Лет тридцать назад один относительно молодой литератор из либеральной писательской стаи пропел в "Литературной газете" реквием советской литературе. Прошли десятилетия, и оказалось, что это был реквием самому себе – выходцу из той литературы соцреализма, которую он пытался похоронить. Тогда, на сломе эпох, многие думали о том, что новое время принесёт новую литературу. Неожиданно оказалось, что настоящая литература – всегда нова. Оказалось, что советская литература, которую многие пытались похоронить, на диво жизнеспособна и талантлива. До сих пор мало кому удалось превзойти тех великих писателей, создавших русскую литературу ХХ века.
Это были литераторы самых разных стилей и направлений. Объединяло их то, что они были необыкновенно талантливы и чувствовали своё фантастическое время. Может быть, эти представители советской литературы, которую они сами и создавали, остались самыми популярными и читаемыми сегодня, в первой четверти ХХI века, авторами. Среди них Михаил Булгаков и Юрий Олеша, Михаил Зощенко и Исаак Бабель, Алексей Толстой, Леонид Леонов… Да и как перечислить всех в созвездии советских гениев! Но даже среди названных нами прославленных имён выдаётся из ряда творчество Валентина Петровича Катаева. А изобретённый им стиль "мовизм" доказал, что классическая строгость и верность традициям никак не мешают свободе самовыражения.

Творчество основоположника мовизма до сих пор не изучено в полной мере.

Совсем недавно друг за другом вышли три книги о Валентине Катаеве: Сергея Мнацаканяна "Великий Валюн, или Скорбная жизнь Валентина Петровича Катаева. Роман-цитата" (2014), Вячеслава Огрызко "Циник с бандитским шиком" (2015) и Сергея Шаргунова "Катаев. Погоня за вечной весной".
В юбилейный год авторы размышляют о месте этого писателя в русской литературе.

Валентин Петрович Катаев родился 28 января 1897 года в Одессе, в семье учителя. Потом его детские впечатления отзовутся в замечательном романе "Белеет парус одинокий" (1936) и значительно позднее в прекрасной книге "Разбитая жизнь, или Волшебный рог Оберона" (1972). Брат Катаева Женя, который сначала собирался работать в угрозыске, но вскоре стал литератором, принял псевдоним Евгений Петров, чтобы отличаться от уже ставшего известным брата.
В 1922 году Валентин Катаев переехал в Москву. С 1923 года вместе с Юрием Олешей и Михаилом Булгаковым работал в газете "Гудок", писал рассказы и фельетоны. Печатался в органе "литературных попутчиков" "Накануне" (Берлин). Получил известность как сатирик и юморист под псевдонимами Старик Саббакин, Оливер Твист, Митрофан Горчица и другими. Вскоре он издал первую книгу в издательстве "Накануне" в Берлине при содействии Алексея Толстого.
Жизнь и творчество Валентина Катаева до сих пор не изучены в полной мере, личность его остаётся во многом таинственным явлением российской словесности. Да, ему ставили в упрёк его желание хорошей жизни, он любил хорошо сшитые костюмы и отличный коньяк. Но эта любовь отличает и отличала многих. Только вот Катаев при всей своей тяге к показному шику ещё и писать умел, как никто. В этом ему не было равных – ни Леонов со своей неподъёмной "Пирамидой", ни более молодые писатели сравняться с ним не смогли. Да и сегодня никто не превзошёл Катаева в его любви к выразительному и точному слову.
Наверное, ему повезло с самого начала: его отроческие поэтические опыты правил великий Бунин, юношей Катаев познакомился с Маяковским и Алексеем Толстым, которые приезжали в Одессу. Здесь, в легендарном причерноморском городе, родились будущие литераторы, которые составили славу литературы ХХ века: Исаак Бабель, Паустовский, Багрицкий, Олеша, Илья Ильф, брат Катаева Евгений Петров и многие-многие другие.
Он дружил с Булгаковым и Олешей, до поры с Багрицким, был другом Есенина и Маяковского, долгие годы поддерживал самые тёплые отношения с Пастернаком, которые прервались в середине пятидесятых, когда Катаев не принял романа "Доктор Живаго" и Нобелевской премии прекрасного поэта.
Творческий путь писателя до начала шестидесятых годов ХХ века прочерчен достаточно ясно: он основоположник русской литературы советского периода, точнее, один из них – вместе с Максимом Горьким, Бабелем, Маяковским Леоновым, Пастернаком, Зощенко, Пильняком… Он последовательно отразил периоды жизни своей страны от угара НЭПа в фельетонах и невероятном поныне романе "Растратчики" (1923), тридцатые годы в книге "Время, вперёд!" (1932, название подсказано Маяковским), в повести "Я сын трудового народа" (1937), в лирико-исторической тетралогии "Волны Чёрного моря" (здесь и "пастернаковский" 1905 год и многие вехи истории уже новой страны) и повести "Сын полка" (Сталинская премия за 1946 год), и в других книгах.
Известны неожиданные или резкие поступки Катаева. Например, он, наверное, единственный из писателей, кто умудрился надерзить Сталину, после чего какое-то время держал в коридоре чемоданчик на случай ареста, воздержался при голосовании об исключении из Союза писателей Александра Галича, в своё время поддерживал деньгами опальных Осипа и Надежду Мандельштам, выступил против своего товарища Михаила Зощенко (правда, выступали многие коллеги), но он единственный, кто встал перед Зощенко на колени, вымаливая прощение…
Менее прослежен его поздний период – возможно, самый значительный в творчестве Валентина Петровича: середина 60-х годов, начало и конец 70-х, когда он, наставник целой литературной группировки новых писателей (Андрея Вознесенского, Василия Аксёнова, Анатолия Гладилина и других взрывных авторов "Юности", которую он редактировал в 1955–1961 годах), резко отклонился от официального соцреализма и повестью "Маленькая железная дверь в стене" (1964) пробил брешь в официальной литературе. Сегодня скажут: подумаешь, повесть о Ленине… Да, о Ленине, но вы перечитайте её – это ещё и повесть об истории, о славе, о Робеспьере и Луи Арагоне… Он предложил общественности новый стиль письма – "мовизм" (от французского mauvais – "плохой, дурной") – и поразил современников молодостью своего таланта и яркостью писательского слова. Да так никто писать не умел!
Невольно возникает параллель с творчеством Набокова, которого Катаев, конечно, читал, наверняка привозил его книги из своих зарубежных поездок. Но сравнивать талант Набокова с катаевским я не буду: наш герой куда живее и остроумнее американского ценителя "молоденьких девиц".
Думаю, здесь начинается не только новый Катаев, но и новая история советской литературы. Отсюда яростные нападки на писателя литературного окружения. Как говорил Синявский, и у Катаева возникли "стилистические разногласия с советской властью".
Сначала мовизм внедрялся в читательское сознание не так заметно, как могло бы показаться. Новые мемуарные и отчасти философские повести Катаева читатель и литературная общественность восприняли в основном благосклонно. Его творения 60-х годов "Святой колодец" (1966), "Трава забвенья" (1967), "Кубик" (1969) вызывали восторг, удивление, некоторое непонимание того, как писатель смог сохранить такую свежесть чувств, такой уровень работы над словом – и это под семьдесят!
Зато мемуарный роман Катаева "Алмазный мой венец" многих заставил задуматься, а то и вознегодовать. Пуритане литературного процесса возмутились: да как это так? Какое право имел наш современник без соизволения власти и влиятельной критики включить сам себя в ту шеренгу бессмертных классиков 20–30-х годов?! Реальные же читатели восприняли книгу Катаева с восторгом! Этот мемуарный роман, где под более или менее различимыми "никами" читались имена великих приятелей Катаева: Синеглазый, Королевич, Командор, Ключик, Птицелов, Колченогий, другие творцы давнего времени. Здесь Катаев рассказал историю ещё одного знаменитого романа – "Двенадцати стульев" Ильфа и своего брата Евгения Петрова, сюжет которого подарил именно он! Снова немолодой писатель вырвался из ряда.
Но если историю знакомства с Буниным в "Траве забвенья" или великолепные метафоры "Колодца" и "Кубика", его отношения с главой советской идеологии М.А. Сусловым и осуждение Солженицына или Лидии Чуковской, Звезду Героя Соцтруда (1974) и членство в Гонкуровской академии (1976) ему ещё могли простить его маститые коллеги, то этого простить не сумели. Да и как простить писателя, который оторвался от "переделкинского ареопага"! Достаточно заглянуть в ненавистническую книгу "Эпилог" Каверина или воспоминания целого ряда его знакомцев...
А в 1980 году советскую интеллигенцию поразила и расколола новая вещь Валентина Катаева – "Уже написан Вертер…", напечатанная в "Новом мире". Писателю за восемьдесят, а он продолжает поражать яркостью – и яростью! – своего таланта. Эта маленькая повесть о революционной Одессе, о тайных расстрелах в одесской ЧК, об атмосфере давнего времени стоит большого, правда, никем не написанного романа.
Интересно, что будущий генсек ЦК КПСС, а в те дни всесильный начальник Комитета госбезопасности СССР Юрий Андропов направил в Политбюро Коммунистической партии докладную записку с критикой и осуждением "рассказа" "Уже написан Вертер…".
В сильной мемуарной книге Александра Рекемчука "Мамонты", где автор вспоминает о своих отношениях с Катаевым, есть замечательный эпизод. В ответ на приглашение войти в руководящие органы Союза писателей Валентин Катаев отвечает отказом просто и ясно:
– Поймите, мне осталось всего пятнадцать минут… И все эти пятнадцать минут я буду писать.
Он выполнил своё обещание – писать до последнего! И уже в 80-е годы (в возрасте под девяносто лет) создал несколько значительных произведений, исполненных смысла и человеческого дыхания, таких, например, как "Сухой лиман", "Спящий" или "Юношеский роман", в которых обратился к событиям своей юности.
Автору этих заметок довелось быть знакомым с классиком. Знакомым, не более того. Но даже это помогло мне многое понять и осмыслить в жизни и творчестве Катаева. В 2014 году вышла в свет моя книга "Великий Валюн, или Скорбная жизнь Валентина Петровича Катаева. Роман-цитата", понятно, посвящённая этому прекрасному писателю и противоречивому человеку. Мне приятно отметить, что моя книга оказалась не последней в ряду попыток осмысления жизни Катаева. В 2015 году была издана книга Вячеслава Огрызко "Циник с бандитским шиком", а ещё через год книга о Катаеве в серии "ЖЗЛ" Сергея Шаргунова "Погоня за вечной весной". Все эти книги не конкурируют друг с другом, они показывают писателя с настолько несхожих позиций, что счастливым образом дополняют друг друга.
Добавлю, что весной 1986 года Валентин Петрович затеял ремонт у себя на даче и временно переехал в свою квартиру в писательском доме в Лаврушинском переулке. Наверное, это настолько резко вошло в противоречие с привычным образом его жизни, что писатель был госпитализирован. Он умер 12 апреля 1986 года в Москве, где похоронен на Новодевичьем кладбище.
А на вопрос, что такое его великолепный "мовизм", он сам давным-давно ответил без лишних слов:
"Не повесть, не роман, не очерк, не путевые заметки, а просто соло на фаготе с оркестром – так и передайте".
Так и передаём.