* * *

Душа моя – окаменелость,
ракушка, спрятанная в мел, –
кричи и пой! Имей же смелость,
когда весь мир окаменел.
О ты, прозревшая внезапно,
там, где забвения печать,
кричи и пой! Пускай не завтра
тебя заставят замолчать.
Детская железная дорога
Говорили, мстили, обижали,
друг от друга ночью уезжали,
возвращались, каялись, мирились,
и – расстались. И – угомонились.

Вот и всё. Мы строже и мудрее.
Детская дорога – громыхает.
И, склонившись, мы сидим над нею:
поезд мчится, семафор мигает.

Мы играем в прошлое, а в прошлом
маленьким всё стало и хорошим.
И не страшно нам с судьбой играть.
Только – врозь придётся умирать.

И как пуля вдруг пробьёт насквозь
моё сердце это слово – врозь.

Паровоз не дышит в тупике.
Я стою со свечкою в руке.


Анечке

1.

Дитя моё, грустью своей захлебнувшись,
разбившись о слово, как о волнорез,
щекою прижавшись, от горя согнувшись,
я крест обнимаю твой. Наперерез
кладбищенский ветер, волнующий травы,
к приблудной собаке минутная жалость.
Родная, мы обе с тобою неправы,
ты – в том, что ушла, а я в том,
что осталась.

Тепло ли тебе в том заоблачном доме,
где ангел тебя укрывает крылами?
Там свет и покой. Ну а вдруг ты порою
скучаешь по маме? Покинутой маме.
А я полюбила шиповника чащи,
осенних прогулок горчащую небыль
и больше не плачу. Но чаще и чаще
подолгу – с любовью – смотрю я на небо.

2.

Снова пришло время дерев и трав.
Снова листва и птицы, и мир – как был.
Просто ушла в землю, землёю став.
Просто ушла в небо в биенье крыл.

Не прерывается пуповина.
И связь двух душ
нам не нарушить, отняв тебя от груди.
Нету роднее места, чем эта глушь
возле твоей могилки. Я скоро, жди.

Так и живу. Там, где кроны качает лес,
вижу тебя. И твой голос зовёт вдали.
Ты ко мне руки протягиваешь с небес.
Я тебе душу протягиваю с земли.

3.

Вещи твои ещё запах твой хранят.
Мир наших комнат полон ещё тобой.
Но невозможно снова тебя обнять.
В этом объятии вновь обрести покой.

Голубоокая, в той голубой дали,
где ты живёшь, не страдая и не скорбя,
ты позабудь ту, что вглядывается с земли
в райские заросли, чтоб увидать тебя.

Кажется мне, будто ангельский вижу лик,
чудится мне, будто радостный слышу смех.
Ведь для тебя ожидание встречи – миг.
А для меня ожидание встречи – век.


* * *

Такая на душе печаль,
такое тихое отчаянье –
будто от берега отчалила
ладья, уснувши невзначай.

И над рекой дрожат огни,
такие робкие и тленные,
про все разлуки и вселенные
напоминают мне они.

И ничего нельзя вернуть.
Не изменить реки течение.
И бесконечное значение
прожитый обретает путь.


* * *

В моей квартире живы лишь часы.
Их слабый пульс поддерживает стены
бумажные. Здесь, на краю Вселенной,
песок минут струится на весы.

Моей вселенной улицы темны,
и тротуар их шаток и непрочен,
и из домов выходят только ночью
бессонные жильцы моей страны.

Их силуэты зыбки – только тень,
и голоса – лишь отзвуки, обломки
далёких фраз. И наступивший день
оставит нам вопросы, недомолвки,

свет фонарей и шёпоты дождя,
движенье звуков, смутные намёки...
Уходим. Боже, как мы одиноки
и как мы совершенны уходя.