ВЛАДИМИР КОРНИЛОВ
КОРНИЛОВ Владимир Васильевич — русский поэт, член Союза писателей России, член Союза журналистов России. Окончил Литературный институт им. М. Горького. Автор 19-ти поэтических книг и 2-х книг прозы. Лауреат многих литературных фестивалей и премий, среди которых премия им. Владимира Даля, премия им. А В. Кольцова, им. Н. А. Некрасова, премия “Левша-2018” им. Н. С. Лескова. Публиковался в различных российских и зарубежных литературных изданиях: в журналах “Наш современник”, “Москва”, “Юность”, “Вертикаль. KKI век”, “Всерусскш соборъ”, “Великороссъ”, “Сибирь”, “Сибирские огни”, “Дальний Восток”, “Новый Ренессанс” (Германия), “Эмотикон” (Германия), “Наше поколение” (Молдова), “Простор” (Казахстан), “Метаморфозы” (Беларусь) и др. В Сибири живёт с 1972 года.
ТАЁЖНЫЕ СТИХИ
* * *
Я уеду в тайгу, где охотничьи наши угодья
От ближайших селений два локтя на карте любой.
Потому не хочу показного веселья сегодня.
Потому из гостей мы так рано уходим с тобой...
Пусть таёжной звездой мне на компасе светится точка.
Да в напарники мне бы двоих, но надёжных ребят.
...А вернусь к очагу, где останутся сын мой и дочка, —
Вновь узорчатый день мне, как праздник, подарит тебя.
* * *
Ночь ли это?.. Сумрак ли сгустился?
Только стало жутко и темно.
Говорят, в колодце месяц утопился —
Пил над срубом и упал на дно.
Потому и люди приутихли.
Не скрипит журавль пустым ведром.
Златокрылый месяц, не для них ли
Санный путь ты выстилал пером?..
Даже птахам нынче не поётся.
Льют дожди... И в траурном платке
Ночь-вдова склонилась у колодца
Над утопшим месяцем в тоске.
* * *
Откуда мог шатун проклятый
Набресть на нас в тайге дремучей?
И, снедь почуяв, сгрёб он лапой
Жильё, стоящее над кручей...
Как жутко чувствовать ознобье
В беде, подкравшейся незримо,
Где смерть вершится не по злобе,
А страстью голода звериной.
Так пробиваясь трое суток
В тайге сквозь дикое заснежье,
Тогда нам было не до шуток:
Везде стерёг нас рык медвежий...
Метель, гнусавя про поминки,
Рождала страх и безнадёгу.
...Мы во вселенной — две былинки —
Взывали мысленно лишь к Богу.
* * *
Я уеду в тайгу, где охотничьи наши угодья
От ближайших селений два локтя на карте любой.
Потому не хочу показного веселья сегодня.
Потому из гостей мы так рано уходим с тобой...
Пусть таёжной звездой мне на компасе светится точка.
Да в напарники мне бы двоих, но надёжных ребят.
...А вернусь к очагу, где останутся сын мой и дочка, —
Вновь узорчатый день мне, как праздник, подарит тебя.
* * *
Ночь ли это?.. Сумрак ли сгустился?
Только стало жутко и темно.
Говорят, в колодце месяц утопился —
Пил над срубом и упал на дно.
Потому и люди приутихли.
Не скрипит журавль пустым ведром.
Златокрылый месяц, не для них ли
Санный путь ты выстилал пером?..
Даже птахам нынче не поётся.
Льют дожди... И в траурном платке
Ночь-вдова склонилась у колодца
Над утопшим месяцем в тоске.
* * *
Откуда мог шатун проклятый
Набресть на нас в тайге дремучей?
И, снедь почуяв, сгрёб он лапой
Жильё, стоящее над кручей...
Как жутко чувствовать ознобье
В беде, подкравшейся незримо,
Где смерть вершится не по злобе,
А страстью голода звериной.
Так пробиваясь трое суток
В тайге сквозь дикое заснежье,
Тогда нам было не до шуток:
Везде стерёг нас рык медвежий...
Метель, гнусавя про поминки,
Рождала страх и безнадёгу.
...Мы во вселенной — две былинки —
Взывали мысленно лишь к Богу.
* * *
Памяти Александра Вампилова
Зацвел багульник по угорам,
Зарёй окрасив лепестки.
И, сбросив лёд, дохнул простором
Байкал на сонные пески.
...Байкал. От сопок полдень синий
Стекает медленно в тайгу...
А там, вдали, в изломе линий,
Я взором лодку стерегу.
Быть может, там моя удача,
На гребнях пенистых валов,
Где чайки, за кормой маяча,
Подстерегают свой улов.
Где в шторм — одно к спасенью средство:
За вёсла взявшись, насмерть стой!
Чтоб берег зыбкий, словно детство,
Казался Родиной святой.
Зарёй окрасив лепестки.
И, сбросив лёд, дохнул простором
Байкал на сонные пески.
...Байкал. От сопок полдень синий
Стекает медленно в тайгу...
А там, вдали, в изломе линий,
Я взором лодку стерегу.
Быть может, там моя удача,
На гребнях пенистых валов,
Где чайки, за кормой маяча,
Подстерегают свой улов.
Где в шторм — одно к спасенью средство:
За вёсла взявшись, насмерть стой!
Чтоб берег зыбкий, словно детство,
Казался Родиной святой.