Андрей Николаевич Ермонский родился 23 ноября 1936 года в Москве. Его отец преподавал в железнодорожном техникуме, мать была  домохозяйкой. В 1958 году он окончил журфак МГУ, но ещё до защиты диплома его 20 декабря 1957 года приняли на должность литсотрудника отдела критики в газету "Литература и жизнь". Правда, уже в августе его перевели в международный отдел, а затем направили в отдел внутренней жизни.
Впервые в "Литературе и жизни" Ермонский выступил вместе с Е.Дембо с материалом "Здравствуйте, Поль Робсон!" 17 августа 1958 года. Но потом он печатал в основном комментарии на актуальные темы (один из примеров тому – заметка "Франция выбирает", напечатанная в номере за 23 ноября 1958 года).
24 марта 1959 года Ермонский принёс в редакцию письмо главного редактора "Комсомольской правды" Алексея Аджубея с просьбой отпустить его в главную молодёжную газету страны. Но буквально через три месяца он вновь вернулся в родные пенаты, став заведующим международным отделом. 27 сентября 1959 года журналист представил в газете американского пианиста Вэна Клайберна. А 13 мая 1960 года он напечатал статью "Фрэнсис Г.Пауэрс, 30 лет…".
Надо отметить, что Ермонскому далеко не всё нравилось в газете. Он считал, что большинство сотрудников не умели добывать интересные материалы. Вся беда заключалась в низком профессионализме людей.
Я нашёл в фондах РГАЛИ выступления Ермонского на "летучках". Никто так беспощадно не анализировал выпущенные номера газеты, как он. Я приведу его страстную речь, произнесённую 6 января 1960 года. Выслушав хвалебный обзор дежурного критика Игоря Тарабрина, Ермонский заявил: "Тарабрин тепло и лирично высказался по поводу газеты от 4 числа, но за этой лиричностью он как-то по-новогоднему провёл обзор: очень весело и остроумно, но не всегда говорил откровенно, за исключением одного фельетона. Я хотел сказать два слова по поводу материалов Егорова и Абдуллина. Тарабрин говорил, что всё правильно, а мне кажется, что обе статьи неудачны, потому что Егоров исписался, т.к. в новогодних номерах он выступал в четырёх или пяти изданиях, и только в "Огоньке" он выступил с обычным профилем юмористического рассказа, остальные статьи посвящены другим темам.
В этой статье интересно только начало, где он сообщает об электрической машине, имитирующей капитализм, всё остальное тривиально. В конце концов, была статья Морева, и она могла вполне заменить его статью. Хотя Егоров пытался написать более легко и развязно, по-журналистски, но это всё перепевы. Видимо, по другим соображениям её поместили, но мне кажется, она неудачна и по своему построению, так как занимает три колонки. Совсем другой грех в статье Абдуллина. По идее, это тот же грех, но она страдает и другим. Если Егоров говорит свободно, показывает, что он юморист и сатирик, то Абдуллин это делает наполовину. Когда я читал эту статью, то всё время раздавался треск литавров и барабанный бой, а в общем ничего. Если мы будем жевать одно и то же, без отношения к этому, мы будем дискредитировать себя, т.к. всё это уже было. Просто колонки цифр, и кочует это из статьи в статью. В конце концов, газета – это не колодец, куда можно всё сваливать. А для читателя это просто два пустых места в газете. Темы они не раскрывают, хотя всё время об этом говорят, и получается треск. Это всё вещи, которые нет необходимости печатать.
О стихотворении Вознесенского. Не надо было ставить его на первую полосу, в крайнем случае на третью. Полоса плохо свёрстана. Официальный материал здесь, огромная фотография, кусок, и если разобраться, то получается "шарлотка" у домохозяйки, и в качестве яблочной прослойки – этот стих.
Тарабрин зря не остановился на маленьком материале "Человеку нужно верить". Материал хороший, правда, он был зарублен строк на 80. Это было вызвано местом. Часто мы говорим: нет места, место и место. А зря. Вопрос ставится интересный, и если бы его дали в более глубокой форме, было бы ещё интереснее.
О статье Бадмаева "Нам не везёт". Статья нужная и интересная, затрагивающая вопрос о литературе наших небольших народностей. Но половина этой статьи посвящена вопросу: "нужно делать хорошие подстрочники". Мы воюем с этим, а здесь товарищ совершенно серьёзно говорит, как нужно делать хороший подстрочник. Не говорится о том, как переводить с подстрочником, а здесь примерно целая колонка посвящена тому, как сделать хороший подстрочник. Товарищ, который занимается переводом с языков, не должен говорить так, т.к. это противоречит нашим собственным выступлениям, которые были перед этим в других номерах нашей газеты.
Мне думается, что неплохой материал Зуева "В кругу друзей". Материал информационный, но написан живо, тема хорошая и сделано неплохо. Рассказ "Мика и Машка" Тарабрину понравился. Но, мне кажется, рассказ неудачный, т.к. решение шаблонное, в полном смысле рождественский рассказ. Речь идёт от имени мальчика, который воспринимает появление сестры. По-моему, это не ново. Ещё в конце прошлого века были такие рассказы, особенно тем это известно, кто знаком с прессой того времени. Тут и покупка девочки в магазине и т.д. Никакого юмора и теплоты, лиричности я не заметил. Меня поразил один оборот: "Парень догадался – достали девочку". Это привело меня в полный восторг. Это слово идёт от того, что в магазине достали, не купили, а достали. И полтора подвала занято таким рассказом, это неправомерно.
Два слова я хотел сказать о четвёртой информационной полосе. Хорошо, что появился "Репортаж ведёт читатель". Он занял своё место. Идея хорошая. Исполнение, видимо, пока заметно отстаёт от идеи. На мой взгляд, в этом репортаже нужно найти свой профиль, а не набирать то, что приходит по почте. "Премьера в Череповце", "Знакомство с Чайковским" – плохо написанные информации. И дальше идёт "Когда на улице мороз". То, что делает обычно "Вечёрка". Как-то не продуман ещё профиль. Появились две тассовские информации: "Новые вагоны метро" и "Пулковские астрономы уточнили время". Это было и в других газетах дня на 4–5 раньше. А своего нет. Зашёл разговор о том, что много места дают отделу информации, а своей цели это не достигает. "Полупроводники... из газа". Хочется, чтобы популярно было изложено, как из газа делают полупроводники. А вместо этого читаешь такие вещи, которые без технического словаря понять трудно: "Работники лаборатории решили, что первую техническую проверку новый полупроводниковый материал пройдёт здесь же, у них. Из него будут сделаны теромоэлементы для инфракрасного спектрометра". Я, например, этих вещей не понимаю. Почему "Комсомольская правда", а часто и другие газеты очень популярно умеют излагать такие вещи".
Ермонский не раз удивлялся на "летучках" бесконечным склокам родного издания с "Литгазетой". Если начальство воспринимало споры "ЛиЖ" с "ЛГ" как идейную борьбу, битву охранитерей с либералами, то Ермонский относился к этому как к столкновениям старого с новым. Показательно в этом плане было его выступление на "летучке" 1 февраля 1960 года. Сопоставив чеховские номера "Литературы и жизни" и "Литгазеты", он заметил: "Вот говорят, что в "Литературке" имена. Литературные имена говорят о многом: о силе таланта, богатстве мысли, размышлениях. В данном случае "Литературка" сделала не хронику имён, а под этими именами были современные и свежие мысли. Дело в том, что, конечно, можно и не ориентироваться на имена, но если бы были [в "Литературе и жизни". – В.О.] материалы великолепные, интересные, захватывающие. Тогда мы победили бы в этом принципиальном споре. Нам надо было делать не номер, а надо было делать великолепную полосу. Виноват в этом отдел литературы".
Но начальство к реплике Ермонского оказалось глухо. Лишь молодняк своими ухмылками дал понять, что и он начал уставать от беспомощности стариков. Дело шло уже к редакционному конфликту.
Существенные претензии у Ермонского были и к коллегам из отдела национальных литератур. Он не понимал, как можно было хвалить литераторов, переводивших национальных писателей по подстрочникам. Журналист не раз ставил вопрос: почему большинство писателей не хотели изучать языки народов России и мира.
Окончательно из газеты "Литература и жизнь" Ермонский ушёл 28 июня 1960 года, переведясь в журнал "Международная жизнь". Позже он работал в аппарате ЦК КПСС.
Добавлю, что в своё время Ермонский по совету Михаила Игнатова, когда-то служившего в Армии Крайова, всерьёз занялся польским языком и литературой и взялся за переводы Я.Ивашкевича, Т.Брезы, А.Кусьневича, Р.Брайного и В.Терлецкого. Но в писательских кругах большое имя ему сделать так и не удалось. Ермонский потом продвинулся по партийной линии, став в разгар брежневского застоя консультантом международного отдела ЦК КПСС. Известно, что весной 1990 года он вместе с критиком Игорем Дедковым готовил материал для докладов Михаила Горбачёва на партийных пленумах и съездах. Но потом всё рухнуло. "Ребята из группы консультантов (Вебер, Ермонский, Кувалдин), – сообщал 15 декабря 1991 года в своём дневнике верный Горбачёву помощник Анатолий Черняев, – взяли мешки с бумагами к себе на ул. Разина (там у них временные комнатушки), хотят разобрать, отобрать и кое-что уничтожить, потому как выгнать нас могут из Кремля в любой момент". Спустя три дня Черняев добавил: "Сам я начал "встраивать": Вебера к Красину, Ермонского – в "Известия" <…> Вебер, Ермонский, Кувалдин разбирают мешки с моим 6-летним архивом… Кое-что (и много) я таскаю домой. Буду писать "книгу".
Из записей функционеров видно, что в циничном и уже умиравшем партаппарате Ермонский сумел сохранить ясность мышления и человеческий облик.
Умер Ермонский в "нулевые" годы.