Свидетельство о регистрации средства массовой информации Эл № ФС77-47356 выдано от 16 ноября 2011 г. Федеральной службой по надзору в сфере связи, информационных технологий и массовых коммуникаций (Роскомнадзор)

Читальный зал

национальный проект сбережения
русской литературы

Союз писателей XXI века
Издательство Евгения Степанова
«Вест-Консалтинг»

НИНА КОСМАН



ТОНКИЕ РУКИ СОЛНЦА



Нина Косман — поэт, прозаик, эссеист. Родилась в Москве. Живет в Нью-Йорке (США). Переводчик, преподаватель английского языка. Автор многих книг и публикаций.



* * *

Видишь, как солнце прячет
ловко золотыми руками
память о смуглых предках
в длинные языческие вазы;
тонкие руки солнца,
проворные желтые пальцы —
чтобы мы ничего не знали
о спокойных этрусских лицах,
о легком этрусском прахе
и о зеркале веков между нами и смертью.



* * *

В городе Дельфы,
где кровавые игры
вместо пророчеств
и мирных игр,
движутся тени
жрецов и пифий
и тех, кто за пророчества
платил кто чем мог —
рабом, петухом, конем, монетой;
в городе Дельфы
жизнь, как старые сети,
в них только туристы и гиды,
и я в эти рваные сети
попалась, не могу распутать,
понять — где я,
где пифия,
где жрец,
где петух,
где конь,
где монета,
и чей голос мне шепчет
«Останься,
ты и есть та самая пифия,
а о монете и коне забудь».



* * *

Где сестра твоя непутевая, говорила мать.
Сегодня мы всей семьей идем умирать.
В дверь, слышь, фрицы опять стучат.
Собирайся быстрей, зачем тебе столько книг.
Там, где мы будем, обойдешься без них.
Всегда ты последний, сынок, говорила мать.
Ну вот, собрались, а теперь ему хочется спать!
Выспишься там, где будем вместе лежать.
Чем книги в мешок совать, сестру б отыскал.
Ну что за дурак, в самом деле, какой вокзал?
Вот и сестра нашлась, лежат всей семьей.
А тот, что колонну их вел на убой,
до пенсии дожил, до внуков и даже до пра-,
у внуков натуры тонкие, не надо их тра-
вмировать болтовней про какой-то лес,
что с того, да мало ль на свете мест,
что с того, что поляна, ведь никто не воскрес;
а про то, как дед его метился в мать,
да про то, как младшему хотелось спать,
а когда упал на мать и из рук выпал мешок,
посыпались на тела книги да какой-то мелок...
Молчите, зачем вы внуку-то про ваш лесок.



* * *

Видишь, как чайки сонно,
медленно, сонно кружат,
крыльями сонно машут
над красной глиной у озера,
глиной, из которой греки
лепили узкие вазы
с узором из быта богов
(владеющие тайной смерти,
ей оказались подвластны) —
боги из красной глины
у озера сонных птиц.



* * *

Как ягнят, их вели на жертву,
но не говорили какую,
а бог глядел из канавы,
в которой валялись трупы,
а еще он глядел из щелей
бараков и крематориев,
которые построили люди
по приказу других людей;
бедный бог, тебя не спросили,
можно ли умерщвлять миллионы,
а теперь говорят нет бога,
раз позволил им так умереть.
А что бог был одним из ягнят,
которых вели на жертву,
черноглазым мальчишкой был,
мамой с грудным ребенком,
старухой, доковылявшей до рва,
никто об этом не знал,
ни те, кто отдавал приказ
мол, в мать и ребенка — разом
чтоб сэкономить пули,
ни те, кто глядел и забыл,
чтоб ничто не мешало спать.
А после земля дышала,
будто двигались трупы,
и встал один, не совсем убитый,
и пошел по лесной тропинке,
по которой никто не ходил,
спал в кустах (мох, как постель, был мягкий),
ягоды ел на обед,
глазами, большими от голода,
смотрел на зайцев и белок,
а волки и прочие хищники
его не трогали, ведь бога они не едят;
и так он прожил два года,
а как только вышел из леса,
окружили его селяне, и — пальцем на него, пальцем,
вот же, ходячий труп
(заросший был бог, как Маугли),
и, давай, говорят, отсюда,
не осталось тут для тебя ничего.
И он уехал и дожил до старости
в квартире у самого моря,
в городе таком, Бат Яме,
(лучше, чем в Яме, пошучивал бог),
и когда он умер,
не осталось от него ничего,
кроме старой тетради,
и в ней два слова:
«я выжил».
Вырвали из нее лист,
положили в музей.
Вот и все, что я знаю о боге.



* * *

Несущественная разница
Душ и тел
Существом калядится,
Рядом дел.

...Рядом — несусветица
Душ и туш.
Душность — дело месяца,
Дюжность — душ.
«Брать тела овьючены.
Души — мнут.
Врать — тела обучены...»

Души — ждут.



* * *

Не рассыпаться — а сыпаться смело.
Чуть-чуть понарошку, чуть-чуть неумело.
Чуть-чуть с подфиалочной влажной ленцой.
Чуть-чуть очумело — на сердце, в лицо.
Чуть-чуть под гитару, чуть-чуть полусном
В хвостатые будни продлиться зевком.
Чуть-чуть — на загвоздку,
Чуть-чуть на ответ
Ветрено-хлесткий,
Которого — нет.
Просыпаться чутко,
Проснуться чуть-чуть
И снова — в мохнатую залежь нырнуть.



* * *

Меж осеннею накипью
И истекшей весной,
Вольной птицей — и ястребом
На холсте в мастерской,

Между тенью и формою
Тени в земле
Тенью повторною
Живущих вовне,

Между мерой и образом
Повторных миров
Оркестровкой наркоза —
В молитв часослов...

Выбирай, коль покою
Тебе не дает
Над твоей мастерскою
Голубой потолок.



* * *

Весною на Крите
могилы цвели.
Царь Минос, найдите
кусок той земли —

Кносский дворец,
лабиринт, тронный зал,
все, что когда-то
Зевес предсказал.

Но царь Крита, увы,
не найдет свой дворец,
остался в живых
лишь придуманный жрец;

ни тени, ни звука
у цветущих могил —
кто в них похоронен,
даже Минос забыл;

лишь тень Ариадны
пробегает раз в год,
когда ночи прохладны
и могила цветет.