Комментарий переводчика (апрель 2015 г.)
Данный сонет переводился не менее сорока раз, во всяком случае, столько вариантов мною прочитано. Переводя, я старался уложиться в меньшее количество слов, чем Пастернак, Маршак и Дудин, чьи варианты я имел под рукой, придерживаясь содержания не меньше них, а желательно больше. Что и сделал. У меня пятьдесят четыре слова. Слово "проституированье" буквально передаёт подлинник. У Шекспира это относится к девственницам, у меня - "девам", что, впрочем, то же. Это, кстати, важный момент - Шекспир говорит о конкретных социальных проблемах, но почти все переводят стихотворение как абстрактно-моралистическое, и выходит по слову Лермонтова: "намёки тонкие на то, чего не ведает никто". Шекспир пишет о малодушных и глупых людях у власти (у меня: "малодушные у власти на раменах"), а переводы сплошь и рядом говорят о некой абстрактной силе на поводу у же абстрактных бессилия, слабости, ets. Никаких аллегорий в сонете нет, вот и я без них обошёлся. ("Проституированье", думается, не переводили по трём причинам: вышеупомянутое абстрагирование, ханжество, и то, что это слово трудно уложить в стихи, особенно в пятистопный ямб).
66 сонет не только самый злободневный у Шекспира, но и, что парадоксально, самый актуальный в наше время. В последние два столетия он злободневнее прежнего. Дело в том, что поэт изобличает не столько феодализм, при котором жил, сколько капитализм, тогда только набиравший силу. А капитализм сейчас владеет миром в куда большей степени, чем в шекспировские времена.
Любопытно: на днях я писал в статье ""Дон-Кихот", фентэзи и Голливуд", что "ДонКихот" стал актуальнее с середины двадцатого века. Здесь примерно та же ситуация. Для постсоветии сонет злободневен вдвойне. Остаётся надеяться, что когда-нибудь он вновь умерит свою актуальность, как то было в СССР. Что, конечно же, не умерит его достоинств.