Инна Мельницкая
Доброе утро, «Утро вечера»!
Передо мной крошечная книжечка: Михаил Красиков, «Утро вечера». Издательство «Эксклюзив», 2014 год. Я держу ее и вспоминаю Леонида Вышеславского. Прочитав первый сборник моих стихов, он позвонил мне из Киева и сказал:
-Я внимательно прочёл Вашу книгу. У неё один серьёзный недостаток.
Я замерла.
Мэтр продолжал:
- В ней слишком много стихов.
Я молча горько обиделась, но он уточнил:
- Если в сборнике много стихотворений, я считаю это неуважением к Стиху. Их не должно быть много. У меня есть сборничек Ушакова: там всего тридцать стихотворений – но зато каких!
Миша Красиков, наверное, самостоятельно постиг эту истину: все известные мне сборники его совсем не велики. По размеру. Вот эти пятьдесят шесть страниц я перечитала трижды – и каждый раз нахожу в этих стихах что-то новое, даже в тех, в которых не насчитать и полутора лесятка слов.
Вот – вдумайтесь:
Как Гоголь в гробу,
порой просыпается совесть –
и умирает, не выйдя на свет.
Или:
Как две ледышки
в детском кулачке –
прошлое и будущее,
превращаемые
в т е к у щ е е.
И:
Как хочется
и как страшно
погладить
стариковскую голову
одуванчика…
Казалось бы – ну какие это стихи! Ни рифмы, ни четкого ритмического рисунка – а ведь захлёбываешься ими! Нет, о р г а н и з о в а н н ы е стихи тут тоже есть – например, посвящённое Ольге Максимовне Оконевской:
Прийти к старухе умирающей
и вымыть окна у неё,
чтоб мир, как шарик улетающий,
хоть чистым канул в окоём.
Слова бессильны. Только руки.
Вода. И тряпка. И стекло
поет совсем не о разлуке,
а лишь: «О Боже, к а к с в е т л о !»
Вот вам и рифма, и строгая метрика, но и здесь – не это главное.
Есть у нас безусловно талантливые, хорошо обученные поэты, которых читаешь – и поражаешься: до чего мастеровито сделано! И ритм безупречный, и рифма звонкая – здорово! Но при этом тебя почему-то не тянет их перечитывать. А Мишины стихи не СДЕЛАНЫ – они ВЫДОХНУТЫ. И, как капельная инфекция при выдохе, тебя заражают таящиеся в них чувство и мысль – иногда смутно, но настойчиво – что побуждает читать их снова и снова. И понимаешь, что за кажущейся простотой кроется тонкое и точное поэтическое виденье. Ведь когда смотришь волшебное па-де-де из «Щелкунчика» или «Лебединого озера», не ощущаешь запаха пота?
Во многих стихотворениях сквозит нотка боли, и не случайно на последней странице обложки Михаил Красиков советует поэтам: «Нет силы боли – не пиши» – наверное, недаром древние римляне вывели: «Через страдание – к звёздам!» Можно и переставить –«К звёздам – через страдание». Не потому ли в дни жестоких испытаний Великой Отечественной в стране выплеснулось столько пронзительной поэзии – не парадной, не нарядной, а хватающей за душу высокой своей простотой?
Доброе утро, «Утро вечера»! Спасибо, Миша!
Инна Мельницкая
Доброе утро, «Утро вечера»!
Передо мной крошечная книжечка: Михаил Красиков, «Утро вечера». Издательство «Эксклюзив», 2014 год. Я держу ее и вспоминаю Леонида Вышеславского. Прочитав первый сборник моих стихов, он позвонил мне из Киева и сказал:
-Я внимательно прочёл Вашу книгу. У неё один серьёзный недостаток.
Я замерла.
Мэтр продолжал:
- В ней слишком много стихов.
Я молча горько обиделась, но он уточнил:
- Если в сборнике много стихотворений, я считаю это неуважением к Стиху. Их не должно быть много. У меня есть сборничек Ушакова: там всего тридцать стихотворений – но зато каких!
Миша Красиков, наверное, самостоятельно постиг эту истину: все известные мне сборники его совсем не велики. По размеру. Вот эти пятьдесят шесть страниц я перечитала трижды – и каждый раз нахожу в этих стихах что-то новое, даже в тех, в которых не насчитать и полутора лесятка слов.
Вот – вдумайтесь:
Как Гоголь в гробу,
порой просыпается совесть –
и умирает, не выйдя на свет.
Или:
Как две ледышки
в детском кулачке –
прошлое и будущее,
превращаемые
в т е к у щ е е.
И:
Как хочется
и как страшно
погладить
стариковскую голову
одуванчика…
Казалось бы – ну какие это стихи! Ни рифмы, ни четкого ритмического рисунка – а ведь захлёбываешься ими! Нет, о р г а н и з о в а н н ы е стихи тут тоже есть – например, посвящённое Ольге Максимовне Оконевской:
Прийти к старухе умирающей
и вымыть окна у неё,
чтоб мир, как шарик улетающий,
хоть чистым канул в окоём.
Слова бессильны. Только руки.
Вода. И тряпка. И стекло
поет совсем не о разлуке,
а лишь: «О Боже, к а к с в е т л о !»
Вот вам и рифма, и строгая метрика, но и здесь – не это главное.
Есть у нас безусловно талантливые, хорошо обученные поэты, которых читаешь – и поражаешься: до чего мастеровито сделано! И ритм безупречный, и рифма звонкая – здорово! Но при этом тебя почему-то не тянет их перечитывать. А Мишины стихи не СДЕЛАНЫ – они ВЫДОХНУТЫ. И, как капельная инфекция при выдохе, тебя заражают таящиеся в них чувство и мысль – иногда смутно, но настойчиво – что побуждает читать их снова и снова. И понимаешь, что за кажущейся простотой кроется тонкое и точное поэтическое виденье. Ведь когда смотришь волшебное па-де-де из «Щелкунчика» или «Лебединого озера», не ощущаешь запаха пота?
Во многих стихотворениях сквозит нотка боли, и не случайно на последней странице обложки Михаил Красиков советует поэтам: «Нет силы боли – не пиши» – наверное, недаром древние римляне вывели: «Через страдание – к звёздам!» Можно и переставить –«К звёздам – через страдание». Не потому ли в дни жестоких испытаний Великой Отечественной в стране выплеснулось столько пронзительной поэзии – не парадной, не нарядной, а хватающей за душу высокой своей простотой?
Доброе утро, «Утро вечера»! Спасибо, Миша!
Инна Мельницкая