* * *

Эпоха лепит поколение,
Не доверяя пластилину.
И не по щучьему велению —
Сутулясь, тачкой возит глину.
Из глинищ старых, из оврагов,
С полей, что смутами размыты.
Из котлованов всех гулагов,
Всех Днепрогэсов и Магниток.

Из всех траншей, из всех окопов,
Что вжались в твердь — до мезозоя.
Та глина пахнет смертным потом
И непросохшею слезою.

Не мокрым парком и не садом,
Где цвета вешнего завеса.
И увлажнять ее не надо.
Она готова для замеса.

Лепи, пока она не скисла —
Ведь рай не возведен, не обжит.
И жги в печи стихи и письма,
Чтоб жизнь вдохнул
В ту глину
Обжиг.


* * *

Достался мне чудной народ,
В трех соснах белым днем плутает…
Берет ли злость меня? Берет!
Молчит и желваки катает.

А у самой глаза грустны.
Она-то знает — не химера
Те три сосны, те три сосны…
Надежда. И любовь. И вера.


НА ДОНСКОМ БЕРЕГУ

Здесь дубы не сведешь, как бывало, в полки —
Редкой цепью стоят на поверке вечерней.
И окопы ожине лежачей мелки,
И ползут лишь терны по ходам сообщений.

Часовым — белый бакен, видать за версту…
Неужели резервы все вышли у Ставки?
Ночь придет, а всех войск неуступчивых тут —
Я, мальчишка седой,
Да дубы-перестарки.

…Я сюда прихожу, виноват без вины,
Тишины зачерпнуть, что тут горше и чище.
Тут позиции те, что врагу не сданы, —
И траншеи на ощупь судьбу мою ищут.


* * *

Хмурит лозы излука,
Берег супится, крут…
За побег из "Фейсбука"
Орденов не дают.

Оправдаться мне нечем,
Но я все же шепчу
Увозящему вечер
В темноту дергачу:

"Небо там не смеркает,
И попробуй сбеги…
Ведь ведут на аркане
В плен — друзья, не враги!

И ни всхлипом, ни криком
Не спасешься, хитер…
Я твоим тихим скрипом
Тот аркан перетер".


* * *

Градов торжество престольных
И удельных строгий вид
Городок из дальних, школьных
Весен — застить норовит.

И босой проселок пыльный
Крикнет облаку: "Лечу!"
И холмов рушник ковыльный
Стелет память Калачу…

Счастья ль там искать, беды ли,
Снег ли, вьюга ли свистит, —
Даже полынок Медыни
Воздух выстывший сластит…

В детство броды-перелазы,
Солнечные берега.
…Светит князю — город Грязи,
А княгине светит — Мга…


* * *

Взводит ночь — но пока не спускает курки…
Бьются по ветру крыльями полы плаща —
И срываются с мелей чирки-трескунки,
И все ходят кругами, в трещотки треща.

И слепое теченье, меняя нажим,
Все скрипит пересохшим пером тростника —
Все о том, что чужое в ночи сторожим;
Что свое нам открыться не может пока.


* * *

Ушел в ракитник омуток —
Наверно, не вернуть…
Оно и жизни — на глоток,
Но, может, растянуть?
Седой ракитник промолчит —
Скребет ракушки челн…
И я не захочу мельчить,
Не захочу — ни в чем.


* * *

Как жалок он, привычный мир,
Когда природой в темень кинут —
И сотни гроз, затеяв пир,
Грома согласные содвинут!

Себя спасая — и губя
Дрожащегубой немотою,
Людской испуг спешит себя
Укрыть за зримою чертою:

За воском крыш, бумагой стен…
Но сердце, слыша слабый оклик,
Не хочет насмерть биться с тем,
Что вспышкой ослепило окна

И, будто бы созвучно злу,
Грозит задеть раскатом тяжким.
…Но эти капли по стеклу —
Как пальцев зябнущих костяшки…


* * *

Мир стоит на китах?
…И разлив берега,
Как задачки ответ, обнажит…
Мир стоит на китах?
Мой — на смытых корнях
И крылатых, в них бьющихся утренних рыбах!
На тяжелых туманах,
В которых сухим, словно порох, лежит
Тонкий прошлого ситчик,
Что так беззащитен на сгибах.
И туда я иду —
Через век, наугад, навспомин,
Напрямки, сквозь чумного веселия
Чуждые дрязги и визги —
Где в корытце вспотевшем —
Смешной, так беззубо смеющийся сын…
Он ладошкою бьет — и до сумрачных лет,
До морщинистых щек моих
Взметнуты брызги…
И счастливая женщина —
Мыло, халат, не скрывающий рук,
Легкий ситчик, как ветер,
Прильнувший к горячему маю —
Так глядит на меня
Из грядущих злосчастий и мук,
Что гляжу на нее я —
И брызги стереть забываю…


* * *

Сижу в своих тернах, как хорь,
И вижу все — терны, терны…
И заросли моих стихов
Терновой азбуке верны.

Что воли не дает слезам, —
Пусть даже и саднит, кровит.
…Нет школ таких, и каждый сам
Терновый учит алфавит.