Мы сидели так близко, так рядом,
Говоря, в основном, ни о чем
И скорее общаясь лишь взглядом
И плечом задевая плечо.

Ни о чем…Вот проходит полгода…
Ничего… ни к чему…и теперь
Возвращаюсь с альпийской свободы
К Вам опять словно преданный зверь.

В комнате кроме меня
Только табачный дым.
Снова одна...
Снова не с ним...

Не с кем?
Сложный вопрос: мне самой
Вряд ли ответить.
Кто же со мной?
На столе — Гегель.

Мне говорит: «трудно биться.
Вернись
В свою субъективность...
Не плачь:
Ты есть что-то, что вынесет все…»
Снова в памяти чье-то лицо.
Чье — не важно.
«Будь собой,
Он, возможно, станет твой.»

Он? Кто — не важно,
Желтый томик
Кричит свое:
«Будь как стоик!
Верь в себя, пиво пройдет:
Знаешь ты все наперед,
Знаешь: школа почти позади,
Ты добьешься, ты на пути.»
Он не молчит — ждет,
Хоть ни с места,
Все равно вы будете вместе.
Ты своего в жизни добьешься,
Хоть пьяным смехом сейчас смеешься,
Хоть ярко-красные губы, как кровь
К сигарете тянутся вновь.

Все пройдет, улетит, как дым…
Нам не вечно же быть одним,
Нам не вечно страдать: постой,
Ты же знаешь, он будет твой.

В ритме чуждого танца забудь
Все, что было — оно не суть,
Все — лишь школа,
Пойми без лести:
Он ждет, вы будете вместе!»

Через жалюзи светит луна,
Обрамленная кружевом веток,
Над горами висит тишина,
И в реке утонул лунный слепок.

По столу разбросало листы
Свежим ветром, внезапно проникшим,
И занесшим пустые мечты,
И бокал со стола уронившим.

Мне шептал он про чью-то любовь,
Он аккордом рванул, что есть силы,
Вдруг окно, что закрыть позабыла,
Отирая с руки своей кровь.

Наши чувства — зови — не зови,
Как осколки бокала в крови.

Бирюзовое небо — все спит,
Иней, иней на ветках застывших,
Как алмазная россыпь, лежит.

Розоватый восход через горы
Пробивается: скоро рассвет,
Но пока здесь царит только холод
И таинственный мраморный свет.

Словно пальцы, застывшие ветки,
И в серебряной мягкой траве
Проступают следы, словно слепки,
Из веков пробиваясь ко мне.

И в молчаньи застывшие горы,
И органный гудящий рассвет,
И пещеры, где прячутся тролли
(впрочем, троллей, наверное, нет).

И волшебное зеркало пруда,
И заросшее льдом колесо —
Все молчит в ожидании чуда,
Затаившись в тумане лесов.

Я знаю, что на полную луну
Вы смотрите — и в эту же минуту
Во мне и в Вас заденет ту струну
Полночный свет... уйду ли я к кому-то?

Текущий через жалюзи ко мне
Небесный блеск готической планеты
Дает понять… но верить ли луне,
Как верили безумные поэты?

Что мне дороже: зимняя страна
С уютными окошками под крышей,
Иль то, что там? Скажи, скажи, луна!
Луна молчит: она меня не слышит.

Я чувствую, что в этот самый миг
Вы смотрите, как я, на это чудо,
На большеглазый бледный лунный лик —
За много верст мне шепчете оттуда.

Вы шепчете, что я не поняла —
Из строчки той, что я не оценила,
Но Вам ли знать, что чувствовала я,
И Вам ли знать, как сильно я любила?

Облокотилась об окно,
Гляжу на ночи черноту
И на одну шепчу звезду,
Что я люблю лишь одного.

Она сверкает, как бриллиант,
Во тьме предвестница зари,
Увы: зови — иль не зови —
И звать нельзя, ведь он...

Кто будет рад такой любви?

И словно в лабиринте сна,
И как в горячечном бреду,
Ищу замену — не найду
Бегу в проход, а там — стена.

И видя взгляд влюбленных глаз,
Тянусь, как бабочка к свече,
Но мрак встает в моей душе,
Опять, опять я вижу Вас.

И тайна, тайна каждый раз,
Когда прижмет меня к груди
Друг, весь исполненный любви,
Могу ль грешить я против Вас?

И вот прошло так много лет,
 Все изменилось — и судьба
Мне говорит:
«Смотри, поэт: не зря в мечтах прошла борьба!»

Но сколько, сколько утекло!
Да, путь открыт, но что мне в том?
Зачем мечтать, ведь то ушло —
И все мечты лишь о другом.

Эти странные ветви во мраке сознанья
Шелестят, как страницы — пиши, не пиши —
Опустилась рука, разлетелись мечтанья,
Бросив темные стекла разбитой души.

И на каждом из них, как насмешка над жизнью,
Выплывает изогнутый в смехе абрис,
Я кидаюсь на стену — но нет уже смысла
Бить на мелкие искры — и тысячи лиц,

Чтоб умножить страданье...
«Ищу человека», но, увы,
Не найти, не нашла, не найду

И наивна мечта,
И наивно познанье
И зачем? Все зачем?
Что уйти? Ни за что не уйду.

Полузвуки и полутона
Переходят в цвета и звуки,
Словно падает с глаз пелена,
От оков избавляются руки.

Перекресток, и лунная ночь,
И четыре пути — о скитанье!
Прочь от плоскости, в радугу прочь
К неизвестной загадочной тайне

И спадет пелена до конца,
И откроются чудные ноты
И черты дорогого лица...
Подскажи мне, откуда и кто ты?

Сильней гудит струна натянутого нерва,
И слезы рвутся в дождь,
Как ветер рвется в плач.
Не чуток музыкант, не жалко инструмента,
Который никогда не переносит фальшь.

Как больно от людей, от их прикосновений,
Что в музыку души вторгаются толпой,
Как страшен диссонанс мучительных мгновений,
Язвительных обид и сплетен за спиной.

И вот уже в лицо несутся оскорбленья...
Скажи, зачем нам мир, в котором все не так?
Не лучше ль утонуть в стихии наваждений,
В сиреневом саду, в мечтаньях, грезах, снах?

Пыль алмазная рассыпается...
Чьи алмазы? — Вас не касается.
Я толкаю, что мне протянуто,
Как гримаса, улыбка стянута.

Что колечки, цветочки-розочки?
Не стоять вам со мной на досочке!
Комплименты да взгляды страстные —
Что мне ваши слова бессвязные?

Что мне ваши прогулки вечером,
Не звоните: звонки мне незачем.
Где же он, тот о ком мечтается?
Не узнать вам — вас не касается.

Все неясно, и контуры смылись
В голове моей  нынче больной,
Все, что было со мной, испарилось
За какой-то туманной стеной.

Будто сны, вспоминаю событья
И как будто бы я и не я,
Как из зала смотрю, словно зритель,
На чужую, другую себя.

Перемене в душе содрогаясь,
Понимаю, что, может, потом
Я немного опять поменяюсь
И об этом лишь вспомню с трудом

Снова... Не верю, но сердце стучит.
Что отвернуться — душа-то кричит,
Что мой побег, как не сказочный плен,
И возвращенье — прекрасный удел.

Снова пишу те же строки, склонясь,
Снова — уже от себя не таясь
Я возвращаюсь — от Вас не сбежать,
Я возвращаюсь — чтоб снова мечтать.

Скоро час, я почти засыпаю
В сонных сумерках вновь проплывают
Те мечты, что когда-то звучали так громко,
Те слова, что в ушах отдавались так звонко,
Эти строчки, что резали глаз,
Так тусклы и прозрачны сейчас.
Поцелуй, прозвучавший внезапно, как гром,
Многолюдье, в котором мы только вдвоем,
Эти несколько строчек, в которых слилось
Что-то «genuine», «missing» и «tenderly yours».

Но меняются маски —
Неужто ясна
Мне игра царедворца:
Слова лишь слова...
Будто даром века проходили: опять
Как на фоейте на мне захотели играть.
И уроки столетий Вам не были впрок?
Подождите, я, кажется, тоже игрок.

Я знала — здесь все мне чуждо,
Но вечно гонящий рок
Приводит куда не нужно:
Не к месту, не к тем, и не в срок.

Казалось — совсем недолго
Качусь по ступенькам вниз,
А злые глаза, как иголки,
Сверлят и кричат — катись.

Все дальше — и все темнее,
Летя из глубин культур,
Я снова теряю стремя,
И снова иду в аллюр.

И вот из черной воронки
На свет бирюзовых ключей
Я вновь вылетаю, как пробка,
В прозрачность дневных лучей.

И снова кидаюсь в науку,
И снова ищу мечту,
И вновь ко мне тянутся руки,
Швыряя затем в пустоту.

Как понять, что жизнь — мираж?
Ты бросаешь измеренья, что окутаны во время,
Зная, что страданья — блажь

Темный вихрь людских деяний,
Разорвав вселенной ткань,
Все впитав: и Инь, и Ян,
Стал основой мирозданья.

Закружив в тягучей мгле,
Разделившись в черной боли:
Это жизнь, реальность, воля
Варится сама в себе.

И в мучительных страданьях,
Чтоб продолжить тот порыв,
Свой сметает негатив
В вечном самопожираньи.

Мне снился сон, где я тебя убила
В моей стране, где царствует мороз,
В стране, где лед, где в холоде нет слез,
В таинственном и сумеречном мире.

На берегу у моря между скал,
Где сумрак дна изрыгнула пучина,
Где ледяной бушует ураган,
На скалах выбивающий морщины.

Где места нет для мира твоего
Из красочных цветов и ароматов,
Где нет тепла и света —
Ничего, помимо темно-красного заката.

И крови, что струилась горяча
По лезвию японского меча.

Снова по кругу проводит судьба,
Что-то не так повторилось — и вновь
Хрустнула в тех же ладонях любовь,
Так же в груди коченеют слова.

Так же в коричневых мертвых глазах
Нет ни души, ни волнений, ни чувств,
Та же с обрыва толкает рука,
Все по сценарию, все наизусть

Стоп — это пройдено было давно
Так же какое-то время назад
Гоблин как будто пытался понять
То, что ему осознать не дано.

Даже Пер Гюнт был в итоге спасен,
Только твою не затронуть вовек
Тролличью душу — ни ночью, ни днем
В ней не проснется, увы, человек.

Пролетела комета —
Пустой небосклон, озаряемый мертвенным светом,
И гнетущая тьма — все, что в мире пустом
Мне способно на крик мой ответить.

Есть ли смысл в этих звуках, и нужен ли звук?
Тишина может выразить лучше,
В тишине надрывается тот, кому Мунк
Вопль вложил, разрывающий душу.

Экзистенция — так в пустоте и в слезах,
Вырываясь из мрака и смрада
Окунаешься в тот всеобъемлющий страх,
Чему имя — испанское «Nada^*».

Выживай, как ты решил,
Как, по-твоему и надо.
Тем, кто высоко парил,
Слишком больно низко падать.

Нелюбовь, увы, сильней
Бьет, чем ненависть, но что же —
Жаль, что ты любить не можешь,
Хорошо, что мне вольней!

Снова тучи над проливом,
Снова ветер, грусть, мороз.
И шагая торопливо
Он шептал себе под нос.

Застегнув сюртук повыше
И свернув на променад,
С каждым шагом шел все тише,
Вспоминая боль утрат.

Всплыл вопрос, терзавший душу
Много лет, уже давно:
«Или-Или» — выбор нужен?
«Или-Или» — все равно?

И кольцо с крестом на пальце —
Знак потерянной любви,
Говорило: «Были шансы,
Выбор твой — теперь иди».

Вдалеке мелькнуло платье:
Снова встреч не избежать,
Повторенье — мне не знать ли?
Все случается опять.

Мой герой, моя частица,
Пусть создав я гнал его.
Но во сне мне будет сниться
«Или-или: все равно!»

Боль гасит мутное сознание,
Кидая жизнь в мираж теней,
Стоишь, но только изваянием
Своей души, что нет мрачней.

Жизнь стала сном, надежда канула,
Кошмар накрыл и тянет прочь,
А в тихом сумраке отчаяния
Подкралась и настала ночь.

Ночь длился год,
Мир жил по-прежнему,
И лишь в глазах один лишь мрак,
А на столе сменялись мрачные
Манн, Шопенгауэр, Ремарк.

Пусть год пропал в пустых  сомнениях,
Пусть отвернулся лучший друг
Я выйду из другого измерения,
Я выпрыгну в обычный жизни круг.

Я вновь вернусь в свой мир чарующий.
В холодный мир моей души.
В мир фьордов, льдов, ундин тоскующих,
и скал в мерцающей тиши.

В черноте, уходящей ввысь,
В вечном мраке немых небес
Обнимает Вселенную Мысль
Темным шлейфом тугих колец.

Пустота до отказа полна,
Тишина никогда не молчит,
Эта Музыка нам не слышна,
Космос с нами не говорит.

Млечный путь освещен во тьме,
И ступает на этот Путь,
И идет неслышно ко мне
Через Космос и Вечность Суть.

Туманный город, переулок,
Загадочная полуявь…
И тайна в темных закоулках
Как будто тянет за рукав.

Проснись, смотри: вокруг витрины,
Сверкают, разрезая ночь,
А в них безумные картины,
Что заставляют рваться прочь…

Я, как во сне, теку по склону
С волшебной призрачной рекой,
Окутанной хрустальным звоном
И мягкой дымкой дождевой.

Меня преследуют виденья
И гипнотический покой
В витринах запертых творений
И страшный Мунка крик немой.

Я рвусь наверх из-под магнита
Кошмарных улочек, но вот
Меня хватает маг с палитрой
И молча в свой дворец ведет…

Turquoise sky: all’s asleep.
Hoar-frost on the branches stiff frosen
Like small diamonds quietly creeps.

Pinkish fair sunrise through the mounts
Coming through — it’s the time for the sun.
But it’s frost, only frost now counts,
And the mysterious marble .


The road flies up to meet the dim twilight,
The dusk has fallen into haze.
The world has squeezed into the needle eye,
Collapsed in an enormous blaze.

And you»ve regarded it so thoughtfully
And whispering in quiet joy:
«Oh. look! The Moon is hanging on a pole»,
Reached out like an enchanted boy.

It hang like lantern, like a bright streetlight,
Lighthouse on a distant coast,
And we, the latest two romanticists
Conveyed it in the worldly frost.

I"m leaving the Northern mysterious land,
Where fjords cut the earth like a monstrous knife,
The place of the trolls and the fantasy land,
Which has its peculiar different life.

A mountain, covered with wood, hides the road,
The tops of the pines are secured in dim,
Trolls whisper each other on evil and fraud,
From under the snags, and deceitfully grin.

And rocks all in moss wait for misty sunrise…
So ready to charm… Even more — hypnotize.

Words have slid in fresh, very quiet sea wind,
Like foot traces they sink in a sandy disguise.
Like an agate a glance quickly slipped by the prints
Sinking fast in the debths of indifferent eyes.

Like a sad sleepy chord of a mystery ball
Ringing sound of guitar – it’s for none and for all,
Modulation of strings, sound of gentle Baroque,
Like a spider, a guy with guitar on the rock.

And a crowd of the curious catching the chance
Standing ready to dive in this dream Decadance.


There’s the Moon shining right through the blinds
Framed by lace of the twigs and the branches.
Silence hangs in the air over mounts,
And the bright lunar mould water touches.

And the wind scatters papers on desk
Fresh and strong, it has entered abruptly
Bringing dreams – stupid small arabesques,
Dropping glass from the desk and disrupting.

It has whispered of somebody’s love,
As an accord it ‘s pulled with it’s gust
The window I didn’t close enough,
Wiping blood from the hand like my past

Our feelings believe it or not
Are like pieces of glass in the blood.


The road flies up to meet the dim twilight,
The dusk has fallen into haze
The world has squeezed into the needle eye,
Collapsed in an enormous blaze

And you"ve regarded it so thoughtfully
and whispering the quiet joy:
Oh look! The Moon is hanging on a pole,
Reached out like an enchanted boy.

It hangs like lantern, like a bright streetlight,
Lighthouse on a distant coast,
And we, the latest two romanticists
Conveyed it in the worldly frost.

I"m leaving a Northern mysterious land,
Where fjords cut the earth like a monstrous knife,
The place of trolls and the fantasy land,
Which has its peculiar different life.

A mountain, covered with wood, hides the road,
The tops of the pines are secured in dim,
Trolls whisper each other on evil and fraud,
From under the snags, and deceitfully grin.

And rocks all in moss wait for misty sunrise
So ready to charm, even more hypnotize.

Breath of the Moon above the cloudy steam,
We are in town of magic dreams,
A path of water as a silver string
Starts silently for us to sing.

Night lamps give light to quiet sleepy streets,
The church in light of dawn the morning greets,
And as a cloud quickly leaves the sight
All that I throw away in leaving night.

In a little restaurant we drink the wine
Where swims and shines a wonderful moonlight
And the Old town in brilliance of the lights
Drinks pale shine of the Moon — The balm of night.

I"m coming back to my forgotten world
From radiant romantic fairy land,
From terrible nightmares, I had got,
From depths of libraries , from riddles to understand.

I close the ancient volumes read so far,
And walk along the river by the snow:
I’ll see you soon my beautiful Nekkar,
I won"t forget your wonderful nightglow.

I won"t forget the towers overhead,
Plane trees and scarlet carpet of the roofs,
And Schwarzwald mounts, cold, serene and sad,
The crystal air which consoles and soothes.

And so I stay alone on the bridge,
The same as was in long-forgotten dreams
And my sapphire drinks moonlight to bewitch
And whispers something in this magic gleam

I shall come back,
I hope I will
I needn"t check —
I know you"re thrilled

Alas for you, but not for me,
I"m coming not to you, my friend
Alas for you, but not for me,
I"m coming to another man.

I"ve waited long,
And that"s my day,
Since now I do refuse to play
(Who knows, probably, my fate —
"s to share the worldly masquerade)

Since with that one I meant to be —
Alas for you, but not for me!

Ich traeume — jetzt wie immer schlisse ich
Die Augen,
Und sehe ich so deutlich
Nur ein Gesicht,
Ein einzelnes Gesicht,
Das habe ich gesehen sehr heufig.

Und hoere ich die Stimme, die zu mir
Gekommen war als von den fern" Planetten,
Die milde zarte Stimme,
Die von hier hat mir genommen
Wenn wir zwei geredet.

Ich denke nicht ob wir zusammen seien,
Und trotzdem hoffe ich, dass wir es schaffen.
Auf meine Wange brennt noch Kuesse rein,
Und Ihre Augen immer mir anschauen.

Возможно, Вы правы, а я не права,
А, может, наоборот,
Но очень страшно открыть глаза
И увидеть, что мир не тот.

Отделить от ночного дневной кошмар
Где реальность, а где лишь сон?
Остудить снегом разума сердца жар
И смотреть, подавляя стон.

В тихом ветре морском заскользили слова,
Как следы, утопая в песке золотом.
Как агат, чей-то взгляд, промелькнувший едва,
Утонул в глубине безразличных зрачков.

Как печальный аккорд
Тихих сонных ночей,
Безразличный твой голос:
Для всех — и ничей.

И сворованный мною
Укор карих глаз:
Глупый спор за тебя
Уж не к месту сейчас.

Я рвалась через панцирь —
Прошу, отзовись
И не кутайся в глупость шершавых страниц,
Обернись, как ты сделал один только раз,
Отзовись глубиною оливковых глаз.

Я возвращаюсь в свой забытый мир
Из светлой романтической страны
От странных снов и сказочных картин,
Из недр библиотечной тишины.

И закрываю ветхие тома,
И прохожу по снегу вдоль реки.
До скорых встреч, мой голубой Неккар, —
Мне не забыть ночные огоньки.

Мне не забыть и башни над водой,
Платаны, красных крыш сплошной ковер,
И гор Шварцвальда ледяной покой,
И бурных рек стремительный напор.

И вновь одна стою я на мосту,
Таком же, как в забытых мной мечтах,
И мой сапфир пьет белую луну
И шепчет, что судьба в моих руках.

Я стояла (в голове туман),
Прислонясь к дверному косяку.
Я потрясена, что он сказал,
И, хоть вижу — верить не могу...

Я стою — беспомощна и зла
На свою сломившуюся прыть
И смотрю в зеленые глаза,
Скована, не смею рта открыть.

Я несу бессмысленную чушь,
Я хочу... но тянет отступить.
Все банально — рада, что молчу,
Я боюсь шагнуть — и полюбить.

И глотаю все сдавивший ком,
Наши души стонут и болят.
Ты не верь: зеленые глаза
Не «in vino veritas» кричат.

Эти руки, что меня спасли,
Страшной дрожью скованы теперь
О, не стой! Шагни — и полюби
Может, в принца превратится зверь.

Солнце светит, жарит в спину…
Телефон звонит опять.
Это значит мальчик Дима
Приглашает погулять.

Я надену шубку беличью,
Ну а на руку кольцо.
И пойду гулять с ним вечером,
Ну а он чихнет в лицо.

Дома я умоюсь тщательно,
А наутро он опять:
(Это стало обязательным)
Приглашает погулять.

Я чувствую — на полную луну
Вы смотрите — и в эту же минуту
Во мне и в Вас заденет ту струну
Полночный свет... уйду ли я к кому-то?

Текущий через жалюзи ко мне
Небесный блеск готической планеты
Дает понять.. но верить ли луне,
Как верили безумные поэты?

Что мне дороже — зимняя страна
С уютными окошками под крышей,
Иль то, что там? Скажи, скажи, луна!
Луна молчит: она меня не слышит.

Я чувствую, что в этот самый миг
Вы смотрите, как я, на это чудо,
На большеглазый бледный лунный лик —
За много верст мне шепчете оттуда

Вы шепчете, что я не поняла —
Из строчки той, что я не оценила,
Но Вам ли знать, что чувствовала я,
И Вам ли знать, как сильно я любила?

Полная луна:
Лицо, как с картины Редона,
Что сводит с ума

Безлика и равнодушна,
Выразит все:
Бледнее нимф Декаданса это лицо
Скривилось, так поэтично отрешено
И рвется, глядя в глаза мне,
Прямо в окно.

Застыла — что мне ответить в льющийся свет?
Луна мне — мое отраженье: странный поэт

Боль гасит мутное сознание,
Кидая жизнь в мираж теней,
Стоишь, но только изваянием
Своей души, что нет мрачней.

Жизнь стала сном, надежда канула,
Кошмар накрыл и тянет прочь,
А в тихом сумраке отчаяния
Подкралась и настала ночь.

Ночь длилась год,
Мир жил по-прежнему,
И лишь в глазах остался мрак,
А на столе сменялись мрачные
Манн, Шопенгауэр, Ремарк.

Пусть год пропал в пустых сомнениях,
Пусть отвернулся лучший друг
Я выйду из другого измерения,
Я попаду в обычный жизни круг.

Я вновь вернусь в свой мир чарующий.
В холодный мир моей души.
В мир фьордов, льдов, ундин тоскующих,
и скал в мерцающей тиши.

The breath of Moon above the cloudy steam,
We are in town of magic dreams,
A path of water as a silver string
Starts silently for us to sing.

Night lamps give light to quiet sleepy streets,
The church in light of dawn the morning greets,
And as a cloud quickly leaves aside
All that I throw away in leaving night.


In little restaurant we drink the wine
Where swims and shines a wonderful moonlight
And the Old town in brilliance of the lights
Drinks pale shine of the Moon — The balm of night.

I\´m coming back to my forgotten world
From radiamt romantic fairy land,
From  terrible nightmares, I had got,
From depths of libraries, from riddles to understand.