Электричка

Пишу стихи в вагоне, ритм кляня.
Бесцветны строчки о прекрасной даме.
Опять любовь покинула меня,
Опять я вдохновляюсь поездами.

Я снова со своей любовью – врозь.
Не пожелаю вам такой привычки.
Смотрю на жизнь безудержную сквозь
Заляпанные окна электрички.

В конце вагона мятый баянист
Молчанье граждан подчиняет звуку.
Мой мозг спокоен, взгляд стерильно чист,
Но дрожь кусает пишущую руку.

Я вырван болью из привычных схем,
Я брошен в штиль. Над замком флаг не реет.
Мне холодно. От холода я нем.
И лишь скамейка спину тихо греет

Сквозь старое любимое пальто.
А баянист играет, пальцы ловки…
И я вдруг понимаю, что никто
Меня не ждёт на главной остановке.


После дембеля

После дембеля ищешь себя везде.
По давно не паханой борозде
Тебя носит город, как жёлтый лист.
Ты беспечен, счастлив и неказист.

Собираешь образ свой по частям,
Достаёшь из памяти тёмных ям:
Вот за этой книжкой я ночь сидел,
Эту песню тысячу раз пропел,

Вот за этой дверью живёт Она,
И Её улыбки полутона
Обещают: сны превратятся в явь,
Лишь поверить в это Её заставь...

Обновляешь жизни простой музей:
Пыль смахнуть с портретов своих друзей,
Черновые записи прошлых лет
Разложить в две папки: "сойдёт" и "нет".

Столько дел не сделано: дать концерт,
Разорвать от бывшей жены конверт,
Пересечь проспект, поклониться льву,
И пустую бутылку швырнуть в Неву...

И простая мысль беспокоит мозг:
"На гражданской жизни – излишний лоск.
Да любого взять бы, макнуть туда –
Где неволя, дружба, белиберда..."

И обнять готов ты, до скрипа жил,
Мир, что этот год без тебя прожил.
По калейдоскопу на мостовой
Ты приходишь утром к себе домой

И, устав от счастья, ложишься спать
(Твою койку снова зовут "кровать").
Тебе снится армия – то да сё
–И бормочешь тихо во сне: "Я – всё..."


Василеостровское

Здесь дождь поливает неделями напролёт,
И берег реки по привычке слегка фонит.
Отбросив условную внешность, любой поймёт:
Ты очень похож на приневский больной гранит.

Здесь шквал в паруса превращает пальто, плащи
И правит осенней листвы сумасшедший бал.
Шатаясь под ветром, узнай и затрепещи:
На душу твою налетает такой же шквал.

Здесь остров во время потопа уходит в муть,
Подлодкой идёт на знакомый до боли шум.
Застыла вода в переулках... Замкнулся путь:
Похожий потоп захлестнул твой ослабший ум.

Кричат полоумные чайки – сей град нечист,
Про демонов ночи октябрьской мы знаем ли?
Слетает листва... Ты точь-в-точь пожелтевший лист,
Рекой отделён от постылой большой земли.

Ты слышишь течение вечности на простор.
Ты чувствуешь запахи: выпивка, смерть и торф.
А вечность вливается в море из Нев, Сестёр
И шепчет, смеясь, что ты тоже отчасти мёртв.


Метро

Вечер, метро, в тоннеле светло, как днём.
Стук не сдержать, он рвётся из сердца прочь.
Не попадая в нормы дверной проём,
Снова я бьюсь об стену, горох точь-в-точь.
Значит, пришла пора покидать насест…
Чёртова память, яростней пламеней!
Из всевозможных псевдоспокойных мест
Я выбираю землю и прячусь в ней.
Я выбираю призрачное метро –
Нет настоящих линий, фальшив билет.
Можно всю жизнь лететь сквозь его нутро –
Станций конечных тоже, по счастью, нет.
Я выбираю ветер, что бьёт в лицо
Через окно из светлых, пустых глубин.
Есть, говорят, в столице его кольцо,
Тот, кто наденет – тот навсегда один.
Город над нами бьётся в силках – час пик!
Новые мысли тонут в дрянном спирту.
У горожан на лицах всё тот же тик –
Вредно бензин да пепел держать во рту.
А по тоннелю поезд летит стремглав
Новым маршрутом – он ни хорош, ни плох.
Жизнь продолжает список стандартных глав –
Пёрышком писчим тихо помашет Бог,
Поезд сорвётся в сумрак, к иным мирам,
Стукнув меня о поручень головой…
Старый вагон – как мрачный, забытый храм,
Мчащийся вдаль под призрачною Невой.