Ни волхвов, ни звезды… только взгляды безликих ТЦ.
Многочисленный люд едет в пазиках сомнамбулических.
Эту долгую сказку с развязкой счастливой в конце
Город смотрит и ждёт, и безжалостно жжёт электричество.

Снег с дождём будут поочерёдно друг друга сменять,
Словно счёты сводить с человечеством, городом, временем.
В небе звёзды качнутся и медленно засеменят
В непроглядном тумане, в промозглой рождественской темени.

И когда будет трудно поверить, что время пришло
Для чудес и добра, то с небесной невидимой лестницы
Бог шагнёт в этот мир, что расколот враждой, как стекло,
И, качнув колыбель, улыбнётся звездою рождественской.


* * *

Никогда, ты слышишь, никогда
города,
в которых снег на ветках,
сон на веках,
не разлучат нас. Говорит звезда.

Она горит, ни разом и ни вдруг —
от наших рук,
которые сплетались крепко,
бились в крике,
и в темноте очерчивали круг,

и в тишине смолкали. В тишине.
Твои на мне,
легки и тонки.
И перепонки
прозрачной шторы зябли на окне —

смахни её. Ты видишь эту даль!
Я никогда
твоих рук жарких,
к губам прижатых,
ни времени, ни смерти не отдам.


* * *

Косит старуха осенний бурьян.
Поезд идёт в Москву.
Там, за окном, радость моя,
люди иначе живут:

домики низкие в пару окон,
изгородь клёнов и лип.
Смотришь и думаешь — разве в таком
домике жить могли б

люди?
Живут. И глядят поездам
в окна, и косят бурьян,
воду таскают в ведре по утрам…
Это Россия моя

грустная, нищая, с пеплом дорог,
с пылью газетных статей,
но исходил её, горькую, Бог
и отстрадал на кресте,

вот она, только в окно посмотри.
Где это? Ближе к Орлу?
Пламенем синим горит — не сгорит,
режа и зренье, и слух.

Я её вижу, и больно в груди,
и тяжело на душе.
Пристально эта старуха глядит
с горнего мира уже,

и опадает осенний бурьян,
ходит стальная коса.
Что это значит? Радость моя,
если б я знал это сам.


* * *

Я — зверобой, чабрец, пастушья сумка,
я травы, что растут
из недр земли, с потерянным рассудком,
лбом пробивая грунт.

Я голос трав, во мне бушуют соки
моей земли
на разных языках, и весь я соткан
из их любви.

Я сердце, я истрёпанные крылья,
я шум веков.
Я разорвусь, чтоб этот мир накрыла
Любовь.


** *

Родник бьёт больно. Пробивая твердь,
Он говорит с землёй.
Он, как и я, торопится успеть.
Бежит, поёт, замрёт.

Он смотрит. Взгляд прозрачен. Смерти нет.
Он снова зажурчал.
Он прорывает пелену теней,
Как дикий зверь, рыча.

Так бьёт любовь из сердца через край,
Не умещаясь в нём,
Так темнота не в состоянье красть
Свет, сотворённый днём,

Так Бог, любя нас, чёрствых, всё равно
Опять идёт на крест.
Так я к тебе иду, теряя вновь
Координаты мест,

Так ты молчишь и дышишь мне в лицо,
Так жгут обрывки фраз,
Так жизнь змеёй смыкается в кольцо,
В нём замыкая нас.