Быть может, и не раз мы умирали,
А стало быть, и жили мы не раз,
Коль так, всё повторится по спирали:
И рай земной, и хмель любимых глаз.

Когда б мне неожиданно сказали,
Что буду я бессмертным, словно Бог,
Я с этим согласился бы едва ли:
Жить без тебя я точно бы не смог.

Чем дальше, тем жизнь ненадёжней,
                                                        не лучше,
Одни лишь заботы о хлебе насущном,
Одни лишь тревоги о завтрашнем дне,
И страшно становится даже…
                                                  во сне.

Кругом снега, угрюмые снега
Да небеса — размытой акварелью,
А в них живут, наверное,
                                     века,
Что над Землёй когда-то прошумели.

Земля — жемчужина Вселенной,
И зрит её Господь давно,
Но быть ей тленной иль нетленной,
Решать лишь людям суждено.

На вечном Древе жизни мы — листочки.
Наступит осень — тихо упадём.
А Древо будет жить.
И снова почки,
Набухнув, треснут тёплым вешним днём.

Конечно, можно жить спокойно,
Мечтать об алых парусах,
Стоять часами пред иконой
И уповать на небеса.
Жить тихо, мирно, безмятежно…
Быть может, в этом жизни суть,
Но я в окно гляжу с надеждой,
С одним большим желаньем — в путь!

На острове Шпицберген — редкий склад,
Сравнимый разве ж с Ноевым ковчегом.
В ученом мире люди говорят:
Весь под землей он, а точней — под снегом.
Там в ящиках хранятся семена,
Живые семена земных растений,
На всякий случай, если вдруг война
Всемирная рванет без объявленья
Иль астероид крупный упадет
Негаданно-нежданно на планету…
Растения спасутся, а народ?..
Верней, народы? Нет пока ответа…
Тревожат душу мысли о войне,
О том, что будет после ада с нами.
И на мгновенье показалось мне —
Дрожит планета наша под ногами…
Не сыщешь в мире безопасных троп,
От катаклизмов не спасешься бегом…
Всё, видно, будет: чёрный день, потоп…
Не будет разве Ноева ковчега…

Крик сверху шёл, он падал, словно камень,
Ему тревожно вторила земля…
Я в небе, высоко, под облаками,
Не без труда заметил журавля.
Зовя кого-то, он летал по кругу,
Он душу рвал всем тем, кто на земле.
Быть может, потерял журавль подругу?
А может, друга оскорбил во зле?
А может быть, от стаи оторвался,
Не в силах одиночество снести?..
Одно лишь ясно: тот журавль метался,
Уверенность хотел он обрести…
Давно затих журавлик тот несчастный,
Он в небе был до боли одинок.
Его теперь я вспоминаю часто,
Жаль, что ничем помочь ему не смог.

Я понимаю — это жизни осень:
Грустнее думать, нелегко дышать…
Что дальше?.. «Быть — не быть» —
Вопрос вопросов…
Ответа с неба ждёт моя душа…
Быть может, жизнь не эпилог в годах —
Две равных стороны одной медали,
Быть может, мы не канем в никуда,
Быть может, поживем ещё… в астрале?

По проспектам, по улицам Пензы
Бродит осень походкою лисьей…
В приоткрытую дверь подъезда
Залетели кленовые листья.
Залетели погреться, наверно,
Потому что по Цельсию — «минус».
Мальчуган их заметил первым,
Все собрал и принёс в квартиру.
Их поставил в красивую вазу,
Напевая весёлое что-то…
Приготовил он маленький праздник
Милой маме, спешащей с работы.

На незримой станции конечной
С поезда тихонько я сойду,
В океан, что называем Вечность,
Капелькой безвестной упаду.
Океан не станет глубже, шире…
Что же! Убеждён: не в этом суть,
Главное, что был я в этом мире
И прошел под звёздами свой путь.

За окошком темнеет… Пора уезжать
За тридевять земель, где кочуют туманы,
Но меня не проводит уставшая мать
Никогда, никогда… это кажется странным.
Неожиданно быстро случилась беда,
Здесь, как прежде, тепла и уюта не будет,
Я уже не приеду счастливым сюда,
Здесь пропишутся мне незнакомые люди.
Обе комнаты жутко тоскливы, пусты
После этой немыслимой жизненной драмы…
Лишь глядят на меня с укоризной ЦВЕТЫ,
Те цветы, что недавно лелеяла мама.
Нету сил их выбрасывать, добрых, живых,
Как никчёмными ставшие старые вещи.
Я стою и гляжу на прощанье на них,
И сердечная боль всё становится резче.
Я молчу, и они напряжённо молчат,
А быть может, кричат, только я их не слышу.
Вы простите, цветы, видно, я виноват,
Коль одних оставляю вас гибнуть под крышей.

Над Присурьем небо голубое,
Мы спешим на дачу в ранний час.
Взяли и сынишку мы с собою —
Льётся радость из ребячьих глаз.
В добрый путь присели мы по-русски,
Поклонились тихо образам.
И вперёд. В окошке кошка Муська
Всё таращит круглые глаза.
«Жигулёнок» нас везёт беспечно
Среди рощ тенистых и полей…
Ах, как жаль, что человек не вечен,
С каждым днём мне мир земной милей.
Шишкинские сочные пейзажи,
Светлый левитановский простор —
Стало всё душе святым и важным,
Самым главным стало с давних пор…
Над присурьем голубое небо,
Лайнер по нему скользит вдали…
Где я только в этом мире не был,
Нету краше пензенской земли!

Тусклый месяц загрустившим гномом
Прячется за дальнею сосной.
Я спешу по городу ночному,
Кружатся снежинки надо мной.
Позади давно весна, мимозы…
Стали мои волосы седы.
Я похож на Дедушку Мороза,
Только нету пышной бороды.
Хоть не молод, в сказку верю чуточку,
А года — пустяк, они не в счёт.
Дома ждёт меня моя Снегурочка…
Через четверть часа — Новый год.

Прибыть однажды в город детства в гости,
Обнять с порога старенькую маму,
Родных усопших вспомнить на погосте,
Пройти тихонько по дороге к храму,
Пить воду из студёного колодца,
Дышать в лесу вечернею прохладой,
Жить на земле, что Родиной зовётся, —
Иного счастья для меня не надо.