При взгляде на Карину трудно определить, сколько в ней кофеина, но выглядит девушка сногсшибательно. Без преувеличений, прохожие заинтересованно провожают её взглядами, часто машут ресницами вслед. Бессонная, буйная ночь, казалось, никак не отразилась на свежем лице, а бодрость шага не намекает и на тень усталости. Тем не менее, две сокурсницы, стоящие в стороне,  понимающе разглядывают Карину, круги под глазами которой раньше повторяли серый цвет её радужек. Однако круги теперь не появлялись.

В тот самый вечер было условлено встретиться в полночь, но невысокая, взволнованная тень топталась под фонарём уже в 11 часов. Её упрямо не хотели впускать одну, но скоро подоспевшие Марго и Мила без лишних вопросов провели Карину в душное нутро клуба «Гиена». Здесь, в подвальных помещениях, мрак поджидал неосторожных посетителей в тёмных углах и туалетах, за диванами и под барной стойкой, угрожая утащить неудачников в свои глубины и овеять пьяным сном. Мила шла впереди и вела Карину за руку, изредка задевая её живыми, вьющимися прядями волос и оглядываясь назад. Рита старалась не отставать, но каждый второй посетитель останавливал её и норовил дружески обнять или предложить выпивку. Она же в ответ только скалила чуть кривые белоснежные зубы.

За минуту до звонка Карина заходит в лекторий и садится за самую первую парту. С некоторых пор никто не занимает это место, а потому девушка считается его полноправной собственницей. Перед ней лежит доклад на тему «Братоубийство как родовая черта Атридов», который Карина знает больше, чем на «отлично». Преподаватели рады, что она взялась за ум и стала примером для своей группы.

Мила беззвучно распахнула массивную дверь, пропустив девушек впереди себя. В тени на высоком кресле развалился рослый мужчина с седеющей бородой и длинными волосами; он представился Кронидом. Взглянув на измученное, серое лицо Карины, он начал рассказывать о своём клубе, его расположении и особенностях. Карина с недоумением смотрела на Милу и Марго, обещавших познакомить её с человеком, решающим многие проблемы из любви к человечеству. На деле же он фанатично говорил об этом мрачном месте, которым владел, о трудностях с установкой «живого» огня в подвале и подбором персонала.
Наконец, Кронид попросил её рассказать о себе. После тирады о чужих проблемах Карине стало неловко говорить о своих. Но доверительный тон собеседника, в итоге, заставил её выдать всю грязь, накопившуюся в душе. По ходу рассказа девушке становилось спокойнее в незнакомом месте.
В какой-то момент хозяин клуба сверкнул огоньками глаз и довольно прервал:
- Я тебя понимаю, – улыбнулся, - я помогу.

Уже около месяца Карина организовывает встречи «ярых ценителей искусства», как сама это называет. Один хороший знакомый помогает ей и её компании проникать в местную художественную галерею, удивительно богатую на памятники античности и древнего мира. Обсуждения могут длиться часами, а темы - меняться десяток раз, заставляя молодых поэтов, художников и философов забывать о времени. Вальяжно развалившись на неудобных скамьях и стульях, полулёжа и полуобнимая холодные строгие статуи, они с блеском в глазах жадно говорят об искусстве. На правах хозяйки вечера Карина сама выпроваживает пылких гостей, довольных, что стали знакомыми такой интересной и полезной личности.

В течение разговора Кронид вращал в пальцах продолговатый предмет, и наконец, пришло время отдать его Карине. Не длиннее ладони, плоская лопатка, вырезанная из тёмного дерева, легла в руки взволнованной девушки. Рукоять напоминала человеческую кость, обвитую змеиным телом, другой конец был остро заточен, наподобие кинжала с проходящим по центру углублением. Пристальнее приглядываясь к предмету в руках, Карина слушала о его назначении. Несколько бурых капель заполнили желобок в центре лопатки. Мила и Марго скривили губы и отошли в сторону.
- У тебя появятся обязательства передо мной, не забудь, - улыбаясь, произнёс Кронид.

Возвращаясь ближе к полуночи в квартиру, Карина первым делом направляется в ванную. Будучи небольшого роста, она подлетает к потолку и скидывает со шкафчика резную деревянную лопатку. Её остро заточенный конец медленно скользит по лицу, шее и рукам девушки, обнажая не покрытую одеждой пепельно-чёрную кожу. Каждый раз бежевый тон мелкой штукатуркой сыпется на наглухо закрытый костюм, прячущий нежить от света, а непослушные волосы освобождаются от тугой резинки.

- Обязательства? - неожиданно твёрдым голосом произнесла молодая фурия.
Дерево стало темнее, а света вокруг - больше.
- Будешь приезжать сюда каждую ночь и работать на меня. Дел, конечно, много. Эти двое не справляются, - Кронид властно указал на затихших Милу и Марго. В посветлевшей комнате можно было разглядеть почерневшие перстни на длинных пальцах, строгий костюм с тёмно-синим орнаментом и белый узор, ярко обрамлявший всё вокруг. - Но работа не пыльная, тебе должна понравиться.
- И сколько ты мне будешь платить? - Кара прямо уставилась на человека в тени, чувствуя себя сильной.
- Тебе и этого достаточно, - с ухмылкой ответил тот.

Испачканную одежду скоро положат в стиральную машинку, а точёная, извивающаяся фигура выпрыгнет в окно, махнув копной смолянистых и гладких кудрей.
Кара поднимает глаза на своё отражение, они наливаются кровью.

В слезах ушла с урока, новость разнеслась по телефону и через знакомых. В кромешной темноте, изредка разбавляемой светом фонарей и белеющими сугробами, Аня должна была пересечь небольшой посёлок, спрятанный от мира далеко за Полярным кругом и покрытый бесконечной ночью.
У дома её встретили галдёж и мигающие синие огни экстренных служб. Всю дорогу мысли пульсировали в голове, не помещались в черепной коробке под милой шапкой с кошачьими ушками. Её мать лежала под брезентовой накидкой, будто неловко прячась от уже взрослой дочери. Посмотрев на тело, Аня быстро отошла в сторону и уткнулась в широкую женскую грудь. Ей не хотелось плакать. Хотелось провалиться глубоко вниз от нежданного хаоса, чтобы больше ничего не чувствовать и не вспоминать о плохом, не вспоминать о страшном.
- Где Полина?
Аня представила, что сестра-пятиклашка видела то же, что и она и передёрнула плечами. Люди в тёмной униформе предусмотрительно отвели её к бабушке, жившей на соседней улице; сами же копошились у заборов и служебных машин. Что они ей сказали? Сказали ли что-то вообще?
- А папа?
Разбрасывая по лицу чёрные кудряшки, Аня замотала головой в поисках отца, но не сдвинулась с места. Холод сковал тело, когда она заметила его куртку. Он, как один из немногих участковых в посёлке, был здесь; заполнял бумаги на мёрзлом и скользком крыльце, будто сидел в своём удивительно мягком рабочем кресле на иголках. Люди подходили к нему на несколько секунд и отходили. Отец кивал каждому, пряча лицо в поднятый воротник, и пытался писать быстрее окоченевшими пальцами. Соседка тётя Маша, полная и живая женщина, закрыла собой фигуру отца от Ани и всё не сходила с места, а когда ушла в сторону, девочка заметила воспалённые (и такие родные!) глаза, поднятые на неё.
Маму увезли быстро, оставили только причитающих родственниц и пару ненужных соседок во дворе остывшего дома. Через четверть часа Ане рассказали, что её мать утопилась в колодце. Без свидетелей, без предупреждения. И оставила маленькую записку, которую отец не взял с собой.

«В моей смерти никто не виноват и, видит Бог, я не хочу (зачёркнуто до дыр на бумаге) вам делать больно. (зачёркнуто несколько раз) Люблю вас.»

Сидя в гостиной подле девочки, окружающие явно хотели успокоить её, хватали за руки, порой переходили на рёв, но едва ли это было нужно. Аня знала, что мама давно мучилась кашлем, таким надрывным и тяжёлым, что часто будила спящих через стенку детей; догадывалась, что часть денег, большая часть папиной зарплаты, уходила на лекарства в бледных коробочках с длинными инструкциями; боялась, что скорая помощь однажды приедет и заберёт маму с собой. Слёзы бесконечно текли по лицу, а бумага в руках мокла и рвалась.
Небо долго светлело на востоке и неожиданно для всех зарделось красным, оранжевым, белым. Прильнув к окну, Анна поняла, что ей нужно увидеть маленькую Полю, прижать к себе родного человека, который теперь нуждается в ней так сильно, как ни в ком другом.
Первые лучи уже касаются лба и покрытых инеем кудряшек Анны. Надо спешить. Рождение нового дня здесь встречают не чаще, чем раз в два месяца. Этот рассвет они должны встретить вместе.