…Вместе с ангелами
                            – такими белыми! –
Бесы пели мне колыбельную.
И свершалось Вселенское чудо:
Обреталось
                        Шестое Чувство.

То ли благом, а то ли бременем
Будет новое это зрение?..
Над парили перышки,
Опадали, темнели, спекшиеся…

А потом – раскатились шарики,
Как на елке, блестяще-жаркие.
Учащенно на них дышали мы...
…Ну, конечно же –
                                  просто сон!
Только чуть поднывал висок…

…И не спросивши меня –
                                   хочу ли?.. –
Бесы привили
                                   Шестое Чувство.
Мы ж не хотели
                                   и не просили!..
Бесов прививка –
                                   невыносима!
Мне бы иллюзий
                                    чувства простого.
С кем разделю я
                                    ясность Шестого?
Любят же люди –
                                    так, без усилий…
Бесов прививка –
                                    невыносима!..
И по плечу ли
                                   нам озаренья?..
Новых предчувствий
                                   новое зренье?
Новая явность –
                                   кто я и с кем я?..
Видеть изъяны,
                                   как под рентгеном.
Ясность Шестого
                                   больше, чем тело.
Словно в бездомье –
                                   нотами стены
Я обтекаю
                                   в звуке вибраций,
Небо руками
                                   шупая в раме.
Неба икона
                                   в крышевой жести…
Как незаконно
                                   в душу вторженье!..
Мы ж не просили,
                                   и не хотели
Чуда насилья –
                                   стать больше тела!..
Но постепенно
                                   я понимаю:
Дар не бывает
                                  дан без вниманья.
Бесы-провидцы
                                  знают причины,
116
Сделав прививку
                                  неизлечимой.
Сумрачность дара –
                                  в неба свеченьи.
Дар совпадает
                                 с предназначеньем:
Выправить души
                                 взглядом ребенка…
Бесов подарок –
                                 в неба обертке.

…Ничейная земля пропорота в воронки.
Мы врыты вглубь траншей,
                                     чей грунт смердяще-рыхл.
Живые кормят вшей,
                                    а кто не похоронен,
От страха задубев, собою кормит крыс…

Мы врыты вглубь траншей,
                                   лежим и ждем сигнала.
Мы до корней вросли в тугую плоть земли,
Сжимая сталь стволов, упрямо и устало
Мешая жесткий мат с наивностью молитв…

Немногим помогла молитва капеллана,
И смерть не отпугнул суровый взгляд икон.
Мы все сидим и ждем условного сигнала,
Который саданет по коже наждаком.

За проволокой – лишь изглоданное поле,
Земля, и та насквозь изодрана свинцом.
В траншеях места нет забывчивому Богу,
С его всегда не к нам повернутым лицом!..

…Мой друг убит вчера. Над фото руки стиснув,
Он письма сочинял все ночи напролет.
Остались лишь часы. Но им недолго тикать,
И циферблат уже подернул тонкий лед.

Он звездно был влюблен.
                               "Звезду застрелишь разве?..", –
Вольноопределён, любил он повторять.
Грязь выдерет листы из скомканной тетради,
И та же грязь сожрет любви кудрявой прядь…

Задребезжал рожок просквóженною нотой.
– Пора!.. Наверх ведет осклизлая ступень…
Внезапно онемев, соскальзывают ноги,
И рушится в глазах свод каменных небес!..

На выдохе душа застрянет комом в глотке,
И мучит тошнотой разросшийся кадык…
В смерть выбросим тела,
                                в кровь изодравши локти,
И криком надорвем запекшиеся рты!..

Смердящая земля по подбородок вровень –
Ничейной зоне нет начала и конца…
Я отползу на шаг, уткнувшись прямо в брови
Глядящего в меня чужого мертвеца.

А проволоки ржавь цепляется за жилы…
Отныне навсегда мне помнить тот оскал.
Я все еще живу – в его иссякшей жизни,
Навеки отразясь в тускнеющих зрачках!..

Ведь я – еще живой!.. И рядом те, кто живы.
И мы еще ползем в контужной глухоте
Вглубь вражеских траншей,
                                            и, напрягая жилы,
Мы погружаем штык в живую рыхлость тел!..

А посмотреть с небес –
                                             мы все, как комья грязи.
С небес не разобрать – где свой, а где чужой…
Я все еще – живой?.. А этот, тот, что рядом,
Прошит моим штыком,
                                     сроднён с моей душой?..

Я – все еще живой?.. Но почему так странно
На миг заполнит мир безбрежность тишины?
Как в заскорузлый бинт,
                                что содран с рваной раны,
В слоистость немоты мы все погружены.

…Вдруг вздрогнула земля,
                        и брызнуло шрапнелью.
Харон пружинит шест, а мы идем на дно…
Сидящие тесней сдвигают рвань шинелей,
Вновь прибывших приняв с ударною волной.

Лишенные чинов, людских имен и наций,
По-братски обнявшись, они сидят впритык,
Чтоб человек траншей сумел себе признаться:
За бруствером чужим –
                                            такой же, как и ты.

Телефонный аппарат
родственен исповедальне…
Трубка на витках шнура –
где-то в трубке голос дальний.

Что так трудно распознать…
Мир двоится, как в тумане…
И двоятся имена
в неразборчивой мембране.

Эхо пауз… "Через час…"
Голос, словно через вату…
Трубка ляжет на рычаг,
как утюг, тяжеловата.

Телефонный аппарат –
дырки в диске или кнопки…
Доползти бы до утра
через вязкость этой ночи.

Истрепалась жизни нить,
В петлях вся сомнительных…
Мне бы ангела сменить,
Ангела-хранителя.

Сбился ангел мой с пути,
Спутал навигацию.
А ему б меня найти
Вроде полагалось бы…

Зависает между крыш
В несказанной горести,
Стали перья белых крыл
Черными от копоти.

И в проем оконных рам
Он глядит, замешкавшись,
Чтоб скривились флюгера
Ржавою усмешкою.

Виснет, потерявши счет
Заоконным разностям…
Снова ломит мне плечо
Груз нелегкой радости.

"То ли этот?..
               То ли та?"
Истрепался нимб его…
Не работа – маета
Ангелу-хранителю!..

Расчудесны чудеса
В дебрях сада райского!
Только слабы небеса
В плане картографии.

От утра и дотемна
Виснет и планирует…
Нету четких мет и дат
Ангелу-хранителю!..

Кривизна небесных линз,
Слаб он в навигации…
Может, мне ему с земли
Крикнуть полагается?..

Услыхал!.. Затрепетал!..
Кувыркнулся кубарем!..
Что-то там пролопотал,
Ткнувшись прямо в губы мне.

В голубином вираже,
В несказанной радости,
Вывалил в моей душе
Всю котомку праздника!..

И теперь у нас ажур,
А не мука адова!
Я на прочих не гляжу –
На других, на ангелов…