Рыбаки сушили рыбу,
Старики судачили:
Чудо было это, либо,
Все переиначили…

I.
Я не все понимаю. Абрикосы цветут в трамвае.
Пчелы буянят и бьются в жирные стекла.
Кондуктор – свекла, марципаны ее пассажиры,
Наживка движется для наживы,
еще все живы.
На рельсах пистоны и ржавые гвозди –
гроздья смеха и ссадин
Дребезжат с улыбкою наискосок: Бога ради!

II.
Вот и ты понимаешь, что время тебя сжимает,
Как щепотку бессмертная тетя Рая
Над кипящим котлом двора.
И тебе невдомек, что от солнышка будет горько,
Что у книжных полок верблюд не пройдет в иголку,
Толкователь рьян: на траве дрова,
На дровах брательника голова –
Дважды два – как выстрелить из двустволки.

III.
Долг слезами исполнится,
В ноги бросится солнышко –
Целый мир у нее навыворот
И чудной такой говор-выговор.
А за домом сад,
А по крови – брат,
А задумал – лад,
А по воле – ад.
Так сама по себе иголочка
Вышивает верблюжью голову.

IV.
Окна вымыла, замела.
Под иконою свечка мается.
Близкий клекот, колокола,
Дальше – больше ушко сужается.
Протирая дубовый стол,
Книги, разные там безделицы,
Побледнело ее лицо
И за садом потемки стелятся.

V.
Спи-чки, пти-чки, че-ре-вички,
За кавычки, за реснички
Выйдем, выпьем, выговорим,
Серебришко выковырнем,
Подсчитаем и споем:
Сад глубок как водоем –
Вот утопленник в саду,
И луна горит в аду.
Не спастись, не схорониться:
Слава – вечная блудница.

VI.
Сад оливковой горечью полнится,
Кухня в луковой шелухе,
Кружит пыль над сухой смоковницей,
Путник движется налегке.
Нечего не понятно, вроде бы,
Солнце катит земную тень,
И уже ни друзей, ни родины,
Только долгий воскресный день.

Апрель – август 2017