Ни дымка, ни приметного знака,
Чтоб хоть где-то топилось жильё.
Лишь бредёт вдоль забора собака.
Я с тоскою смотрю на неё. –
Этот пёс, да пустынное небо,
Да чернеющий тополь вдали
Средь безмолвия белого снега
И оставленной нами земли…

Не воротишь ни время, ни силу.
Гаснет свет уходящего дня.
…А собака мне путь заступила
И враждебно глядит на меня.
Обойти бы её, да куда там! –
Пробивает внезапная дрожь:
На умершую нашу собаку
Этот пёс как две капли похож…

Но неласков: и лает, и злится –
Гонит прочь из деревни пустой,
Точно жизни и смерти граница
Тут проходит незримой чертой,
Словно сторож у страшного входа,
Мне открытого здесь наяву.
Отступаю… До часа и года,
Что неведом, покуда живу.

Метался снег, и ветры голосили,
И выстыл дом – ни капельки тепла.
И словно я одна была в России,
Да и Россия маленькой была.

Зажатая нахлынувшею тьмою –
Домашний свет едва мерцал во мгле,
Я вспоминала небо голубое,
Цветы и травы на родной земле.

Мерещились вокруг чужие станы,
В окно глядела мутная звезда.
И думалось, что скоро жить устану,
А утро не наступит никогда,

Что середина жизни, как печатью,
Межвременьем тягучим скреплена,
Что раньше срока постарели братья,
Что без войны давно у нас война,

И если горизонт зальётся алым –
Не разобрать, пожар или восход.
Храни, Господь, причалы и вокзалы,
Детей храни – хотя бы в Новый год…

По утрам тяжелеют обычные вещи,
даже чашку из шкафа с трудом достаю.
И оборванный сон представляется вещим.
И качается мир,
            и стоит на краю.

Это жизнь. Это вечное преодоленье.
Я огонь разжигаю в печи,
                  и во мне
от живого тепла разбегаются тени,
поднимается день,
                             будто тесто в квашне.

Набухает, ползёт
                           и становится хлебом
под моими руками,
                               привычно обмят.
И крошу, и ломаю его на потребу.
А к полуночи охну –
                                 он был или не был? –
но плывёт над землёю его аромат.

Отгородилась летом от невзгод,
Зарылась в лепестки, травинки, грядки,
Порой не зная, день какой идет,
Живу, как лебеда или осот,
То сушь кляня, то вечные осадки.
И кажется – не давит небосвод,
Как будто бы и правда – всё в порядке.

Как будто навсегда – не на постой –
Пришла я к облакам, ромашкам, лугу,
И каждый одуванчик золотой
Кивает мне. Врастаю в травостой,
Ложусь землею, подчиняясь плугу,
И знаю: ночью мне шуметь листвой
И соловьем свистеть на всю округу…

В Светлый Праздник
                      мне хотя б опомниться,
Перестать носить в себе беду.
По судьбе и свычаю затворница,
Никуда не еду – не иду.

Берега водой размыты вешнею,
И веленьем щучьим сломан лед.
На березах в радостных скворечниках
Жизнь нетерпеливая идет.

А моя застыла в напряжении:
Господи, простишь ли мне вину?
Со Страстной Недели к Воскресению
Душу, словно ниточку, тяну…

Пока не закроются реки,
Тревогу в груди не унять.
Живёт Океан в человеке:
Отхлынет – вернётся опять,
И волны любые, и камень,
И ветры, и скалы, и льды
В нас бродят и бродят веками,
Свои оставляя следы.
Не стоит бороться с природой,
Ведь каждым моим позвонком
Я чую далёкую воду
С присущим лишь ей холодком.