* * *

Направо — лес, налево — перелески,
Холмы и хвоя, пыль и облака.
Здесь шли века — когорта за когортой —
И оседали пеплом на траве.
Гнусавый зов охотничьего рога,
Далекий лай охотничьих собак,
Хлопок ружья: все эти переклички
Умолкнувших навеки голосов
Всегда при мне — как облака, как тени —
В порывах ветра, в тишине зеркал...
Моя рука привычно гладит воздух,
Ложится на невидимый эфес.


* * *

Когда в Афинах наступает полночь
И город опускается под воду,
Один Акрополь бледным бастионом
Стоит над острыми рядами волн.
Ночной пейзаж ничто не потревожит:
Ни белые глаза морских чудовищ,
Ни призраки античных мореходов,
Ни восклицания седых жрецов.
Когда заря рождается в Афинах,
Воды на улицах как не бывало.
Ночная рыба плещется в колодцах,
И пахнут йодом белые цветы.


ПРИБЫТИЕ

Утро, пляж, пластмассовый стол.
Окурки разбросаны на песке: это и есть
Туши обезглавленных Аяксом быков.
Море перебирает останки существ,
Осколки камней и стекла...
Ахейцы вытаскивают корабли
На горячие дюны, волны
Рассыпаются, бьются о борт.
Впереди — только равнина,
Воздух дрожит от зноя.
Собираются тучи, ахейцы сжигают тук.
На горизонте мелькает молния.
Кривое, но сильное дерево
Вцепилось в скалу, ветер терзает его
Над распахнутым морем.


* * *

Сорок первый день Великого потопа,
Дождь остановился, слабый ветер
Задевает гребни тонких волн,
И сбивает пену.
Овцы молча смотрят в тихие глубины,
Холодает, наступает вечер,
Спит под палубой огромный вол,
Мокрые ступени.
Время думать, спать, плести корзины,
Слушать плеск воды и скрип ковчега,
И пасутся пасмурные рыбы
На вершинах мира.


БЕГСТВО В ХАНААН

Идут стада, погонщики и дети.
Дорога длится, тянется обоз,
Препятствий нет: есть гулкая пустыня,
Изъеденная ветром колея
И тьма; в ней тает сказанное слово,
В ней быстро разгорается огонь
И сразу гаснет. В эту тьму Иаков
Сосредоточенно идет, за ним
Идут стада, погонщики и дети.
Ни жены, ни рабы, ни сыновья
Не смотрят в ночь застывшими глазами,
Не различают ангела во тьме.