Не все птицы пролетели мимо.
Еще прикус зверя мне ясно виден.
Еще одиночество неотступно
думу думает: кто в дверь постучит?
О главном, о чем понимаю, скажет:
«Разве тебя научили плакать?»
Разве меня ты видел слабой,
ты, о ком думать совсем не помню,
ты, о котором правды не иму,
ты, для кого дышать отказала,
жить отказала, любить сохранила?
Что же еще мне в мире нужно,
если не все пролетели мимо
птицы, не все улетели... те ли...

Господи, скольких уже ты знаешь?
Ты одинок? А весь мир страдает.
В каждом народе живет Спаситель.
Спаситель распят, а народы плачут.
Двери, засовы, жилье сквозное,
дверь, коридоры, опять засовы.
И кто подскажет, что это значит...
Ветер – безличный глагол – все ветрит.
Русский язык для кого не награда!
Видно, как встарь, совпали пунктиры
воспоминаний о настоящем,
если один ты мне больше и больше,
и еще больше, и верно верен.
Но птицы не все пролетели мимо.
И жизни не все прорастают в травы.
И пули не все попадут в цель.
…Но время  всегда проходит мимо.

Помолчим о тех, кто был рядом.
Подождем, пока берег отступит.
Волны след сотрут, чтоб никто
не запомнил дня, не поверил
ускользнувшему просто рыбой,
соль и йод опрокинувшей с неба.
Обойдем тех, кто глянет криво,
скажет косо, услышит худо.
Станем верить, что на дороге
встретим кормчего, взглянем, признаем.
Скажем: в слово твое поверим,
укажи, куда скрылся берег,
уведи от него подальше.
Словно рыба-игла пронзила –
нас пришил к соленым просторам,
подарил безбрежность и йодом
сбрызнул сердце, чтоб рыжим стало,
чтоб не таяло горьким кристаллом,
а огнем горело, как солнце.
...Рано, рано мы с кормчим простились.
На востоке едва светало.

А однажды озябнут руки.
И тогда-то зима наступит
мягким унтом на летное поле.
В ушко дунет – всё ли успела?
Всё ли, всё?  А я не отвечу.
Тихо-тихо она приляжет
в летной куртке пилотом старым,
командиром в изношенном шлеме.
На колени пристроюсь рядом,
помолчу. Еще больше озябну.
И уйду по белому полю.
И уйду к тому, кто согреет.

Время мимо пройдет, так надо…