В детстве жизнь пахла чудом, сгущёнкой,
И молочные реки текли.
А теперича клювом не щёлкай,
На прокорм добывая рубли.

А теперича время бандита,
Что припрятал в костюме обрез.
…Я хотел бы купить на "Авито"
Хоть немножечко детских чудес.

А теперича жизнь – мани-мани,
Пропадёшь, коль себя не продашь.
…Я хотел бы купить на "Циане"
Не квартиру – а детский шалаш.

Тот шалаш, что мы строили с братом
Полстолетия с гаком назад.
Я тогда был безмерно богатым.
И шалаш был, и мама, и брат.

– Я сегодня умер. Но прошу – не верьте!..
Жизнь моя начнётся сразу после смерти.

И меня увидят вечного, живого.
Яблоком нальётся молодое слово.

– Я об этом знаю. Как не знать об этом.
… И душа поэта светит лунным светом.

Я чувствовал это с младенчества
И знаю теперь, повзрослев:
За Веру, Царя и Отечество
Я должен сражаться, как лев.

Я должен сражаться, не ведая
Сомнений, Всевышним храним.
Пусть плоть у меня и не вечная,
Но вечны и Питер, и Крым…

Пусть жизнь – это вспышка, мгновение,
Незыблемых много твердынь.
И русское мировоззрение
Не может исчезнуть. Аминь.

Меч редко прав. А речь права;
Течёт ручьём голубоглазым.
А старомодные слова
В футбол играют с новоязом.

День быстро переходит в ночь.
Но песенка ещё не спета.
Смерть не наклеивает скотч
На рот ушедшего поэта.

Я говорю себе: "Иди
Вперёд, не убоясь подвоха!.."
Всё позади. Всё впереди.
Всё плохо. Нет, совсем не плохо.

Жить без любви, без Бога, без поэзии –
Что может быть нелепей, бесполезнее?

Забыть про чудеса и покаяние –
Что может быть кромешней и печальнее?

Я часть немолодого человечества.
Я не могу без Веры, без Отечества.

А п о т о м молодая вселенная
Мне откроет приветливый дом.
…Эта жизнь, я не спорю, бесценная.
Но важнее, что будет п о т о м.

Потому смехотворны регалии,
Всё, что вычурно и напоказ.
…Мне знакомы иные реалии.
Но о них – не сейчас, не сейчас.

Чем слаще речуга, тем явственней ложь.
Таким человек остаётся поныне:
Погладь против шёрстки – и сразу поймёшь,
Что значит оскал обнажённой гордыни.

И жизнь – постоянно – стоит на кону.
И смерть – как нирвана – манит мармеладкой.
А правды не хочется знать никому.
А правда не может быть приторной, сладкой.

Не было смартфонов, интернета,
Не было рокфора, фуагры.
Но немножко больше было света
И чуть-чуть поменее хандры.

Не было ни вырезки говяжьей,
Ни шикарных вражеских авто,
Ни границ открытых, ни вояжей.
Но зато

Мир какой-то радужной основой
Отличался, а не лабудой.
А ещё я был тогда здоровый,
А ещё тогда был молодой.

Я живу здесь, в посёлке, без спешки,
Как не жил две-три тысячи лет.
На участке растут сыроежки.
Это значит, что будет обед.

Я забыл о гринах, а про Грина
Забывать нипочём не хочу.
Созревают ирга и малина,
А поздней соберу алычу.

Я лечу над проблемами быта,
Так достал этот гибельный быт.
И душа у меня не убита,
И мой дом виноградом увит.

Я лечу, точно скромная птаха,
Я лечу над огромной страной.
…Я живу здесь, в посёлке, без страха.
Бог со мной. Значит, страх не со мной.

Это сакура дышит и кашка,
И картошка цветёт, как ромашка.
Упивается ранью ранет.
Это аура утра, рассвет.

Это красная, как земляника,
Запекается ранка и дико
Не болит, как болела в ночи.
Это аура утра, лучи.

Это жизнь начинается снова,
И не надо мне счастья чужого,
У меня своего пруд пруди.
И пять жизней ещё впереди!

Я иду сквозь года и потери,
Я рисую мечту на пленэре,
Я почту за великую честь
В этом старом посёлке осесть.