ПОЧЕМУ

Почему облака не ложатся на землю?
Почему они в небе, как птицы, парят?
Почему и куда отступают метели,
И синее небес ручейки и моря?
Почему только в мае кукует кукушка
И считает года, говорят, а кому?
Почему так люблю я из детства игрушку —
Самодельную куклу — никак не пойму.
И люблю не дворец, а мой дом в три окошка;
На окошках краснеет-белеет герань,
На завалинке дремлет с котятами кошка...
Босиком я вступаю в рассветную рань,
До зари, чтобы встретить её и приветить,
Вот моя панорама — крыльцо и окно:
Дрогнет занавес ночи и робко осветит
Первый луч тихо-тихо, а вот и оно —
Солнце, чуть показалось, опять, снова — чудом,
Сквозь лазурь, что налита в прозрачный стакан
Утра, вспыхнет, сверкнёт, полыхнёт изумрудом...
И, пульсируя, света польётся река.
Я всю жизнь одного неизбывно хотела:
Уложить этот свет на невиданный холст,
Только красок таких не нашла, не сумела.
Много лет мне, но снова всё тот же вопрос:
Почему облака не ложатся на землю?


СТАРЫЙ ДУБ

Сколько лежит на ветвях твоих зим,
Дуб мой, могучий и древний?
Сколько ты соков корнями испил,
Чтобы шуметь над деревней?
А желудей сколько ты поронял —
Где же дубочки? Не видно.
Видно, их ворон голодный склевал...
Разве тебе не обидно?
И не пожалишься: “Раны болят”, —
И не попросишь ты крова...
Крону ломая, сугробы лежат,
Бури, морозы суровы.
Ты же стоишь, как всегда, величав,
Древний, могучий, и только,
Снега подушки на ветви набрав,
Плачешь в них — молча и горько.


ЖИЗНЬ МОЯ

Жизнь моя, жизнь моя, золотая моя,
Золотая — от края до края!
До последнего вдоха от первого я
Всю люблю тебя, всё принимаю.
Принимаю, как первый свой крик на заре
В той апрельской сияющей дали,
Всё, что было потом, в сентябре, декабре,
Где и пели с тобой, и страдали.
Жизнь моя! Как бессмертны уроки твои,
И дары золотые бесценны:
И рожденье детей, и рассветы, и дни —
Всё задаром, и всё — неизменно.
И когда отнимала дыханье моё,
В жертву сына забрав летней ночью,
Принимала тебя: что моё — то твоё.
Не перечу тебе. Не порочу.
И от первых шагов до горючих седин,
Жизнь моя, ты одна — золотая!
До последнего вдоха от первого я
Всю, родную, тебя принимаю.
Да и кто тебя примет? Ведь ты же — моя.
Потому — всю: от края до края,
Я тебя не предам, никому не отдам,
Ты ж одна у меня. Золотая.


МОЛИТВА

“Отче наш!” — молилась я на зорьке.
И ответил Бог: “Могу простить.
Всё исполню! Ты подумай только,
Об одном проси...” О чём просить?!
Попрошу, конечно же, здоровья!
Не болеет тот, кто не живёт.
Вечной жизни? Для рождённых с кровью
В вечность есть один лишь только вход.
Попрошу любви! И пусть мой любый
Лишь меня милует целый век,
И ни на кого не смотрит, губы
Лишь мои целует! Человек
Вольный и свободный — мой любимый,
Не хочу неволить я его
Всемогущей волей. Счастье — мимо
Дома ходит, попрошу всего
Счастья, что живёт на белом свете!
Значит, у кого-то отнимать?
Нет... А попрошу я доли — детям,
Чтоб сумы и горя им не знать!
Дети не научатся трудиться,
Радости труда я их лишу...
Господи! О чём же мне просить-то?
Всё не то, о чём ни попрошу...
Вот ожил бы сын мой! Мама встала!
Против Высшей воли — что скажу?
Или чтоб враги друзьями стали?
Боже, нет, об этом не прошу.
Попрошу богатства... Только — что же,
Ведь его с собой не унести.
Господи! Пошли мне разум, Боже,
Чтобы всё, что дал, перенести.


ПАСХА В ВИТЕБСКЕ

Нежностью берёзы просветлели,
Зеленью на синей панораме
Неба отпечатались, запели,
Заиграли праздничные гаммы
Птицы в рощах, змейками тропинки
Побежали с горок торопливо,
По ручьям узорчатые льдинки
Прячутся под кроны жёлтой ивы...
Золотятся водостоков трубы,
Пенятся, бегут с холмов потоки,
И Двина целует прямо в губы
Сладкие весенние притоки.
Пасха... Дождались её не все мы.
Сторожит кладбища свежий холмик
Чьи-то сны, уснувших не на время,
Спящих — навсегда, об этом помни.
Постигая жизни быстротечность,
Радуйся! А если ты не можешь,
То зачем и жить, зачем и вечность
Зря своими песнями тревожить?


ДНИ ВЛЮБЛЕННОСТИ ЗОЛОТЫЕ...

— Что ты бродишь по пепелищу?
Что ты плачешь в родном краю?
Что отчаянно, горько ищешь?
— Ах, ищу я тут жизнь свою,
Дни влюблённости золотые,
И свидания первого свет,
Только избы давно пустые,
Ни следа и ни звука нет.
Нежно глажу крышку колодца,
В нём давно зацвела вода.
Еде-то там, на дне, встрепенётся,
Всколыхнётся моя беда...
Она канула в эти недра
И уснула на самом дне,
Вот — опять — не хватает неба,
Не хватает воздуха мне.
Только ветер. Зелёный ветер.
И вселенский, зелёный шторм...
Мимо — жизнь в золотой карете,
Не поможет ничто, никто
Мою молодость — хоть глазочком!
— Увидать, где любовь моя?
— Ма-а-ма! — мне закричала дочка...
Оглянулась, а это — я.