Соседский пёс, полупородка, –
Полуовчарочий оскал,
Полутерьерская бородка, –
Вниманья общего искал.

Я потрепал его по холке,
Слегка за ухом почесал.
«Ты – зверь! Тебя боятся волки!» –
Многозначительно сказал.

На знак привета и участья
Он сел, он выронил язык,
Он замахал хвостом от счастья:
«Ты проницательный мужик!»

Он принял стойку, встрепенулся,
Залаял вдруг назло врагам,
Исчез мгновенно, вновь вернулся, –
И кинул кость к моим ногам.

День сгорает на закате,
Исчезает без следа,
Без стенаний об утрате,
О потере навсегда.

Пусть он был не самый лучший,
Пусть не чудо из чудес, –
Это же не пёс заблудший
Появился и исчез.

Время вязкое в тумане
По наитию течёт.
Может быть, в моём кармане
Дней таких наперечёт.

Оклик, брошенный на сдачу:
– Собирайся, старый пень! –
Вдруг услышу, и заплачу:
Догорает Божий день…

Брызнул вслед за сливами
Яблоневый цвет.
Стали мы болтливыми
На закате лет.

Стали мы болтливыми
На закате лет.
Стали мы счастливыми,
Дорогой сосед.

Выкопаем луночки
Саженцам под стать.
И махнём по рюмочке,
Чтобы не устать.

Мало не покажется,
Если задурим.
Мы посадим саженцы
И поговорим.
Не шумят наследники,
Не зудит жена.
Наши собеседники –
Звёзды и луна.

Как мы им признательны!
Как приятно нам!
Звёзды так внимательны
К старым болтунам.

Станете болтливыми
За соседом вслед –
Станете счастливыми
На закате лет.

Я накануне пил за Ноя,
Пил за ковчег, за люд и скот,
За веру в царствие иное
И за спасительный исход.

Пир отгремел. Всю ночь на блюде
Сияло яблоко во мгле,
В незапечатанном сосуде
Вино томилось на столе.

Парило. Тучи пьяным строем
Под блеск зарниц на приступ шли.
Видения искристым роем
Гудели, реяли и жгли.

Ной в сновиденьях рваных плавал,
Когда в супружеский ночлег
Проник промысловатый дьявол:
«Признайся, дева: где ковчег?»

В объятьях стиснул шестикрыло,
Печать сомнений стёр со лба.
Она раба. Она открыла
Небесной тайны погреба.

Разверзлись хляби. И протопал
Окольный гром, пьяней вина.
Земля хмельна была потопом,
Была погибелью полна.

Навстречу буре разъярённой,
Спрямив спасительный разбег,
Ной вывел в море разорённый
Бесовским промыслом ковчег.

И мы плывём на судне утлом,
Разбитом и родном до слёз.
Мы не потонем завтра утром
И послезавтра между звёзд.

Псалмы поём. А в трюмы хлещет.
Справляем бал у сатаны,
А сердце бедное трепещет:
«Мы спасены! Мы спасены?»

Восходит солнце на рассвете,
Печатям стёртым вопреки.
Да хоть потоп! – живём как дети
Или слепые старики.

Гудит, стенает, завывает,
Во мгле свирепствует метель,
Перины снежные взбивает
И стелет царскую постель.
И кровью брызжет на подушки,
Срывая ягоды с рябин.

А мне теплым-тепло в избушке,
А мне спокойно – я один.
Уединение – держава
Небесных замыслов в ночи,
Пока перо моё не ржаво,
Пока огонь гудит в печи