1.

Оренбург — удивительный город. Кажется, воздушные потоки, гуляющие над ним, находятся в беспрерывном соперничестве... летишь этак из Москвы — почти на всём протяжении маршрута небушко ясное, под крылом проплывают ничем не прикрытые разноцветные квадраты, прямоугольники и параллелограммы сельхозугодий, лесные массивы, сверху похожие на широко разбросанные хлопья рыжей, бурой и зеленоватой пены, нитки речек и ленточки рек... и — вдруг, когда командир воздушного судна уже объявил снижение, откуда ни возьмись, прямо под брюхом самолёта — без всякой видимой подготовки — обнаруживаются такие массы облаков, что страшно становится... дальше — больше, облака всё сгущаются, на глазах превращаются в грозовые тучи, начинают даже попыхивать электричеством, и хуже того — опускаются чуть ли не до самой земли, переходя в непроницаемый туман...
Честно говоря, после случая с сочинской аварийной посадкой в грозу... я даже несколько оробела... самолёт садился буквально под дождём. Но — поверите ли? — как только мы благополучно приземлились, влагоизлияние с небес прекратилось, тучки разбежались, стало проглядывать солнышко.
А когда минут через двадцать из аэропорта мы примчались собственно в Оренбург, над городом не было ни облачка, и солнце жарило вовсю. Конец сентября. Под открытым небом — +25.
И так все четыре дня моего пребывания на оренбургской земле — дождь сменяется ярким солнцем и наоборот буквально каждые полчаса, а облака летают здесь так низко, что хочется встать на цыпочки, потянуться и схватить плывущий над головой соблазнительный комок сладкой ваты...
Мистические места! Рано утром 20 сентября я фотографировала рассвет из окна десятого этажа гостиницы "Факел". Каково же было моё удивление, когда, просматривая снимки, на одном из них я обнаружила... НЛО! Никак иначе странную — по всей вероятности, гигантскую — конструкцию высоко-высоко в небе, над облачной грядой, ни я сама, никто из друзей, даже имеющих сугубо техническое образование, объяснить так и не смогли.
А впоследствии оказалось, что НЛО для Оренбуржья — явление совсем не редкое. Например, в начале 2000-х туристы несколько раз видели цилиндры со светящимися отверстиями над рекой Сакмарой. А местные краеведы рассказывают, что здесь огромное количество древних могильников, городов исчезнувших народов, кладов и археологических находок, шахт и карстовых провалов, а также магнитных аномалий. Так что ничего особенного. Обыкновенное чудо.

2.

В конце сентября в Оренбургской области — традиционные Аксаковские дни. Под их благосклонным солнцем успешно стартовало Всероссийское совещание молодых литераторов "Мы выросли в России", в котором я работала руководителем секции поэзии. Участники совещания были приглашены в результате строгого конкурсного отбора. Из 153 соискателей ведущими сотрудниками ГБУК "Областной Дом литераторов им. С. Т. Аксакова" выбрано сорок финалистов — по десять для каждой секции. Кроме "поэтической рубрики", были ещё секции прозы, публицистики и фантастики. Чтобы поработать с молодыми писателями, приехали из Москвы, Челябинска, Екатеринбурга и Севастополя Л. П. Быков, Н. А. Ягодинцева, Арсен Титов, Андрей Щербак-Жуков и Платон Беседин. Да и оренбургские мастера не преминули принять участие в деле наставления литературной молодёжи на путь истинный. Тут были Виталий Молчанов, Наталья Кожевникова, Пётр Краснов, Вячеслав Моисеев, Диана Кан... Открывали семинар-совещание в областной научной универсальной библиотеке им. Н. К. Крупской. Библиотека старинная. И несмотря на модернизацию, придавшую её архитектурному облику и интерьерам вполне современный вид, заметно стремление и городских властей, и самих библиотекарей по возможности сохранить исторический воздух книжного царства, удержать наследие, не прерывать традиции. Сам факт неприкосновенности имени жены и соратницы вождя социалистической революции и основателя Советского государства в названии библиотеки говорит о многом. В Оренбурге.
с предельной бережностью относятся к памяти и памятникам. Любым.
Самый знаменитый памятник, конечно, — мост между Европой и Азией. Путеводитель сообщает: "Первый мост из дерева через реку Урал соорудили в 1835 году. Каждый год после весеннего половодья его приходилось ремонтировать. Современную конструкцию из металла построили только в 1982 году. Мост имеет определенное символическое значение, так как по нему пешеходы попадают из Европы в Азию и обратно. С набережной Урала на него можно подняться по широкой лестнице с классической балюстрадой". Добавлю, для этой цели имеется и фуникулёр. В позапрошлом году, когда я приезжала в Оренбург для участия в фестивале "Красная гора", мы с моей милой спутницей Дианой Кан и пешочком по мосту прошли, и по канатной дороге над Уралом проплыли. Говорят, правда, что "канатка" эта убыточна... но если закроют, будет жаль! Вид сверху на реку, её берега, на город и ближайшие окрестности — просто великолепен.
Пушкин и Даль, Чкалов и Гагарин... имена, оренбуржцам более чем не чужие. И горожане, я убедилась, гордятся прославленными соотечественниками и именитыми гостями не менее, чем знаменитым на весь мир рукодельным промыслом — оренбургскими пуховыми изделиями. Гильдия оренбургских пуховниц каких только чудес не выпускает в свет — от традиционных платков до пончо, жилетов, перчаток и носков. Всякий раз, возвращаясь из Оренбурга, привожу с собой несколько таких шедевров. Но подруг у меня много, и я в кратчайшие сроки умудряюсь раздарить свою роскошную добычу, так что, оказавшись в Оренбурге снова, бегу по знакомым адресам — за красотой.
Конференц-зал библиотеки полон. За круглым столом и вокруг — заинтересованные персоны: писатели, журналисты, представители литературной общественности, студенты, творческая молодёжь... Участников семинара-совещания приветствовали первый заместитель министра культуры и внешних связей Оренбургской области Алла Владимировна Лигостаева, один из вдохновителей семинара-совещания, поэт, директор Областного дома литераторов им. Сергея Аксакова, председатель Оренбургского регионального отделения Союза российских писателей Виталий Молчанов, директор Оренбургской областной научной библиотеки им. Н. К. Крупской Людмила Павловна Сковородко.
Сразу после открытия мне была дана возможность представить публике наш журнал "День и ночь", его историю, редколлегию, редакцию и авторов, 27 в том числе и тех, кто находился тут же, в зале...
25 лет журналу! все выходившие к микрофону нас поздравляли сердечно, произносили стихи и... заздравные речи. Это было очень трогательно.
Во второй половине дня молодые писатели работали в секциях. Поэты разместились в Оренбургском Доме литераторов.
Этот дом — уникален. Он расположен на улице Правды, что само по себе воспринимается то ли как намёк, то ли как завет. Здание — памятник регионального значения. Двухэтажный кирпичный особняк с очаровательным внутренним двориком, уютным залом для встреч и маленьким, но плотным книгохранилищем, —  стал надёжной пристанью и для редакции литературного журнала "Гостиный двор", переживающего ныне новый этап своей истории. Ещё совсем недавно это оригинальное, со своим неповторимым обликом и голосом периодическое издание выходило в статусе альманаха. Теперь вот, слава Богу, журнал.
Яркая планета в кругу российских региональных журналов, всё более активно и последовательно поддерживающих развитие писательской профессии и читательского интереса к творческой продукции современных литераторов.
Возглавляет "Гостиный двор" поэт Наталья Кожевникова. Её постоянным — вне всякого регламента — трудом обеспечена присущая каждому номеру атмосфера высокого художественного вкуса, изысканность содержания и формы и то разнообразие имён, тем и жанров, без которого сегодня не обходится ни один уважающий себя литературный журнал. В этом году Наталья Юрьевна отметила юбилей (не стану уточнять сумму лет, ибо женщине столько лет, на сколько она выглядит, а выглядит Наталья Юрьевна, как... дай Бог каждой из нас выглядеть в самую цветущую пору жизни), у неё вышла новая книга стихов — вот и "Гостиный двор" преображается, становится всё более живым, активным, воодушевляюще талантливым. Дай Бог!

Не упущу случая рассказать и о директоре Дома литераторов — Виталии Митрофановиче Молчанове. Во-первых, это поэт очень непростого, я бы сказала, внутренне противоречивого дарования. Его муза преисполнена той особой Православной горячности (даже и не тепла, а именно — страстности, подчас возвышающейся до точки кипения), которая порождает правдоискателей и бунтарей. При этом стихам Молчанова часто свойственна повествовательность, а иногда — совершенно европейский — балладный дух. Путешествуя, встречаясь с людьми, поэт как бы заряжается от всего встретившегося на пути острым грозовым электричеством, которое затем должно ударить такой же силы разрядом по сердцам и нервам читателей. Не случайно его новая книга, только что изданная в Москве, так и называется "СвЪтъ". Но и в другой своей ипостаси — руководителя, организатора и хозяйственника — Молчанов показывает не менее мощный темперамент. Сам факт удержания за писателями Дома литераторов в Оренбурге — весьма показателен. Можно припомнить множество адресов по всей России, где прежде были Дома писателей, а теперь... их там нет. И если кто-то думает, что не отдавать столь лакомый кусочек в центре города в некие цепкие предприимчивые лапы легко, — то это глубочайшее заблуждение. Нелегко. И суды, и пересуды, и борьба, и маленькие, но травматичные внутренние войны — всё это было и есть. Но Молчанов — держится. И не просто держится, а непрерывно будоражит всех вокруг новыми проектами. Одних только литературных премий, поддерживаемых Домом литераторов, в Оренбургской области — четыре. Не говорю уже о фестивалях, семинарах, летних школах для талантливых детей и других всевозможных формах развития литературного процесса. Как говорится, снимаю шляпу.
Наталья Юрьевна и Виталий Митрофанович —  мои коллеги на секции поэзии. Честно говоря, мы не заметили, как промелькнуло отпущенное нам время. Участники, ребята и девушки, по первому ощущению — сильные. Мало того что, опираясь на плечи великих предшественников (их влияние в работах наших семинаристов было весьма заметно), они бросаются в бой за право следовать за ними ••• (иногда, правда, отрицая прерогативы наследников), так они ещё и обсуждать друг друга умеют без насмешек, оскорблений и уничижительных вердиктов. Это большой плюс! Совсем вечером молодёжь ещё читала стихи и наслаждалась общением в оренбургском "Некафе". А я в гостиничном номере допоздна разбирала рукописи.

3.

21 сентября участники семинара-совещания "Мы выросли в России" долго-долго ехали из Оренбурга в Бугуруслан. Дорога — прекрасная во всех отношениях. Да со мной рядом ещё и дорогая сердцу собеседница... Сколько идей рождается, а зачастую и проверяется в таких дорожных разговорах! ехали мы ехали — наконец приехали! Бугуруслан — очаровательный городок. На вкус жителя мегаполиса — слегка заторможенный... но — бесконечно милый!
Мы с молодыми поэтами завершили обсуждение рукописей (ещё и ещё убеждаюсь: при всей своей раскованности в критике друг друга литературная молодёжь всё-таки умеет критикой не унижать, не бросать кирпичи на неокрепшие крылья... с нами в своё время поступали куда как... строже).

.. .а вечером был концерт в городском театре. Ох, показалось мне, будто некая временная лапа перенесла меня в годы моей ранней юности... не знаю даже, порадовало меня это или огорчило. Ностальгическое переживание, конечно, имело место. Но. Всё время думалось о заброшенности наших малых городов, об их отчуждённости от всяческих "трендов"... хотя — возможно, именно в этой отчуждённости и кроется великая сила для будущего... Народ, его культура, речь, нравственность, ценности, если где и сохраняются почти в нетронутом состоянии, то только вот в такой глубинке, заповеднике честной, преисполненной достоинства народной души!
На следующее утро весь писательский табор снова снялся с места и под настойчивым сентябрьским солнышком помчался в Аксаково.

4.

Четыре года назад я впервые побывала в этих местах. Тёплые и радостные воспоминания счастливо всколыхнулись теперь в душе! Аксаково... предчувствие осенних головокружений, падений и парений... а так-то — бабье лето. Оно, родимое.
Неспешно прохаживаясь по аллеям и тропинкам аксаковской усадьбы, поневоле вспоминаешь о той, прошлой, жизни, которая тихо, но полнокровно здесь протекала... и как же душе было не петь, не радоваться, не сплетаться с этими ветвями, листьями, водами, небесами, облаками?
Ах, славно было тут жить Сергею Тимофеевичу со чада и домочадцы, даже и принимая во внимание все беды и проблемы, без которых вряд ли нашлась бы семья и в тогдашней, и в нынешней России, поневоле завидуешь им... И нам нынче славно было вновь причаститься светлому духу этого места. Аксаковский праздник принял нас, как старых знакомых.
А какой потрясающий концерт под открытым небом дала на импровизированной сцене Оренбургская областная филармония! Какие голоса! Воистину мирового уровня! (Как же мы иногда неразборчивы в провозглашении "звёзд" и кумиров! и как беспечны и расточительны, когда речь идёт о подлинных талантах, настоящих — без глупостей и протекций!). Елена Гусева, Елена Богуславская... волшебные сопрано! просто чудо! И баритон хорош, и камерный оркестр... и вся эта дивная музыка органично сливалась с пейзажем и общим настроением людей.
Награждали лауреатов Аксаковской премии — Арсена Титова и Вячеслава Моисеева, вручали сертификаты на издание книг участникам семинара-совещания "Мы выросли в России", читали стихи... а я ещё успела взять интервью у замечательного оренбургского писателя — классика современной русской литературы — Петра Краснова...
Мы шли по тропинке — мимо пруда, заросшего такими старыми ивами, что одну из них уже признали "памятником природы" и запретили к ней прикасаться... она склонилась над прудом, как дона Анна над могилой Командора. Словно бы пресытившись славой, древняя, печальная, прекрасная... Вдали, на импровизированной сцене, "разминался" камерный оркестр, где-то малиновым звоном рассыпался колокол, нас постоянно обгоняли и навстречу нам шли, громко смеясь и переговариваясь на ходу, гости праздника, но мы, увлечённые беседой, очень скоро перестали обращать на это внимание.
А говорили о насущном...

МС. Как Вы думаете, Пётр Николаевич, то состояние писательского сообщества, которое возникло в конце 80 — начале 90-х годов, которое многих поссорило и, мне кажется, очень дурную службу сослужило русской словесности, оно, это состояние враждебности, сейчас продолжается или всё же как-то преодолевается? И вообще, есть ли возможность это преодолеть? И нужно ли это преодолевать? Нужно ли, чтобы мы все были вместе, как раньше, или это совершеннейшая утопия, иллюзия?

ПК. Дело в том, что всё это — часть очередной Русской Смуты. А в смуту всегда всякие разногласия и противоречия, порой вторичные по значению, вылезают наверх... И не только на дневную, как говорится, поверхность, но и пробиваются во всё: в социальные взаимоотношения, в психологию людей. Подымается наверх вся эта донная муть, и начинается раздрай. Думаю, что это неизбежным было. Просто те противоречия, которые были в скрытом, латентном состоянии, неминуемо должны были всплыть, и в любую переломную эпоху они обязательно всплывают и начинают глушить всё доброе, что было наработано до этого. К великому сожалению, это объективно обусловленное, реальное состояние нынешнего нашего общества, в том числе и писательского сообщества. И теперь приходится как-то выправлять всё это. Но это процесс очень долгий и не без серьёзных конфликтов, которые уже были и ещё будут.

МС. В чём суть этих противоречий? Вы говорите —  это объективные вещи... в чём суть? Между чем и чем? Чего поделить-то никак мы не можем? Только ли в идеологическом плане эти разногласия существуют?

ПК. В идейном плане — это само собой. В каком-то смысле это продолжение гражданской войны за ценностные основы, ориентиры, а они у разных слоёв народа нашего подчас весьма разнятся. Такого рода гражданская война всегда идёт, в любом обществе, только в более или менее скрытой форме она идёт. Другое дело, что в нашем литературном сообществе это, прежде всего, конфликт между бездарностями и талантами, и он принимает самые разные формы, в том числе порой и чисто политическое разделение на патриотов и либералов, хотя ни то ни другое не гарантирует литературного качества. Угарный официозный "патриотизм" заслуживает тех же кавычек, что и "либерализм" — большой охотник до "апелляций к городовому", как в октябре 1993 года. К настоящему свободолюбию он не имеет никакого отношения, разве что к "свободе для больших денег", для олигархата, около которых жирно и с несварением желудка кормится. Освобождаясь по пути от всяких нравственных обязательств, впадая в постмодерн и всяческие изыски психологического характера, вплоть до неприкрытого сатанизма, одно слово — люмпен-интеллигенция... Так что вечного мира ждать не приходится. Потому что это, по сути, более или менее "нормальное" состояние человеческого общества вообще. В этом перманентном нескончаемом споре, попытках добиться взаимопонимания, очень часто неудачных, конца не проглядывается. Что поделаешь, так устроены люди, так они устраивают свои сообщества. Такой человек. Человека "разрешить", вывести его на нравственный путь, решить все человеческие проблемы, на мой взгляд, может только чудо.

МС. А как Вы думаете, наша Православная церковь способна хотя бы как-то к этому чуду подвигнуть русских людей?

ПК. К чуду — нет, конечно же. К чуду может людей подвигнуть только Сам Господь Бог. Свои капли масла на бушующие воды человечества Церковь, конечно, пытается пролить, сгладить противоречия. Но её роль сегодняшняя ведь тоже во многом политическая. С этим ничего не поделаешь. Тем паче сейчас, когда старое поколение батюшек, которые прошли Крым и Рым, как говорится, прошли вместе с народом все испытания, почти полностью сменилось на новую генерацию священников, частенько заточенных на экспансию, в том числе и на союз с богатенькими, на олигархию, мягко сказать —  малонравственную... Причём количество школ у нас скоро сравняется с количеством церквей. По последним данным, в стране уже 36 тысяч приходов и ещё 6 тысяч отданных Церкви, но ещё не введённых в строй храмов, и 43 тысячи школ. Как видите, почти сравнялось. Но количество-то школ быстро убывает — вместе с сёлами, деревнями. Тысячи деревень за последние три десятка лет исчезли, стёрты с лица земли дикими "реформами". Мало того, даже относительно большие сёла, и те находятся, можно сказать, в явной социальной прострации. Всё захватили зерновые и прочие латифундии чуть ли не латиноамериканского образца. Им социалка и все прочие нужды деревни, как говорится, до фонаря. Им подавай прибыль с земли. Работают из села два-три десятка механизаторов, доярок — и всё, остальные выживай, кто как сможет, к тому же и сельская инфраструктура в давно запущенном состоянии. Так что и сама окормляющая роль Церкви (но ведь и кормящейся с весьма небогатого нашего народа) в этом смысле тоже покороблена, политически встроена в нынешние вопиюще несправедливые, неправедные отношения в обществе, и потому тут ожидать от неё и от нас самих особых подвижек в нравственном одолении Смуты пока не приходится. И это мы видим уже тридцать с лишним лет...

МС. Так что же делать-то? Меня всегда поражают необыкновенные размеры России. Я только в Калиниграде, пожалуй, не была, а так... скажем, от Ленинграда до Южно-Сахалинска... и самолётом, и поездом... с запада на восток, с востока на запад, с севера на юг, с юга на север... я всё изъездила. Меня поражают всегда эти огромные пространства. Мало населённые.

ПК. Которые надо сшивать — не только политически, но и не в меньшей степени культурно.

МС. Сшивать! И совершенно удивительный народ. Ведь даже само понятие "народ" сейчас как-то... стало проблемным! У нас был "великий советский" народ... сейчас всё расползлось, распалось... и к самому понятию "народ" возникло такое отношение, как к чему-то пафосному, ненужному, избыточному, придуманному, навязанному...

ПК. Тем не менее народ существует. Другое дело, что численно народ не всегда равен населению...

МС. Мы это чувствуем, но он пребывает сейчас в состоянии какого-то недоумения и полураспада. Мы понимаем, что это плохо, что с этим нужно что-то делать, трудно в России найти человека —  только уж совсем отморозки об этом не думают, — который бы не мучился этим вопросом. Так вот... сидишь ли в парикмахерской — об этом разговариваешь с людьми... едешь ли в такси — с таксистом разговариваешь... у всех состояние недоумения и ожидания чего-то ужасного. И люди не понимают, что делать. Наше образование совершенно перестало этим заниматься, оно работает на диссоциацию. Вы говорите, и Церковь не справляется с этой ролью. Писатели в каком-то разброде, непонятно, чем они занимаются. Про писательские Союзы даже и не говорю уже. Они приравнены к клубам по интересам. Но ведь русский народ... начиная, пожалуй, с конца 17 века становился всё более и более литературоцентричным. Со второй половины 19 века и весь 20 век эта литературоцентричность была определяющим фактором в духовном развитии народа.

ПК. Верхних социальных слоёв народа преимущественно. А в деревнях не сказать, чтобы очень интересовались литературой или чем-то таким, в наших понятиях, глубоким. Но было великое, не меньше, устное народное творчество — былины, сказки, песни. Из него, как из почвы, и выросла русская литература.

МС. Но сельская интеллигенция до сих пор вызывает у меня восхищение. Учителя, врачи... ведь очень многое для этого делали!

ПК. И сейчас делают, традиции сильны. Только вот государство не может ещё определиться, что же оно хочет получить на выходе — творца или потребителя?

МС. Моё поколение... последний троечник Коля, девятиклассник обычной школы в городе Красноярске, свободно цитировал целые куски из "Евгения Онегина", мог спорить до хрипоты о героях "Войны и мира" или "Преступления и наказания". Даже на таком, ниже среднего, уровне люди понимали, что это такое. Я не верю, что и сейчас (тридцать лет после т. н. "совка") есть глухая деревня, где проживает некий среднего возраста алкаш-мужичонка, у которого хоть что-то такое не теплилось бы в душе и не трепетало...
ПК. Заложенное в детстве в человеке очень сильно, на это именно и рассчитано классическое воспитание. Непонятно только, на что рассчитывает эта так называемая "элита" кремлёвская, введя Болонскую систему. С нею наша наука долго не протянет, а с этим и само государство. .. Её сейчас стараются держать на уровне именно воспитанники советской, классической педагогики — как и литературу, культуру вообще. Широко образованные, разносторонне развитые. Сказывается это воспитание даже и на троечниках, как вы сказали...

МС. Вот это и важно! Потому что на Западе этого нет вообще. А у русского человека это есть.

ПК. Ну не зря же мы были самой читающей страной в мире. Чтение хороших книг — решающее в деле народной культуры и сейчас, во времена ТВ и интернета.

МС. Так, может, действительно задача писателей — служить... слово "скрепы" — красивое слово, но и оно уже подаётся в каком-то извращённом, искажённом виде. Так "скрепам" надо служить, надо самому быть "скрепой". Мы сейчас работали на семинаре молодых писателей. Я спрашиваю ребят: а зачем вам это? в чём вы видите цель своей работы? Потому что писательский труд — это труд. Ра-бо-та. Это не просто так... как один мой знакомый писатель говорит: поэта рвёт стихами. Кому интересна твоя рвота, пардон? Писатель работает! Если вы понимаете, что это труд, надо работать... зачем вам это? И как-то мы не пришли к какому-то общему пониманию... как Вам кажется, сейчас ради чего писатель работает, если вынести за скобки все эти наши разногласия, идеологические и прочие? Что заставляет нас, несмотря на то, что мы сейчас работаем в условиях, невероятно тяжёлых, приближённых к фронтовым... ради чего?

ПК. Во-первых, настоящее понимание цели и смысла литературы возникает далеко не у всех. И не может возникнуть у всех, кто за первые пробы пера берётся. Или даже у тех, кто долго работает, давно пишет. Мотиваций тут много может быть, начиная с инстинкта самовыражения. Дело тут в том ещё, что в литературной иерархии, как у горной вершины, бывают и склоны свои, и подножья. Поэтому требовать от всех чёткого понимания, чёткого осознания истинных целей и смыслов, как и своего места в мире, не приходится. Пробиваются по-настоящему талантливые, да и то не все, жизнь к талантам и ревнива, щедра на испытания, и неимоверно строга подчас. Немало более или менее способных, хватает и дельцов окололитературных, которые своего рода карьеру на этом строят... мало ли кого не тянет на литературные подмостки. Но вот это ожидание и желание высокого, я бы даже сказал — тяга к идеалу, действительно живёт в русских людях, независимо даже от социального положения. Это высокое и является почвой для литературы, для суждения о смыслах жизни. Это основа, фундамент нашего народа, на который мы надеемся, в который я бесконечно верю. В ком-то это просыпается и зовёт к действию, деяниям, в ком-то дремлет, но это желание идеала живёт в народе, слава Богу! И если народ всё же находится по многим навязанным политическим причинам в некой растерянности, даже якобы в прострации, то это обманчивое впечатление. Потому что осмысление всего произошедшего в стране, всех этих пресловутых "перестроек" и "реформ" идёт очень медленно... да, медленно мелют мельницы Божьи. Не сразу нарабатывается новый опыт исторический, но осмысление всё-таки происходит. Посмотрите хотя бы на разницу, например, в отношении к записным "демократам" в начале 90-х и в дне сегодняшнем... Народ многое стал понимать и соответственно реагировать. Другое дело, что ему не дают это мнение и понимание выразить в значительном историческом действе, да он и сам ещё не вполне готов к этому. Но то, что общий настрой переменился во многом и волей-неволей подталкивает правящие круги к необходимым и давно назревшим переменам —  это же видно. Та же реакция на пенсионную реформу так называемую...

МС. Знаете, какая у меня мысль возникла. Помните, Некрасов мечтал, что "не милорда глупого, а Белинского и Гоголя" мужик с базара понесёт? Какую книгу, как Вы думаете, люди будут искать, покупать... не то, что навязывается нам бесконечно... прости Господи, даже имена называть не буду, чтобы в грех не впасть... понятно, что людям это не нужно, они не читают это... это читает только ускользающе ничтожная прослойка "антилигенции", считающая себя очень высоколобой. Но — что жаждущий идеала русский человек ищет? Чего он хочет? Чего от писателей ждёт? Потому что он явно чего-то ждёт! Он ждёт Слова. Совершенно определённо.

ПК. Ждёт, конечно же. Ждёт подсказки, как выходить из этого нынешнего пагубного состояния. Речь даже не о том, что мы можем что-то дать, какие-то книги, произведения свои. В нынешней ситуации с мизерными тиражами и с той же схваченной дельцами книготорговлей нам тут намеренно обрезаны все возможности распространения честного слова.

МС. Искать, брать, издавать, возить, предлагать людям, действовать активно...

ПК. Что мы и пытаемся делать. Но одно дело —  издать двухсоттысячным тиражом, а другое дело — двести экземпляров...

МС. Ну да... мы — Давиды против Голиафа. Каждый из нас — такой, почти микроскопический по массе, Давид против этого жуткого Голиафа.

ПК. Нет, Давид был в куда как лучшем положении... Но мы-то вместе со своим народом, вернее — частью его являемся. Зато пресловутый Голиаф сейчас за охраняемыми периметрами, зная силу нашу — увы, потенциальную пока.

МС. Конечно! Мы ощущаем это, и в этом — наша сила! И знаете, о чём я сейчас подумала. Ведь эта чудовищная контрреволюция, которую мы восприняли как освобождение в 91-м году, была подготовлена и учинена именно писателями, властителями душ...

ПК. Нет, средствами информации массовой. А если отчасти и писателями, то далеко-далеко не всеми. Много ли в "Апреле" их было?

МС. Не всеми, да. Но очень многими, слишком многими. Я помню, как жадно мы ловили те самые публикации в "Новом мире", в "Октябре" тогдашнем... нам казалось, наконец-то открылась Правда! Которую от нас скрывали.

ПК. Я никогда так не считал и с момента поражения ГКЧП понимал, в какую мерзкую яму нас всех затаскивают.

МС. Вы — опытнее! А я-то как раз из тех людей, которые были захвачены эйфорией перемен. Помню, как 21 августа 91-го я плакала, глядя на российский триколор, который взвился над зданием нашей городской администрации. Я рыдала. Я была так счастлива! Наконец-то — свобода!

ПК. Ну да, наконец-то Боровой поднял этот флаг торгашей... это же с его подачи. Так под ним проторговались, что до сих пор все убытки не можем подсчитать. И продолжаем в том же духе торговать — врагам на радость...

МС. Может быть, действительно победа над монстром, который тогда захватил... я часто говорю: наш мир захватили гоблины. Может быть, победа над этим страшным гоблином огромным — тоже в наших руках? Может быть, именно у писателей есть возможность медленно, планомерно, методично разворачивать народ в сторону признания высших духовных ценностей?

ПК. Пытаемся делать, но и силы не равны, и само общество "не созрело", не готово твёрдо настоять на нужных переменах... А тот Яблочный Спас 19-21 сентября в плане мировоззренческом, духовном — для меня стал самым чёрным днём. Я прекрасно тогда понимал, что происходит. Я восемь лет жил в Москве и поэтому был достаточно подготовлен к пониманию того контрреволюционного переворота... Конечно, были среди "демократов" и честные писатели, впавшие в эйфорию обещанных свобод, но в основном-то это была окололитературщина всякая, прикормленная журналистика, с "Московского комсомольца", "Московских новостей" начиная и всей прочей лакейской либеральной швали. В гламурном "Огоньке", "оплоте демократии", ещё за несколько лет до контрреволюционного переворота вовсю уже воровали редакционные, казённые деньги... Рвались к власти, чтобы ограбить и народ, и государство. И теперь-то это всё достаточно обнажилось и народ понял наконец-то, что тогда происходило на самом деле. Большинство народное попросту было обмануто массированной пропагандой, тем, что Андрей Фурсов назвал СМРАД ом — средствами массовой рекламы, агитации и дезинформации... Обмануть народ не так уж трудно, если за это берётся сама верхушка, примеров в истории сотни, из ближайших — украинская драма, перешедшая в трагедию. Ну обманули — а дальше что? Мы-то свою работу старались, стараемся и будем стараться проводить, но, повторяю, осознание народом того положения, в которое его затащили, в которое он сам достаточно покорно шёл, — дело это очень долгое. Сравнительно долгое. И пока нынешняя "антисистема", как я её называю, в нынешнем нашем государстве существует — иного не будет... Она, кстати, сама подрывает свои основы, сама пожирает себя, и тут приходится ждать не только пробуждения народа, но и того момента, когда эта антисистема сама пожрёт себя, выродится вконец — до ситуации, когда "верхи не могут, низы не хотят". А то, что она это поневоле делает, мы тоже видим. Так что это двоякий процесс. Вспомните, сколько Россия вылезала из своей первой Русской Смуты при воцарении Романовых. Для этого ведь потребовалось не менее полувека.

МС. А потом она в новую впала. Едва высунула нос из старой — как тут же впала в новую.

ПК. Нет, совсем иное тогда было, государство росло, расширялось, крепла его мощь. Да, кризисы были неизбежны, как во всяком растущем организме, но они преодолевались усилиями и элиты, и самого народа. Происходили и другие значимые процессы, на которые, кстати, современная историческая наука почему-то не обращает никакого внимания. А ведь у нас с середины 18 века верховную власть перехватили немцы и, до предела ужесточив крепостничество, превратили его фактически в колониализм — внутренний, обращённый против русского в основном населения. И прямые последствия этого привели к Смуте начала 20 века. А немцами они так и не перестали быть... вы помните хоть один законный брак императора на русской, Рюриковне или из какого другого древнего русского рода? Немецкое засилье сыграло тогда весьма пагубную роль во всей нашей последующей истории...

МС. Это очень долгий, серьёзный разговор. Мы отдельно об этом поговорим. Я бы с удовольствием опубликовала Ваши статьи на эту тему. То, о чём Вы говорите, указывает на одну из важнейших причин, которыми обусловлен глубокий раскол между правящими кругами России, т. н. "элитой", и русским народом. "Элита" была инокультурная, инокровная и даже иноязычная...

ПК. Да, дело в том, что после смерти Петра Первого, с середины 18 века, русская элита отдала в чужие руки верховную власть и, по сути дела, утратила вместе с нею и стратегическое, проектное
мышление, саму возможность постановки и достижения своих, русских долговременных целей, то, что называют прозревающей в грядущее "длинной волей"... И если в западных странах больше грабили свои внешние колониальные приобретения, то у нас этот гнёт лег целиком на русское подавляющее большинство, на крестьян, составлявших до 85% населения...

МС. Да. Разговор долгий. Чувствую, сейчас нас уже позовут на концерт, так что — последний вопрос... Вы руководили секцией прозы. Буквально в двух словах. Есть ли у Вас оптимизм по части молодой русской прозы?

ПК. В этом отношении у меня оптимизм был и есть всегда. Я верю в духовные и художнические силы нашего народа. Талантливые люди у нас есть и будут появляться, проявляться. Другое дело, что не надо здесь предъявлять молодёжи какие-то завышенные ожидания. Талант — явление штучное, редкое. Поэтому я вполне удовлетворён нынешним семинаром. Ребята стараются. Главное, они находятся в поиске, а не в опущенном состоянии, как "золотые" сынки-дочки богатеньких. И сейчас мы проявили на нескольких наших секциях способных ребят. Дадим им небольшие гранты, чтобы они могли издать свою первую книжечку. Ведь семинар — это только верхушка нашей воспитательной работы. А мы её ведём в нашем областном оренбургском Доме литераторов, в писательских организациях ежедневно, можно сказать. Так что литературное дело движется, интерес к нему продолжает оставаться в народе огромным и появление новых талантов попросту "запрограммировано" в самом словоцентричном коде нашего народа.

5.

Говорят, belles lettres — это не "что", а "как". Но когда речь заходит о молодых литераторах, то любопытствующих чаще всего интересует как раз — "что", вернее, "о чём". О чём они пишут, о чём думают, что их беспокоит, "по ком звонит колокол"? Ответ, как ни парадоксально, всё тот же: по тебе, по тебе он звонит, спрашивающий... по всему, что тебе дорого, что для тебя свято. Что бы это ни было, в конце концов. Звон колокола отчётливо слышен в стихах и прозе молодых. Их обуревает тревога, снедает печаль, терзают отчаяние и боль. Но — отрадно, что всё чаще и чаще в лавинном потоке "актуальных" текстов наталкиваешься на размышления, апеллирующие к здравому смыслу читателя, к его способности не "вестись" на бесовские приманки, но понимать происходящее. Вот, например, как увидел одно из событий, возбудивших мировую паутину, молодой писатель, москвич (и крымчанин).