* * *

Мы все от двадцатого века устали.
Подобно кошмару, он длится и длится,
Растет как подлесок на лесоповале,
Вздымает тиранов вампирские лица.
Как будто погибели новый Аттила,
Он старческой мощью сердца попирает
Он новому времени роет могилу,
И не умирает, и не умирает.
И словно изранены фосфором жгучим,
Входящие снова в кровавую реку,
В грядущее тихою сапой ползучей
Растут метастазы двадцатого века.
Вползают неслышно в новейшие годы,
Смеются над химией, скальпелем, верой,
И сбит календарь, и сломалась природа,
И все тяжелее дышать атмосферой.
Удушливый век — термояд всемогущий
Меж прошлым и будущим рушит границы
И любит уставших, ему не дающих
Навеки устать, и уснуть, и забыться…


* * *

Герои вчерашнего дня полиняли,
Их галстуки вышли навеки из моды.
Они не вписались в стальные скрижали
Истории, доблести, чуда, природы.
Они доживают с почетом в разлуке
И селфят себя по всему околотку.
Их тачки крутые и зависть обслуги
Повыдохлись, словно паленая водка.
Они улетели в кювет мирозданья
И лбы потирают в былье небывалом,
И нитками белыми шьют оправданья
Тому, что грозит неземным трибуналом.
И мы, как герои иллюзий вчерашних,
Такие же дети, такие же дети,
Принявшие чей-то кораблик бумажный
За истину, бывшую прежде в секрете…


* * *

Невероятно! — встретить гения
В толпе пустыни безымянной
И вдруг вдохнуть стихотворение,
Как облако с алмазной манной.
Души кристаллики отрадные —
Сверхценной подлинности крохи.
Все высказано, все оправдано
И схвачен аромат эпохи,
И мыслей грешных многоцветие,
И веры радужная призма,
И всемогущество трагедии,
Сраженной смехом стоицизма.


Ломоносов

Наук духовных генерал,
Боец в чужом пиру,
Отец поэзии сказал:
Назло вам не умру!
Рожденный истину любить
И камни собирать,
Не дам историю убить
И правду переврать!
Я, холмогорский Златоуст,
Пройду по всем векам.
Я до бессмертья доберусь
Назло клеветникам!
Я все наречья охвачу,
Чтобы унять глупцов.
Я никогда не замолчу
И в царстве мертвецов.
Я — слова царь, я — мысли бог,
Меня не покорить.
Я буду бурям поперек
Дышать и говорить.
Вот мой закон и мой завет —
Творить судьбы оплот.
Я — Ломоносов, и мой свет
Назло вам — не умрет.
Он будет небо подпирать
Материей живой.
Свет не умеет умирать
Над жизнью и Невой!


* * *

Из-под храма огромного, башен, химер,
Из-под бездн земляных и скалистых пещер,
Из оков преисподней своей ледяной
Вылетает невидимый всадник ночной.
Повелитель дорог, переправ и мостов,
Эмиссар европейских идей и кнутов,
Чужестранец в чугунном лавровом венке,
Он летит на закат в исполинском прыжке.
Над веками вздымаясь, как черный пластит,
Венценосным путем от востока летит,
Оседлав скакуна на гранитной волне,
Повернувшись спиной к покоренной стране.
Золотого столетья последний герой,
Он летит за всевластьем, забвеньем, игрой,
К невозможным деяниям, верным сердцам,
К превратившимся в прах неземным праотцам.
Он летит неподвижно в свое никуда,
Тень его размывает речная слюда,
А былое, обняв дорогой парапет,
Никогда не глядит улетевшему вслед…


Эпизод-2013

Он говорил: лишь ты — моя фиалка,
Он в ресторанах воровал ножи,
Смеялся, что восточная гадалка
Его учила верности и лжи.
Как в клетке тигр, метался по квартире
И клял судьбу на разных языках
И забывал о Северной Пальмире,
О царских парках, влажных сквозняках.
Там пел сентябрь, как тенор в полумаске,
О том, что все пути предрешены.
И Ватикан молился о Дамаске,
И мир дрожал в предчувствии войны.