* * *

Нет ни времени Тебе,
Ни прошедшего-грядущего...
Разгляди меня в толпе,
Неуверенно бредущего.
Разгляди и подивись!
Стань на миг немым попутчиком.
Ежели мешает высь —
Опустись на землю лучиком,
Просвети меня насквозь!..
Буду рад нравоучению:
Что живу, мол, на авось,
И плыву-де, по течению,
Со стихией жизни врозь...
...Чтоб грядущее меня
Ввергло в волны настоящего,
И сегодняшнего дня
Я взалкал животворящего! —
Высыпь камешки и хлам,
Что запрятал я за пазуху,
Да суди по тем волнам
Побрести мне, аки посуху!


* * *

Что мне останется?
Ветер и снег...
В Божьи палаты посмертный побег.
Жизнь молодая промчит с ветерком —
С лёту обдаст меня первым снежком.
Снегом оденется дурь-голова,
Ветром развеются листья-слова.
Век одряхлеет, за ним — человек...
Тут и решу я пуститься в побег,
В путь — до заоблачных райских высот...
Ветер подхватит,
А снег — занесёт...
Ветер возьмёт небывалый разбег —
Свежими хлопьями ринется снег!
Ох, и заспорят промежду собой
Да над бескрылой моею судьбой!..
Разгорячатся ли — чую беду.
Стихнут ли оба — вконец упаду.
Век мой чумной, по окружности бег!..
Ветер и снег...
Ветер и снег...


* * *

В ночи выходим на дорогу,
Рука в руке,
И слышим: гром забил тревогу
Невдалеке...
Зарница юркая сверкнула,
Взошла гроза...
Гляжу средь грохота и гула
В твои глаза.
В глазах твоих прочту отвагу
(Прочти — в моих!).
Дождь заливается: “Ни шагу!..”
И гром не стих...
А мы шагнём — не риска ради —
Сумеем вновь
Отвагу пронести во взгляде,
В душе — любовь.
...Благодарю тебя, зарница,
Тебя, гроза,
Что озарили наши лица,
Её глаза...
В который раз друг другу прямо
В глаза взглянуть —
Прочесть решимость и упрямо
Продолжить путь.
Продолжить путь, вступая в лето,
В руке рука,
Предощущая ток рассвета
Издалека...


* * *

Есть тона и оттенки у чувств —
Неподвластны словесной палитре.
Их высказывать молча учусь
При страдании и на молитве.
Вновь ухватит тоска за рукав,
Гневом разум затянется снова —
Душу выговорить, не сказав
Ни единого лишнего слова.
Всё поведать, что знаешь о ней,
Взгляда шёпотом, окриком жеста...
И не выразить жизни своей
Одобрения или протеста,
Но принять её с миром вокруг
В каждом трепете и колыханье
Благодарной молитвою рук
И прерывистой речью дыханья.


ДВЕ РОДИНЫ

Россия и Армения... Две дали,
Две матери,
                две жизни, две земли...
В Москве ли, в Ереване — я в печали:
На родине — от родины вдали.
В том чувствую судьбы первооснову,
Как двух народов равноправный сын,
Что русский я — по духу и по слову;
По крови, по рожденью — армянин.
В груди теснятся, к памяти взывая
И душу бередя скопленьем ран,
Страда России многовековая
И боль тысячелетняя армян.
Две родины сплелись во мне корнями,
Пространства заклубились вдалеке...
Я говорю с армянскими камнями
И реками на русском языке.
И посему навек во мне едины,
В один сойдясь магический простор, —
И тело нашей матери-равнины,
И головы седые наших гор...


* * *

Наконец-то дыханья хватило,
Наконец-то сложились слова.
Прихватило. И вот — отпустило.
Просветлела моя голова.
Цель достигнута. Сделано дело.
Просветленье... Мираж... Кабала...
Уж которая жизнь пролетела,
Свежим ветром тебя обдала!
Это мысль неподвластная фразам
Затевает с рассудком игру;
Это слово проходит сквозь разум
И, ретивое, рвётся к перу;
Это жизнь, закруглившись подковой,
Лезет в руки — решайся скорей:
Разогнёшь — закруглится по новой,
А забросишь — погонит коней.
Всё иначе — согласно поверью
(И оно, как известно, не врёт):
Коль прибита подкова над дверью,
То удача в те двери войдёт...
Это слово. Шальная подкова.
Разогнул — закругляется снова...
Это мысль. Это горечь и свет.
Нету выбора в жизни иного,
И путей отступления нет.