Кто-то сеет, а кто-то жнёт.
Кто-то рядом тишком живёт.
Никогда не тянул своих жил,
Даже песни простой не сложил.
Просидел, словно мышь под метлой,
Сам себе и гора и герой.

Он выскочил с верёвкою на шее.
12 на часах. И 7 минут…
Прохожие, завидя, столбенели.
А он бежал, неистов, длинен, худ.
Да от кого? К кому? И что виною?
Ни слова не роняя, лишь хрипя.
И только ночь да ветер за спиною.
Кто остановит, глупого, тебя?..
Слепая ночь. И нет почти прохожих.
Милиция? Ищи её свищи…
Остановись! Вернись домой, хороший,
Того, что неизбежно, не ищи.
Оно придёт, оно всего сильнее –
Что тут любовь и страсти,
и барыш?..
А он бежит! Петля висит на шее –
Беги-беги, авось да убежишь…

За дорогой, за угрюмой рощей,
Кто там ходит, только ночь придёт?
Что он ищет, что он, шалый, хочет,
Что найдёт – лишь лиха приживёт!

Обойду и я дорогу эту –
Мало ль бродит ночью шельмецов?
Тут и на селе сведут со свету –
Зазевался – и бывай таков!

А вокруг – свистки да звон церковный,
Мессы, пионерский барабан,
Не верховный царь, и царь верховный,
И на всех один дурак – Иван.

Как ему, бедовому, со всеми?
И на всех ведь надо угодить…
А не он ли, как наступит темень,
Стал за рощу с топором ходить?..

                               1.
Что русского было в батьке моём?
Вопрос, как ладонь, твёрдо ставил ребром.
И правду, что маткой зовут, от порога
Рубил без оглядки, без крика-упрёка.
Я помню походку, и жесты, и голос…
А если склонялся – то, как в поле колос.
Эх, как же, бывало, кидался я в раж:
Ремнём он вбивал в плоть мою "Отче наш".
За это, мой батя, родимый мой отче,
Обязан всей жизнью тебе, между прочим.
Я вором не стал и не стал я бандитом
С того, что слова эти намертво вбиты!
Да, жил непутёво, любил непутёво.
Да, часто не дело вело меня – слово.
Но в нём с малолетства быть честным старался,
Хотя, незадача, молитвы чурался…
И всё ж, только скрутит и делу шабаш,
Хочу – не хочу, но твержу: "Отче наш…"

                              2.
Что же было в отце моем русского?..
В "Войске польском" когда-то служил.
И дорогою, шаткой да узкою,
Словно конь, батя рвался из жил.

Невысокий, но выправка, выправка!
На подбор были, брат, мужики…
Говорил с диалектом, а выпьет как:
– Что ж мы, русские, все дураки?!

Эх, весёлые вы да двужильные,
Что ж вы нажили, чудаки?
Нынче делят гербы фамильные,
Достают из могил стяги…

Ничего мне не выпало кровного,
Знаю, батя, пуста твоя клеть.
Взбунтовалась душа непутёвая,
Возжелала по-русски запеть!