ИВАН ВОЛОСЮК
ВОЛОСЮК Иван Иванович родился в Дзержинске Донецкой области в семье шахтёра. Выпускник русского отделения филологического факультета Донецкого национального университета. Публиковался в журналах “Знамя", “Наш современник", “Дружба народов", “Нева", “Волга", “Новая Юность", “Юность", “Москва", “Новый берег", “Интерпоэзия" и др. Участник ряда форумов молодых писателей России, стран СНГ и зарубежья. Дипломант Международного литературного Волошинского конкурса. С недавнего времени живёт в Подмосковье.
ЛЕГКО И НЕСТРАШНО
ТРЕТИЙ ДРЕЗДЕН
В микрорайоне забинтованном,
где снег просыпан из солонки,
мы дымом мерили ментоловым
подвальчик видеосалона.
По улице для устрашения
ходили юноши с цепями,
и золотые украшения
несли забаловским цыганам.
Сталелитейным, сталеплавильным
ещё гордились комбинатом,
но город перестал быть правильным
бесповоротно, безвозвратно.
Забытый, не сказать, что изгнанный,
но вот приехать — не попросят,
я буду видеть только издали
людей, на свет рождённых после.
А если зиму мне не выстоять,
то, одуревший и картавый,
вернусь не бронзовым, так гипсовым,
чтоб вечно пачкать рукава им.
* * *
В лагерной робе легко и нестрашно
бить на морозе о рельс молотком.
Разницы нет: что шарага, шарашка —
я и не думал о месте таком.
Год девяносто второй затуманен,
за кочегаркой орут алкаши.
Что за фамилия — Хвостик? Но Таня
пела про план, что везут для паши.
Как они встретились: Таня, ракеты
и Солженицын в кухонном чаду?
Лучше не знать и не помнить об этом,
лучше молчать и не кликать беду,
спиленным деревом падать на нары,
схему Р-5 на груди наколов.
Так замерзает под звуки гитары
киевский мальчик Сергей Королёв.
ИЗ ЛЕСИ УКРАИНКИ
(К моему фортепиано)
Мой давний друг, тебя теперь покинуть
надолго суждено... О, боль моя!
С тобой привыкла беды половинить,
веселье и печали доверять.
Всё при тебе — и детство пролетело,
ты верный был и закадычный друг.
Как рядом сяду, чуть повечерело,
воспоминанья тут как тут!
Картина мнится мне: кружок собрался,
толкает речи и манит с собой,
по клавишам твоим лихой мотивчик танца
выводит кто-то резвою рукой.
Но кто же плачет в домике напротив?
Чьи сдавленные слёзы тяжелы?
Что гложет сердце безутешной крохе?..
И ей печали эти нечем крыть.
О чём, скажи, так горько я рыдала,
когда вокруг веселья лился свет?
Быть может, сердце мне одолевало
предчувствие неотвратимых бед!
Когда тоску я в звуки претворяла,
сбивались в стайки красные мечты,
надежда, будто радуга, играла,
и мысли достигали высоты.
Тебя теперь надолго я покину!
Ты тут, как в одиночке, нем и глух,
а я по свету понесу кручину...
Прощай же, верный мой, любимый друг!
В микрорайоне забинтованном,
где снег просыпан из солонки,
мы дымом мерили ментоловым
подвальчик видеосалона.
По улице для устрашения
ходили юноши с цепями,
и золотые украшения
несли забаловским цыганам.
Сталелитейным, сталеплавильным
ещё гордились комбинатом,
но город перестал быть правильным
бесповоротно, безвозвратно.
Забытый, не сказать, что изгнанный,
но вот приехать — не попросят,
я буду видеть только издали
людей, на свет рождённых после.
А если зиму мне не выстоять,
то, одуревший и картавый,
вернусь не бронзовым, так гипсовым,
чтоб вечно пачкать рукава им.
* * *
В лагерной робе легко и нестрашно
бить на морозе о рельс молотком.
Разницы нет: что шарага, шарашка —
я и не думал о месте таком.
Год девяносто второй затуманен,
за кочегаркой орут алкаши.
Что за фамилия — Хвостик? Но Таня
пела про план, что везут для паши.
Как они встретились: Таня, ракеты
и Солженицын в кухонном чаду?
Лучше не знать и не помнить об этом,
лучше молчать и не кликать беду,
спиленным деревом падать на нары,
схему Р-5 на груди наколов.
Так замерзает под звуки гитары
киевский мальчик Сергей Королёв.
ИЗ ЛЕСИ УКРАИНКИ
(К моему фортепиано)
Мой давний друг, тебя теперь покинуть
надолго суждено... О, боль моя!
С тобой привыкла беды половинить,
веселье и печали доверять.
Всё при тебе — и детство пролетело,
ты верный был и закадычный друг.
Как рядом сяду, чуть повечерело,
воспоминанья тут как тут!
Картина мнится мне: кружок собрался,
толкает речи и манит с собой,
по клавишам твоим лихой мотивчик танца
выводит кто-то резвою рукой.
Но кто же плачет в домике напротив?
Чьи сдавленные слёзы тяжелы?
Что гложет сердце безутешной крохе?..
И ей печали эти нечем крыть.
О чём, скажи, так горько я рыдала,
когда вокруг веселья лился свет?
Быть может, сердце мне одолевало
предчувствие неотвратимых бед!
Когда тоску я в звуки претворяла,
сбивались в стайки красные мечты,
надежда, будто радуга, играла,
и мысли достигали высоты.
Тебя теперь надолго я покину!
Ты тут, как в одиночке, нем и глух,
а я по свету понесу кручину...
Прощай же, верный мой, любимый друг!