***

Аккурат о прошлом годе
Мы с красавицей одной
Отдыхали на природе
Под красавицей Дубной.

Бутербродами питались
С красной рыбою кетой
И на лодочке катались
Золотистой, золотой.

Не гребли, все целовались,
Любовались на пейзаж,
И любовью занимались,
А без этого куда ж?

И на память с ней снимались
На двенадцатый айфон,
А потом навек расстались —
С глаз долой, из сердца вон.

И теперь я без понятья,
Где и с кем теперь она,
Только фотка над кроватью
Мне осталася одна.


***

В преддверье неизбежного конца,
Который ждет нас не сегодня завтра,
Я жизнь пишу от первого лица,
Поскольку я сугубо личный автор.

Общественный запал мне в корне чужд,
Вот, скажем, вам пример для подтвержденья —
Я сам себе дарю для личных нужд
Зубную щетку в каждый день рожденья.

В общественный, простите, туалет
Меня ты не затащишь на аркане,
На Госуслугах в личный кабинет
Я не хожу с друзьями после бани.

В Общественной палате вы меня,
Где патриот сидит на патриоте,
Боюсь, в разгаре трудового дня
С огнем бенгальским даже не найдете.

Меня тошнит от слова "коллектив",
Как будто в рот мне сунули два пальца,
Он всей моей природы супротив —
По миру одинокого скитальца.

С младенческого пуха до седин,
Как лермонтовский Демон, я один.


***

Вот и пришёл я из пункта А в пункт с названием Б,
Что, безусловно, радует само по себе,
Однако если трезво на вещи взглянуть,
Так ли необходимо было проделывать этот путь?

Так ли прямо уж плох был пункт этот самый А?
Так ли уж ущемлялись мои в этом пункте права?
Уровень жизни настолько низок был там,
Что вдруг потянуло к новым меня местам?

Если на все однажды в пункте А положить,
Можно, наверно, там было до самой смерти прожить,
Да и после, возможно, пару десятков лет,
Скажем так, по инерции, отчего бы и нет?

Наверное, и правда сущему во гробе
Не стоит так уж рваться в пункт этот самый Б,
Но, видимо, конфигурация и впрямь моя такова,
Что до конца не вписывается в пункт с названием А.


***

Не люблю я ходить в кино,
Во-первых, там темно,
А во-вторых, показывают одно говно,
И в этом смысле мне скорее
Нравится Третьяковская галерея,
Там ещё, кто знает, такая картина,
Где Иван Грозный обнимает своего сына.
Я, бывает, часами смотрю на картину эту угрюмую
И про себя думаю:
Хорошо все-таки, что у меня не сын, а дочь,
И сразу все мрачные мысли уходят прочь.


***

Вот Пушкин в бой идет кровавый,
А следом Лермонтов за ним,
Посмертною обласкан славой,
Хотя при жизни был гоним,

Пусть и не так, как Грибоедов,
Что был убит в конце концов,
О чем узнали мы от дедов,
Известных подлостью отцов.

А дальше длинной вереницей
За ними следуют след в след,
Тургенев, Бродский, Солженицын,
Некрасов, Ходасевич, Фет,

Языков, слабый и лукавый,
Державин, ныне неживой
И полагавший стих забавой
Похлеще жизни половой.

Куда их черт несет, ответьте,
Весь этот караван теней?
Как много жило их на свете
От Ромула до наших дней.

Ведь было их, что зерен в жите,
От тех имен в глазах темно.
И где теперь они, скажите?
Молчите? То-то и оно.


***

Вчера на станции Перово
Произошел счастливый случай,
Сперва там было все херово,
Потом немного стало лучше.

Не чтоб прямо уж отлично,
В том самом смысле слова строгом,
А просто лучше, пусть частично,
Что тоже говорит о многом.

А вот на станции Кусково
Все стало многократно хуже,
Там, непонятно вдруг с какого,
Корова утонула в луже.

Простая русская корова —
Рога, копыта, вымя, стремя,
Могла бы, кстати, и в Перово,
Но тут вступило в дело время,

Распорядившись столь толково,
С пространством неразлучно в паре,
Что смерть нашла она в Кусково,
Хоть та ждала ее в Самаре.


Петров и Никитин

Все как-то резко похудшало,
Товарный потеряло вид,
Где было много, стало мало,
Где стол был яств, там гроб стоит.

А в том гробу лежит Никитин,
А рядом с ним лежит Петров,
Один одет в парадный китель,
Другой серьезно нездоров.

Никитин опочил уж год как,
Так что судьба его легка,
Никитина сгубила водка,
Петров лишь чудом жив пока.

Он выпил углеродный литий
Неосторожно, и с тех пор
Безумных череда наитий
Его туманит ясный взор.

Прощайте, юные забавы,
Селянок пестрый хоровод,
Его иные ждут дубравы,
Иных плесканье мрачных вод.

И вскоре он, навек отмучась,
В своем некрашеном гробу
Никитина разделит участь,
Его никчемную судьбу

Сполна Петров разделит вскоре,
Смешной и жалкий дуралей.
…Читатель, друг, memento mori
И литий натощак не пей!


***

По каким, не помню, уж делам
Оказался я однажды в Лобне,
Где мужик какой-то, пьяный в хлам,
Закатал тяжелым чем-то в лоб мне.

Был я прямо в лоб ударен им
Без особой видимой причины,
Видно, подмосковные мужчины
Образом устроены таким.

То ли стиль особый областной
В них заложен с самого рожденья,
То ли климат этому виной,
То ли нравов общее паденье.

И с тех пор туда я не ездок
В свете упомянутого факта,
Хоть и славный Лобня городок,
Но у нас ним не сложилось как-то.


***

Старость — это нечто вроде золы
В камине, когда он догорел почти, но тлеет еще по инерции,
Старость медленно ходит по дому, заглядывая во все углы
В поисках непонятно чего, жалуется на сердце и

Обижается на всех, опять же непонятно за что,
По утрам неохотно бреется.
Ей может быть шестьдесят, но может и сто,
Если повезет, разумеется,

Что, увы далеко не факт,
Хотя кое с кем и случается.
Но даже самый продолжительный любовный акт,
Как и всё на свете, в какой-то момент кончается.