О, как я бессовестно счастлива
На фоне глобальной беды!
А матушка смотрит участливо
И словно стирает следы
Моих прегрешений и подлостей,
Зазря нанесённых обид…
– Рубеж окончательной взрослости
Тебе перейти предстоит.
При жизни увидевший правнуков
Свободен от старых грехов.
Он прав окончательной правдою,
В нём мудрость родов и веков.
И пусть над людьми и планетою
Карающий меч занесён,
Иди, не страшась и не сетуя,
По жизни –  и будешь спасён.


Старый дом

Надену тёплые носки
И в горницу войду неспешно.
Здесь пёстрые половики
И бабушкин витой подсвечник.

Так тихо, бархатный покой,
Лишь ходиков уютный бой.

Вдруг вспомню – дедушкин комод –
Строка стихов полузабытых.
И дальше – я приду домой,
А дома нет меня. Но ты-то,
Ты здесь, старинное трюмо,
И слоники, и запах книжный.
И чёрно-белое кино
На стенах в рамочках увижу...

Я стану долго в тишине
Ходить и слушать половицы.
И старый дом откроет мне –
Всё повторится, повторится.


* * *

Вот и ты, серебристо-сиреневый город!
Тонкой влагой тумана с утра моросит…
Я пришла утолить ностальгический голод.
Я пришла тишины у тебя попросить.

Суета убивает душевные силы,
Я оглохла от грохота, стала другой…
Я воскреснуть хочу, всё, что я попросила,
Ты один можешь дать, город-сон над Невой.

Потускнели твои горделивые зданья,
Град мятежного духа,
              надежд и утрат.
Невский воздух возносит
              мой лепет признанья
Как молитву тебе,
              Петербург-Ленинград.


* * *

Что нам от тех людей осталось? –
От фараонов и рабов?
Далёким эхом отозвалось
И смолкло посреди холмов.

Мы смертны. Мы, увы, не боги.
И всем удел – забвенья дол.
И что останется в итоге?
Что сохранится в вихре зол?

Обломки и куски событий?..
И вдруг нежданное открытье –
Где город в пепел обращён,
Остался мозаичный пол.
Огонь не тронул краски смальты,
И, точно в вечность проводник,
Вдруг проступает чей-то лик,
Как вещий знак со дна купальни.

Исчезли люди – босы, голы.
Навеки смолкли их глаголы...
Но сквозь века до нас дошёл
Наборный мозаичный пол.


Конец света

Я на том конце уже была...
Там пустыня выжжена дотла.
Там ряды покинутых лачуг,
Запоздалым ступором испуг.
Комом в горле, струйкой ледяной
Меж лопаток. Тишина и зной,
И горячий бархатный песок,
И чужая тень наискосок
В разогретом мареве плывёт.
И никак забыться не даёт
И сверлит и мучает вопрос –
Что случилось? Что же здесь стряслось?
Обнулилась времени река?
Рухнули на землю облака?
Бренных жизней серая зола
Под ноги барханами легла.
Только звон оконного стекла.
И жара.
Я там уже была.

Там в конце начало. Новый век.
И уже родился Человек.