* * *

Бог босоногий на берегу морском
струны перебирает, и слушает глубь земная,
и отвечает море древним, как ночь, языком,
и отвечает небо, звёздный огонь роняя.

Звуки слетают со струн и рождают миры,
сонмы планет в небесах и цветов на ладони,
тихое счастье идущей от сердца игры
выше властей и строже буквы закона.

Музыку слышат капли морской волны,
гибкий росток и стойкая грань кристалла –
все дыхания мира названы и рождены,
жизнь обрела природа, только Творца не узнала…

Вал набегает на берег, смывая след,
и возвращается в море полоской пенной –
животворящий звук и сотворённый свет
ищут друг друга в звёздных кругах Вселенной.


Масляный шарик Кришны

Увидев Кришны шарик масляный
(гранита глыбу на граните),
его раскачиваешь мысленно
планетой на прозрачной нити,
и небосвода хрупкий колокол
вздохнёт ответным гулом бронзовым,
и треснет, рассечённый молнией,
и вспыхнет огненными розами...

А рядом, на гранитной плоскости
(на русской горке ледяной...),
детишки, соревнуясь в ловкости,
разглаживают шар земной.


Утром

Словно цвет бугенвиллий,
ласкающий томной прохладой,
руки милой обвили,
и хлынули кос водопады,
и горячие реки
смыкались волна за волной,
и закрытые веки
встречали алеющий зной.

Над тобой, тёмнокудрой,
восток наливается мёдом,
это спелое утро
цветком уронив с небосвода…
Улыбнулись владыки
морей, облаков и земли,
их гранитные лики
нарадоваться не могли.

Всё живое на свете
твоими губами согрето,
в кронах пальмовых ветер
поёт, ожидая ответа…
Где-то плачет и молит
напев океанских валов,
а у нашего поля
степенная поступь волов.


Сон

Сон крокодила в топкой заводи,
а возле гребня – утро лотоса,
деревья, тянущие к западу
теней блуждающие полосы,
молитва в магазине шёлковом
и дым курений над кумирами,
сухих акаций кроны колкие,
и точки птиц в дали сапфировой,
гул прогреваемого дизеля,
и жар тандырного утробища –
стервятники, кружа, приблизились
к бурлящему людскому стойбищу…
Кокосовое масло с копотью,
и кровь, свернувшаяся ржавчиной,
и улицы в слоновьем топоте,
и смерть всё яростней и явственней…
А дальше – ад многоголосия,
вечерней теплотой разбавленный,
и чьё-то сердце в руки просится,
и дремлет музыка за ставнями,
а там и звёздное узорочье
над умолкающим селением,
и сладость предпоследней корочки,
и сон – как счастье и спасение.


Дождь

Монотонность дождя,
тихий плеск уходящего времени,
пробуждение сонных семян;
просыпается сердце
от звука любимого имени,
открывается океан.

Это щедрое небо
сейчас разрешится от бремени –
слышишь, воды уже отошли…
Это слёзы и кровь
приливают к тяжёлому вымени
утолившей жажду земли.


* * *

Серые тени крыланов
реют бесшумно, как тайна,
вечная власть океана
прямо за сельской окрайной,
время безмерно, как воды,
и, словно полночь, темно,
бремя держав и народов
в бездну погружено.
Жизнь пролетит – не услышишь,
камнем в пучину скользнёт…
Реют крыланы над крышей,
звёзды вершат свой полёт.


У водопадов

Посиделки макак –
где попарно, а где и по трое,
всё светлее туманы,
рождается день за горою,
белоснежные цапли
целуются по берегам,
водопады Кавери
взывают к бессмертным богам.

Отдохнуть бы в тени,
наслаждаясь беседой с друзьями,
наблюдая, как скачет по скалам
народ обезьяний,
отряхнуть суету
и забыть городские труды
ради таинства ночи,
рождения первой звезды.

Знаешь, это не старость,
и вряд ли простая усталость.
Это в тёмной руде
загораются грани кристалла,
и в суровую ткань
золотая вплетается нить,
и бессмертное хочет
в минутном себя воплотить.


* * *

Сок тростника, зелёный, пенный,
и сладкий, словно детский сон,
и холод сердца постепенно
куда-то в полночь унесён…
Ах, это лакомство слоновье,
так радостно, и так тепло –
наверно, под руку с любовью
оно в наш горький мир пришло.