ПЕЧОРИНЪ

Живётъ въ душе моей Печоринъ,
Холодный, лёгкий, пламенно-безстрастный,
Нещадный на языкъ в неподцензурномъ споре
И для сердецъ влюбившихся опасный.
Въ бою, какъ на балу, ему нетъ равныхъ,
Изысканъ
                   и когда наводит пистолет.
Въ глазахъ Максимыча онъ "малый славный"
И тема сокровенная беседъ.
Печоринъ — пращуръ белыхъ офицеровъ
И эталон высош человека,
Как предковъ памятник, безцененъ
Герой любимый Золотого века.


ИЗ СНОВ СПЯЩЕЙ КРАСАВИЦЫ

Я от бессонницы вся побелела,
Я пудру сахарную ела,
                                      чтоб спать,
Но стала лишь белей.
Тогда светильник-светлячок зажгла
И Лермонтова наугад открыла:
"С тех пор как мир лишился рая,
Клянусь, красавица такая
Под солнцем юга не цвела..."
Меня толкнула радостная сила,
И зеркало в венке серебряных ветвей
К лицу пылающему поднесла:
Бела,
Румянец проступает, как заря,
Брови, что крылья сокола в полёте,
Волосы — закат из янтаря,
Уста — поспевший плод, да не сорвёте,
И в зеркало ударила, как в бубен,
И заплясала я в кольце теней...
Тогда вошел безшумно Врубель
С палитрой в раме из ветвей.


ЯДОКНИЖЬЕ
(подражание)

Есть книги — без перчаток
К ним прикасаться невозможно,
Пропитанные ядом,
Заведомою ложью.
Как полны их звуки
Змеиным шипеньем,
В них вой лженауки
И знанья забвенье.
В них нету привета —
Навет и оковы —
Из пламя и света
Рождённому слову.
В архиве, в метро я
Иль где я ни буду,
Не выйду из строя,
Узнав их повсюду,
Пойму, это лживо-
Безстыдные речи,
Умы — их нажива,
А место им в печи.


НАБРОСОК ПОСЛЕ ДУЭЛИ

...А если б
         и Мартынов выстрелил в лицо небес
И с Лермонтовым они бы обнялись —
Такдва орла взмывают ввысь
В лучах, схлестнувшихся наперехлест.
"Прости, брат, мелочность личных обид,
Помутивших тщеславный рассудок,
Это ты — России великий пиит,
За кровь твою распроклят буду.
Прости. Фунт нашей славы
Дороже заморской трёхсот пудов.
Прости, попутал лукавый,
Мне уж за честь, что с тобой знаком".
И с Лермонтовым распили
Они б за дружбу молодого вина —
Тогда б никогда на полях России
Не грянула братоубийственная война.


* * *

Устали все от геростратов:
мартыновых, дантесов, юровских,
богровых, гаврилопринципов
цинично-безпринципных,
увы, увековеченных историей лукавой,
когда бы надо их из памяти стереть;
может, тогда б они, тщеславные,
не стали руку на святыни поднимать.
Bпрочем, зло творится ради зла.


* * *

Перед дождём так полнокровно оживают краски,
Вплывает в небеса флот белых каравелл,
А Громовержца канонадные огласки
Нас отрывают от житейских дел
И заставляют небу поклониться,
Благодарить за то, что позвало,
Дало живой воды умыться,
Повергло засуху, уныние и зло.
Перед дождём становится объёмной
Неба могучего царица синева,
Затем вздымаются бушующие волны,
И озаряет бездну молнии стрела.
Ты замираешь в доме, как в ковчеге,
Средь волн всемирного небесного потопа,
Но Г ромовержецъ думает о человеке
И видит в нём по своему подобью бога.


* * *

Нет! В начале было не Слово!
В начале была Тьма!
И Слово Тьму одолело,
И Тьму одолело Слово,
Начало жизни дало новой
И СвЪть сотворило бЪлый!