Дорога всегда нелегка,
Когда она боль и работа —
Ее пропитали века
Полынью, слезами и потом.

Но солнца златое кольцо
Горит вдохновенно и строго,
И пыльное гладят лицо
Крылатые внуки Стрибога.

Иди неотступно вперед,
Считая за вехою веху
И слыша, как сердце поет
Навстречу высокому эху.

А если, тоской теребя,
Минутная слабость остудит,
Ты вспомни, как шли до тебя,
И сил ощутимо прибудет.

Плещется пламя, как песня,
Жгуче и трепетно — всласть.
Алая веточка треснет,
Прежде чем в пепел упасть.

А за плечами моими
Дышит прерывисто тьма
И окликает по имени,
Будто эпоха сама.

Вот отдохну я и снова
Двинусь туда, где простер
Огненно-ясное слово
Чей-то высокий костер.

Где под созвездием низким
Лунною пахнет рекой...
Светлое кажется близким,
Только идти далеко.

И ветер, за мной закрывая калитку,
Невесело волосы бросит в глаза.
И к левой щеке паутинную нитку
Приклеит, прилепит, присушит слеза.

Там, где рассвет, осторожный и росный,
Влажно и холодно гладил травинки,
Солнце сверкает сквозь рослые сосны,
Теплые тени легли на тропинки.

И отвечает на яркие блики
Встречных полянок веселье живое
Красными капельками земляники,
Желто-зеленой волной зверобоя.

Три пополудни. Такая истома,
Будто уже ничего не случится,
Будто из древнего-древнего тома,
Благоуханна, раскрыта страница.

А в ночь — гроза. И ветер отпоет.
И небосвод раздвинется могуче:
Над черным лесом молния рванет
Слепые фиолетовые тучи.
И тьма срастется — будто навсегда.
И хлынет дождь в отравленные реки.
Беспомощно затихнут города,
Сливая в лужи скорбь о человеке.

Однажды приду. И уйду поскорее.
Мы оба погасли? Не стоит жалеть?..
Ты вслед мне посмотришь. Я буду мудрее,
Чем раньше: и я оглянусь посмотреть.

Горит осенняя заря...
Вдыхаю, одолев невзгоды,
Прохладный воздух октября —
Так в сказке пьют живую воду.

Хочу забить пустой искус
Того, что изводило прежде,
И горький, горький, горький вкус
Перестоявшейся надежды.

И в жизни спутанной моей —
Сквозь расставания и слезы —
Слепящий холод тополей
Уже слабей, чем свет березы.

Поскольку дальше буду жить,
Ко мне вернется, может статься,
Свобода помнить и любить,
Свобода петь и улыбаться.

Смятенный век одежду палачей
Вручал, не глядя, всем, кто облачался.
И стала жизнь ненужной и ничьей.
И мир, как шар на нитке, закачался...

Под взмах повелевающей руки
Из медных труб летят визгливо ноты,
И поднимают небо на штыки
Обугленные ненавистью роты.

И эскадроны, шашки наголо,
Оскалившись, вращаются друг в друге.
И кровь дымит над ядрами голов,
Пока сердца не лопнут от натуги.

В тупом припадке бьется пулемет.
В небытие людей уносят кони...
Ну кто потом все бешенство поймет?
Какой историк прошлое догонит?

Жесток и ослепителен был сплав.
И время сжато яростью и страстью,
И входит в память, нас не разорвав,
Но и себя не дав разъять на части.

А сады почернели...
Такая палитра скупая,
Будто на акварели
Рисунок пером проступает.

Так обуглилось все,
Обнажились движений пружины...
Только пылью несет
От летящей на ветер машины.

Название пахнет липами.
Деревня на берегу.
Душа-то какая липкая —
Отклеиться не могу.

И помнить как будто нечего:
Шатания по селу,
Холодным осенним вечером
Единственный поцелуй...

Тогда почему случается —
Ну вот тебе тишь да гладь! —
Вдруг так заболеть, замаяться:
Поехать бы, повидать?

Много дивных на Родине мест.
И путей обозначено много,
Над которыми светится крест
Православного русского Бога. —

И часовенка в дальних лесах,
И степная дорога до храма,
И святая обитель в горах,
И духовная твердь Валаама.

Здесь и ели, и сосны вросли
В эти камни — как будто от века.
И желаннее нету земли
Для спасенья души человека.

Здесь и храмы, природе сродни,
Тишиной благодатной залиты.
Здесь проходят и ночи, и дни
В непрестанной сердечной молитве.

И высокий восторг звонарей
Устремляется к Господу прямо.
И сияет Апостол Андрей
В поднебесных скитах Валаама.

Здесь минуты как вечность идут,
Обретается доля иная...
Две России здесь рядом живут,
Сотворяясь в небесной — земная.

И на грани великих Россий,
Согревая отеческим взором,
Все стоит Патриарх Алексий
В небесах над любимым собором.

Он ведет и напутствует нас,
Укрепляя свободой и верой.
И страданье, и радости час
Отмеряются истинной мерой.

И легко утончается плоть,
Поднимаясь в небесные дали.
Это чистит нам душу Господь —
Глубоко, до ответных рыданий.

И отсюда уже не уйти
Без Любви, без России, без Бога.
И таинственны наши пути.
И единственна наша дорога.