему не слышалось звуков жизни… Дмитрий снова приподнял кулак, Роман остановил:
– Не надо, а то еще выстрелят.
Как только подошли к тылам, Даниэль вздохнул облегченно:
– Ну что, домой?
– Как это! – Дмитрий фыркнул. – Всё только начинается.
– Ты ведь говорил как раз, что найдем.
– Я говорил, что не найдем самогонку, а спирт или водяру – вполне. Пошли дальше.
Деревня была большая, порезанная оврагами. Дома стояли на ров- ной поверхности, а огороды стекали по склонам. И улицы извилистые, замысловатые.
Понятно, ничего этого сейчас не было видно – редкие фонари осве- щали малые пятачки вокруг себя, – но проезжали через село в послед- ние дни несколько раз, да тем более Даниэль и Роман буквально сегод- ня приходили сюда за алкоголем, и сейчас Даниэль громко сокрушался, что:
– Ну почему не взяли еще? Что мешало?! Тыщу рублей пожалели?!
– Две лишние поллитровки ничего б решили, – категорично сказала Татьяна. – Здесь дело не в количестве.
– А в чем?
– В процессе.
– Прошу пояснить, – произнес Даниэль тоном петербургского про- фессора, но Дмитрий поднял руку:
– Тихо!
Замолчали и услышали увлеченный мужской голос, потом женский смех, снова голос, снова смех.
– Это возле магаза, – сказал Роман. – Неужели работает… Пошли туда скорым шагом, будто боялись, что не успеют.
Магазин был безлюден и чёрен, лишь над входом горел красной точкой огонек охранной сигнализации. А рядом пусть не кипела, но наблюдалась хоть какая-то жизнь. На деревянном столе сидели две женщины, перед ними, беспрестанно слегка приседая, делая шаг назад, шаг вперед, словно бы пытался плясать мужчина с пластиковой буты- лью в руке. Женщин, мужчину, вкопанный стол и лавку, служившую женщинам опорой для ног, освещала лампочка фонаря. Тусклая, ватт, наверное, на семьдесят пять. Да и фонарь был, кажется, самодельный – плохо отёсанный, покосившийся столб…
– Здравствуйте! Добрый вечер! – поздоровались Татьяна, Даниэль, остальные.
Мужчина – вернее, парень, но лет сорока – прекратил попытки, за- мер. Женщины тоже не двигались и не отвечали. Видимо, чужие, тем более ночью, появлялись здесь нечасто.
– И вам добрый, – наконец ответила одна из женщин, в безрукавке с крупными розами; произнесла это скорее вопросительно. Дескать, чего забыли?
– Не подскажете, алкоголь у вас где-нибудь можно купить? – без обиняков и тому подобного спросила Татьяна.
Парень и женщины, вроде как слегка отошедшие от неожиданности, снова напряглись.
– А вы, извиняюсь, откуда будете? – задал ответный вопрос парень, и по интонации было ясно, что он не очень трезв. И не очень приветлив.
– Мы из лагеря, – махнул рукой Дмитрий. – Семинар у нас…
– Менеджеры?
– Почему?
– Ну не шахтеры же, – усмехнулся парень.
– Мы, так сказать, писатели, – снова тоном петербургского профес- сора произнес Даниэль; он и был коренной петербуржец.
– Ух ты! Реально, книжки пишете? – женщина в безрукавке хитро прищурилась, она явно не доверяла подошедшим.
– Реально. Сегодня последний день семинара. Посидели, и не хвати- ло, – стал объяснять Дмитрий. – У вас-то должны продавать.
– Почему – должны? Днем продают, а после одиннадцати – закрыто.
– Но вы вот что-то пьете…
Парень и женщины пристально, точно так же как до того Татьяна, Роман и Дмитрий, посмотрели друг на друга. И что-то там сказали друг другу глазами. Наверно, что никакие перед ними не писатели, а эти, ко- торые узнают, где торгуют незаконно пойлом, чтоб потом оштрафовать.
– До одиннадцати купили, молодые люди, – сказала другая женщи- на, постарше и вроде бы почти трезвая. – А теперь – потребляем. Что, нельзя?
– И мы хотим потреблять… Нет, правда, мы писатели. А писатели обычно любят выпить. То есть необходимо бывает…
– Так почитайте, что пишете. Роман хмыкнул:
– Извините, книг не захватили.
– Мы вот прозаики, – кивнул на Даниэля и Романа Дмитрий. – Прозу сложно наизусть заучить.
– А стихи, что, не сочиняете? – все больше как-то наглея, спросил парень; отказ подтвердить свое писательство, видимо, почти убедил его: это засланные казачки.
– Я сочиняю, – сказала Александра.
И сразу стало очень тихо. Тишина ожидания образовалась. Немного, признаться, жутковатая.
Александра секунду назад, может, и не хотела декламировать, тем более нынче многие поэты и не помнят свои стихи, читают по бумажке. Поэтому на Александру смотрели одни – местные – с любопытством, а другие – ее коллеги – с тревогой.
Но Александра помнила, и без мучительных вздохов, обозначающих у поэтов обычно поиск подходящего произведения, а иногда подсозна- тельное кокетство, начала:

Александра прочитала стихотворение с особым, авторским, выра- жением. Конечно, у каждого оно свое, но любой, наверное, отличит авторское чтение от актерского. И местные без уточнений, типа: «А это точно твое?» – поверили.
– Мощно ты… В точку.
– Прямо реально – до слез! Как не завыть, действительно… – Жен- щина в безрукавке с розами слезла со стола. – Дай обниму.
Обнялись. Поэт и… ну, не читатель, а слушатель. Для поэта бла- годарный слушатель наверняка важнее читателя. А может, и нет. Но сейчас было трогательно. Ночь, деревня, закрытый магазин, стихи и благодарность.
А потом местные стали помогать пришлым искать алкоголь. Обсу- ждали между собой, к кому пойти, женщина в безрукавке куда-то зво- нила и никак не могла дозвониться. Парень всё предлагал пойти к не- кой Михалне, а женщина постарше категорически запрещала:
– Ее спиртягу один раз пьют. Потом в дурку или на кладбище.
– Я ж пью, – с чем-то вроде гордости отвечал парень.
– Ну и во что превратился?
Парень вроде как соглашался, что «превратился», и Татьяна, Дмит- рий не настаивали, чтоб их вели к Михалне.
– Счас всё будет, – время от времени говорила женщина в безрукав- ке. – Счас Славка приедет – отвезет. Всё будет.
Литераторы переминались, подгибая то одну ногу, то другую. Они начали уставать. Бодрость, которую влили в них алкоголь, разговоры и пение, свежий воздух и марш-бросок сюда, почти иссякла; хотелось присесть, а лучше – оказаться в корпусе, лечь в кровать, накрыться одеялком.
– А вы все из города? – спросил парень.
– Мы из разных городов. Татьяна – из Красноярска, Александра – Барнаул… – стал перечислять Даниэль.
– Да-а, везет вам. А мы тут родились, тут и помрем. В Драчёново… Меня, кстати, Витька зовут.
Прозаики инстинктивно поморщились – штамп. Современный дере- венский, так, конечно, Витька или Юрка. Как говорится: других имен не было…
– В смысле, Драчёново? – спросил Роман.
– Ну, деревня наша так называется. Не знали? Витька из Драчёново…
– В наше время еще суметь надо умереть на родине, – заметил Дмитрий. Сам он был из маленького и вымирающего городка на окраине Ле- нинградской области, давно жил в Петербурге, и ничего не располагало
к тому, что когда-нибудь возьмет и вернется…
Послышался звук. Не звук, вернее, а целая куча звуков. Рев, треск, скрип, хлопки. Куча эта приближалась. И просыпались собаки – не- довольно гавкали, а потом, поняв, что куча не влетит к ним во двор, замолкали и засыпали.
– Эт Славка, – объявила женщина в безрукавке. – Счас свозит.
Кучей звуков оказался старый «жигуль» непонятно какой модели. То ли «тройка», то ли «шестерка» – угадывались четыре фары. Но светила лишь одна, крайняя слева, а с правой стороны вместо них были лишь ржавые чаши и висящие обрывки проводов.
Решетки радиатора нет, бампера и номера тоже. Кузов не просто по- мят, а измят, будто великан в стальных перчатках решил слепить из машины колобок.
– Чё-куда? – высунулся из окошка водила лет двадцати пяти, с корот- кими волосами, гугнявым голосом. Опять же – типичный житель де- ревни. Казалось бы, на третьем десятилетии двадцать первого века не может быть ни таких автомобилей, ни таких парней и женщин, гугня- вость излечиваться должна в первом классе… И литераторы наверняка подумали: вот опиши их, и критики, если таковые найдутся, стопроцентно скривятся. Дескать, ну сколько можно пихать персонажей из де- вяностых, множить этих «реальных пацанов» из тээнтэшных сериалов! Но стоит прийти в деревню не в первой половине дня, когда «жи- гуль» прячется за воротами, его владелец дрыхнет во времянке, а в два часа ночи, и вот они. И куда от них денешься? Точнее, в них появляется
нужда: они найдут, отвезут, помогут купить…
Витька со Славкой заговорили на своем языке и со своей интонаци- ей, так что понять их было литераторам невозможно. Стояли и ждали, что те решат.
– Ну прыгайте кто, – сказал Славка.
– Что? – не понял Роман.
– Поехали, говорю.
Роман сел на переднее сиденье, Татьяна стала забираться на заднее.
– Ой! – вскрикнула. – Здесь кто-то.
– Да Киря наш! – Славка хмыкнул с бульканьем, точно бы втянул из носа в горло ком соплей. – Вместишься?
– Постараюсь.
Татьяна вместилась, попыталась закрыть дверь.
– Да сильнее, – сказал Славка. – Хлопай, как от мужа уходишь. Во, молодец… Умешь!
Мотор схватил попытки с десятой. Заурчало, зафыркалко, завелось.
Тронулись.
Дорога была вроде относительно ровной, но машину трясло, каждая неровность отдавалась в задницах болезненным ударом, толчком. Каза- лось, что ехали на спущенных колесах, а в сиденьях совсем нет набив- ки. Когда сворачивали, кузов начинал вибрировать и трястись, будто не хотел подчиняться шасси.
Славик вел, навалившись корпусом на тонкий обод руля, и Роману стало страшно, что сейчас руль согнется, сломается, и они влетят в чей- нибудь огород или ухнут на дно оврага…
Нет, добрались вроде до места. По крайней мере Славик остановил машину. Вывалился из салона. То ли тоже выпивший был, то ли просто неуклюжий.
– Ну вот, здесь, – кивнул на не по-сибирски легкую и низкую изго- родь и такую же, из штакетника, калитку.
Роман подошел, постучал. Подождал. Еще постучал.
– Да разве так услышат! – хмыкнул-булькнул Славка и заорал: – Хо- зяева-а! – С ударением на «а». Потряс калитку.
Во дворе и в доме было тихо, зато у соседей зашлись собаки.
– Эй-й, хозяева-а-а!
Славка перегнулся, отодвинул щеколду, пошагал к дому. Роман остался. К нему подошла Татьяна.
Молчали. Может быть, хотели сказать друг другу, что плохая это оказалась затея, но не говорили. Ждали, чем кончится.
Что-то погремело на веранде. Потом вернулся Славка.
– Нет их, что ли, или спят балдые.
– Возвращаемся?
– Ну а чего…
Киря всё так же спал, привалившись головой к рваной обшивке. Рва- нули. Затряслись внутри кучи из рёва, треска, скрипа…
Витька и женщины расстроились, что не получилось купить. Снова заговорили на своем языке, и снова Славка наконец объявил:
– Прыгаем!
На этот раз отправились Дмитрий, Роман и Витька. Чтобы освобо- дить место, вытащили Кирю. Тот оказался высоким и совсем молодым. Недоуменно моргал и озирался.
– Иди, сына, ляг на стол, – сказала женщина постарше. – На вот па- кет под голову подложи.
Лечь на стол… Литераторы, в свою очередь, недоуменно посмотре- ли на женщину, но промолчали…
Новая бригада умчалась, а Татьяна, Александра и Даниэль остались ждать. Другого не оставалось.
Даниэль показно зевал, Татьяна и Александра, сибирячки не только по рождению, но и складу характера, демонстрировали образцовое тер- пение. Казалось, могли простоять здесь сутки, ожидая результата.
– Это, значит, сын ваш? – отзевавшись и встряхнувшись, спросил Даниэль.
– Но, – женщина постарше кивнула, – догуливает.
– В смысле?
– Повестка пришла – в армию надо.
– Но ведь такая обстановка, – сказала Татьяна.
– А что делать… Куда он без военного билета?.. Вздохи поддержки. Молчание.
Слушали, как там, где там куча звуков. Но было тихо. И собаки, устав просыпаться и тявкать, молчали.
Чернеют дома и сараи, ленты заборов. Скупой свет фонарей, и свет такой, из желто-белых точек словно, как на картинах пуантилистов. Может, они и не рисовали фонари, но напоминает почему-то… Влаж- но стало, вот и появилась в воздухе… как точнее определить… зерни- стость. Да, именно, она самая…
Загудело вдалеке, захлопало. Собаки подключились. Пить ни Даниэ- лю, ни девушкам уже совсем не хотелось, но почему-то заволновались, гадали: удалось купить или нет. Азарт, в общем, забурлил. А что делать с купленным? Вряд ли полезет сейчас. Впрочем, не пропадет.
Нет, не удалось. Выбрались Дмитрий и Роман из машины расстро- енные, хмурые. Роман вялый, а Дмитрий, наоборот, взвинченный, заведенный.
– Что будем делать? – спросил. – Какие еще варианты?
Местные заспорили о старом: идти Михалне за спиртом или нет.
– Лучше уж до города мотнуться, – сказал Славка.
– Во, правильно! – тут же согласился настаивавший только что на Михалне Витька. – Я там стопудовую точку знаю.
– А далеко до города?
– Да минут двадцать! Дорога щас чистая. Погнали.
– Погнали. – Дмитрий поправил своё кепи и открыл дверцу «жигуля».
– Дим, может, не надо, – предложила, но как-то веско, повелительно Татьяна, и Даниэль с готовностью подхватил:
– Надо остановиться.
– Вон уж солнце встает, – добавила Александра.
Действительно, из-за горизонта высовывалась белая кочка, от кото- рой по сначала алому, потом бордовому, затем голубому и наконец тем- но-синему небу разлетались лучи.
– Да быстро сгоняем, – попытался убедить Витька. – И посидим…
– Роман, ты как? – спросил Дмитрий, держась за дверцу.
– Наверно, действительно пора остановиться, – ответил тот, с отвра- щением затягиваясь сигаретой.
– Ну вы ведь тогда проиграли.
Только сейчас вспомнили, что спорили насчет покупки алкоголя в ночной деревне.
– Что ж делать…
Стали прощаться с местными. Роман тихо попросил Татьяну:
– Дай двести рублей. У меня крупные… Парня отблагодарю за бензин.
Татьяна дала. Роман протянул Славке:
– Вот, заправиться.
Славка замахал руками, фыркнул, булькнул:
– Не! Я ж от сердца.
– Мы тоже.
– Не надо.
– Ну ладно, спасибо.
Обратно шли молча, устало и в то же время торопливо. Лечь, лечь… Не было шуток, которые сопровождали их путь в деревню, не грела больше надежда. Лишь Дмитрий не всерьез, кажется, сокрушался, что ни на что не поспорил с Татьяной и Романом. Сам-то зуб предложил, а они – ничего.
Вон жидкое электрозарево лагеря. Равнодушно-механический, как дверной звонок, лай собаки.
Входили в уже отпертые женщиной ворота.
– Нагулялись?
– Нагуля-ались.
Миновали затрухлявевшую беседку, белый шатер, в котором про- водились семинары поэзии, первый, крепко спящий, корпус, второй. А возле третьего тусили паренек и две девушки. В отличие от деревен- ских юные, но не такие шумные. Паренек не пританцовывал, а тихо стоял, девушки сидели. Разговаривали о чем-то. Без смешков.
Паренек оглянулся на звук шагов, махнул рукой:
– Извините, сигаретки не будет?
– Будет, – сказал Дмитрий.
– Чего не спите? – спросил Даниэль.
– Да что толку уже… Общаемся.
– Правильно. Потом эти дни вспоминать будете.
– О мёд воспоминаний, – совсем непоэтично сказала одна из деву- шек. Может быть, она была третьей лишней.
Паренек просительно посмотрел на Дмитрия:
– Можно парочку?
– Бери.
В ответ паренек протянул бутылку с этикеткой «Coca-Cola». Внутри была прозрачная жидкость.
– А почему цвет такой? – усмехнулся Роман. – Импортозамещение?
Без заморских ингредиентов?
– Абсолютно.
Тем временем Дмитрий отвинтил крышку, понюхал, прежде чем пить, и как-то растерянно глянул на Даниэля, Татьяну.
– Самогонка.
– Да л-ладно?
Дмитрий дал бутылку Даниэлю. Даниэль, понюхав, Роману. Роман Татьяне. Татьяна Александре. Александра нюхать не стала, кивнула: мол, верю.
По очереди и глотнули. Шумно подышали. Потом Дмитрий спросил:
– И что это значит?
– Это значит, что ты все-таки проиграл, – ответила Татьяна.
– Вовсе нет.
– Самогонку-то мы нашли.
– Но не в деревне?
– Вы не из Драчёново случайно? – обратился Даниэль к пареньку.
– В смысле?
– Не из этой деревни, которая рядом?
– Нет. Из Новосибирска.
– А самогонка откуда?
Паренек набычился, как пойманный за курением старшеклассник, но ответил твердо:
– Родительская. Они живут в Колывани…
– Хорошо. Значит, – резюмировал Даниэль, – ничья. И пойдемте спать, товарищи.
– Но ведь зачем-то самогонка появилась? Какой-то знак.
– Бытовая мистика.
– Сюжет для небольшого рассказа.
– О, давайте каждый напишет! – предложил Дмитрий.
– Давайте.
Еще по разу приложились к бутылке, вернули ее ничего, кажется, не понимающему пареньку и пошли к своему корпусу.
– Странно, конечно.
– Еще как…
Глубже анализировать произошедшее сейчас ни у кого из них не было сил.