Es kommen härtere Tage.
die auf Widerruf gestundete Zeit
wird sichtbar am Horizont.
Bald mußt du den Schuh schnüren
und die Hunde zurückjagen in die Marschhöfe.
Denn die Eingeweide der Fische
sind kalt geworden im Wind.
Ärmlich brennt das Licht der Lupinen.
Dein Blick spurt im Nebel:
die auf Widerruf gestundete Zeit
wird sichtbar am Horizont.

Drüben versinkt dir die Geliebte im Sand,
er steigt um ihr wehendes Haar,
er fällt ihr ins Wort,
er befiehlt ihr zu schweigen,
er findet sie sterblich
und willig dem Abschied
nach jeder Umarmung.

Sieh dich nicht um.
Schnür deinen Schuh.
Jag die Hunde zurück.
Wirf die Fische ins Meer.
Lösch die Lupinen!

Es kommen härtere Tage.

Ihr Worte, auf, mir nach!
und sind wir auch schon weiter,
zu weit gegangen, geht´s noch einmal
weiter, zu keinem Ende geht´s.

Es hellt nicht auf.

Das Wort
wird doch nur
andre Worte nach sich ziehn,
Satz den Satz.
So möchte Welt,
endgültig,
sich aufdrängen,
schon gesagt sein.
Sagt sie nicht.
Worte, mir nach,
daß nicht endgültig wird
— nicht diese Wortbegier
und Spruch auf Widerspruch!
Laßt eine Weile jetzt
keins der Gefühle sprechen,
den Muskel Herz
sich anders üben.
Laßt, sag ich, laßt.
Ins höchste Ohr nicht,
nichts, sag ich, geflüstert,
zum Tod fall dir nichts ein,
laß, und mir nach, nicht mild
noch bitterlich,
nicht trostreich,
ohne Trost
bezeichnend nicht,
so auch nicht zeichenlos —
Und nur nicht dies: das Bild
im Staubgespinst, leeres Geroll
von Silben, Sterbenswörter.
Kein Sterbenswort,
Ihr Worte!

Приближаются дни посуровее этих.
Время, ждущее часа своей отмены,
уже видимо на горизонте.
Вскоре ты зашнуруешь ботинки
и на плацы погонишь собак.
Ибо рыбьи остыли
потроха на ветру.
Скудный свет догорает люпинов.
И в тумане твой чует взгляд:
время, ждущее часа своей отмены,
уже видимо на горизонте.

По ту сторону жизни любимая тонет в песке,
обсыпает песок взметённые пряди,
не даёт сказать слова,
велит ей молчать,
её смертной считает,
желающей тут же расстаться
всякий раз, как её обнимут.

Не оборачивайся.
Зашнуруй же ботинки.
Прогони собак.
Выброси рыбу в море.
Погаси люпины!

Приближаются дни посуровее этих.

Слова, встаём, за мной,
и даже если далеко зашли мы,
и слишком далеко, зайдём ещё
намного дальше, и концу не быть.

Ясней пусть не становится.

Ведь слово,
оно лишь тянет
другое слово за собой.
И фраза – фразу.
Потому что мир,
в конце концов,
стремится
сказан быть.
Так пусть не будет.

Слова, за мной,
нет окончательным решениям…
нет, этот блуд словес,
нет, речь противоречий!

Пусть чувства все
немного помолчат,
и мускул сердца
сжимается иначе.

Пусть, говорю я, пусть.

И в высочайшее – ничто – пусть ухо,
пусть, говорю, не шепчут,
и не вздумай – смерти,
давай, идём, я говорю, ни ласково,
ни горько-безутешно,
и ни утешливо,
пусть безотрадно
значенья все утратив,
и всё ж не без значенья –

Лишь бы не это: образ –
пыльный зрак, пустой раскат
слогов, гул мертво-слов.

Не дайте смерти ни словечка,
вы, слова!