Не кляни февраль, что сир и пег,
Не кляни законы мирозданья…
Человеку нужен человек
в наказанье или в оправданье.

В одичалом городе пустом
ты бредешь на свет иллюминаций,
думая о важном и простом —
как за славой призрачной угнаться?

Безразличен к мерам и мирам
и не находя родного места,
ты бредешь на лампочный вольфрам
в темноту усталого подъезда,

перепутав час, и день, и век
в этом суматошном мелкотемье…
Человека лечит человек —
а отнюдь не время и терпенье.

Жаль, что с человеками беда —
Горемычная — со всеми нами.
Идеал — один и навсегда! —
глупо ищешь днями с фонарями.

Он исчез, безмолвный имярек,
Тот, с кем ты мечтал быть счастлив вместе,
Скучный идеальный человек,
Вывернувший лампочку в подъезде…

Все это есть. Видишь, все это здесь:
Радость роднится с печалью,
Лисью хвалу и крысиную спесь
Ласточки в небо умчали.

Ливень обрушился с хрупких небес,
Словно шальной новобрачный...
Все это есть. Слышишь? — Все это лес.
Капли сквозные прозрачны.

Все это вспомнилось, все это есть:
Осень не стала иною,
С ливнем блажная нахлынула весть
Та, что должна быть благою!..

Весть, что по огненным листьям рудым,
Радости не отвергая,
Въедливой осени лиственный дым
Поздним теплом настигает.

Тех, кто взахлеб целовал листобой,
Истина встретит нагая...
Двух своевольниц. Не нас ли с тобой,
Осень моя дорогая?..

Дни походят один на другой:
Монотонней, рассудочней, строже.
Мы не стали друг другу дороже
Этой жгучей злорадной зимой.

Небывалое солнце взошло.
С неба валятся снежные хлопья,
Низко падать — привычка холопья,
Снег таит, а не тает. Тепло...

Нам ниспущена свыше зима,
Чтобы выбелить грешные мысли,
Гнется радужное коромысло,
И сугробов полны закрома.

Прогоняя февральские сны,
Скинет снег и расправит иголки,
Снова став и надменной и колкой,
Корабельная мачта сосны.

Вот и я в бесприютность смотря,
Взглядом лед на стекле выжигаю.
...Как союзница близкого мая
Мне навстречу светает заря...

У природы свое ремесло —
Завершать, начиная сначала...
Я сегодня любовь проморгала
Так легко, что до слез тяжело!..

Чураюсь собственного смеха,
Смятенна — ни добра, ни зла.
Мое обманчивое эхо —
Роса и мгла.

По маргариткам, горицветам,
По заговорам бытия
Приду в люпиновое лето,
Где ты и я...

И яблочные плодопады
Биенью сердца в унисон,
И, робкие, украдкой, взгляды —
Дурманный сон.

И жизнь сквозь этот морок снится,
Искрится в обморочной мгле...
И лунная роса на лицах
И на земле.

Ко мне идешь ты — неужели? —
Сквозь череду своих побед,
Где от постели до постели
Лишь лунный свет.

И в укоризненной улыбке
Кривится блеклый серп луны...
Все упованья и ошибки
Обнажены,

Смятенье разбавляя смехом,
Спасаться от добра и зла?..
Нам расставанье не помеха —
Роса и мгла.

Повинную голову меч не сечет!
Кровавая выдалась зорька —
Постичь непреложный житейский расчет.
Сердешный мой, что же так горько?

И день понесется сорвиголовой
По диким степям-бездорожьям.
Не каждое слово — удар ножевой —
Излечишь целебною ложью.

Степняцкие ветры, лихие мечи
Упрятаны в ножны земные...
Ну что ж ты, сердешный, в сторонке молчишь,
Решив повиниться впервые?

С улыбкой смиренной идущий на казнь,
Не жди воздаяния — в слове!
Твою беспощадную чуя приязнь,
Я меч свой держу наготове.

Спокойно сижу у холодной реки,
Смотрю, как дрожат золотые
Кувшинки речные, вдеваю в крючки
Рыбацкие лески простые.

Мне льстивые вражьи повадки видны
В цветении болиголова...
Я чаю под вечер с речной стороны
Урочного часа улова.

В России скучной жизни не видать,
То бьем, то пьем, по-новой наливая,
Умеем с пылом, с жаром наподдать,
А если не добьем — перебиваем!

Подхваченный стихийною волной,
Поддавшись разгуляю в росном поле,
Народец залихватский и шальной
Боль терпит до потери чувства боли!

Который век выписывает дождь
Стальной автопортрет в небесной раме,
То Белобог, то князь, то царь, то вождь,
То сам Христос мелькнет за облаками…

…Лишь избранным почувствовать дано,
Что Крыма не бывает без Нарыма…
Россия — вервие, веретено,
Что вьется сквозь века неутомимо.

Очередной опасный поворот…
Мы снова на краю, но может статься,
Что человек заоблачный придет —
Чтоб с небом на земле не разлучаться!

Мы ждем его уже который год,
На взятки гладки, с недругами квиты.
Ведь если он однажды повернет,
На Русь идеша — нас, хмельных, найдет —
Отъявленных, отпетых и отбитых.

Знаете, как закаляют клинки —
Чудо стального металла?
Медленным отжигом с быстрой реки,
Огнем и водою талой...

Пусть он отражает речную гладь,
Чтоб вдребезги раскололась...
Чтобы умел на лету рассекать
Ветер степной — конский волос.

Но что же победней: кровь или сталь? —
Сердце рванется навстречу
Клину кинжальных летающих стай —
Пламенных противоречий.

Небо и землю сжигаю дотла,
Поле и лес заклинаю:
Только бы снова сплотить нас смогла
Кровная сила стальная!

В омутном плеске реки молодой,
Там, где не ведают брода,
Но лишь качнется клинок над водой —
Сердце уходит под воду...

Божия милость резка.
Правда — не темная копоть.
Шип от сухого бруска
Впился занозой под ноготь

И поперек, и повдоль.
Ноет, кровит, нарывает,
Но через жгучую боль
Вновь ощущаю — жива я.

Так же, наверно, в душе
Ноет заноза-приблуда,
А исцеленье уже
Уподобляется чуду?

Злобным занозным речам
Верится волей-неволей.
Свойственно слову крепчать,
Душу ужалив до боли.

Чтобы сквозь боль и огонь
Пришлого, подлого, злого
Солнцем сочиться — лишь тронь! —
В жизненных сотах медовых.

Пусть про нас говорят, мы – парии!
И стихи не главное, в общем,
Мы сидим в прокуренном баре и
На фортуну ничуть не ропщем,

Льем над вымыслом слезы градовы!
Слезы адовы, крокодиловы,
Грешный мир не спешим обкрадывать —
Пьем разбавленный спирт этиловый.

Как всегда, рифмоплетствуем, глупые,
Завалившись, как снег на голову…
Изучаем людей под лупами
Перед тем, как их сжечь глаголами.

Наши слезы судьбой обоснованы,
Хоть и льются, конечно, некстати.
Все слова давно зарифмованы,
Все слова и слова, может, хватит?

Весь словарный запас разбазарен.
И отыгрываться — бездарно.
Посмотрите на нас, мы — парии —
Как звучит-то высокопарно!

Кто поэтской не вышел рожею —
Недоумок, считай, калека.
Правда, важно здесь быть хорошим,
Понимающим человеком?

Мы сегодня чертовски-смелые:
Дружбой преданы, в мифы проданы.
Литпроцесс? — пусть другие делают,
Перепутав подлых и подлинных...

Из редакции выйдешь на улицу — сотни машин
И мелькание фар по дорогам разбито невзрачным,
А в тиши кабинетной Василий Макарыч Шукшин
С фотографии смотрит, прищурившись неоднозначно.

Нам, Василий Макарыч, поэтам, не все ли равно,
Что приять за роман откровенный с финалом счастливым?
А иначе-то разве бывает в хорошем кино,
Где вздыхают и смотрят искательно и сиротливо?..

Нам, Василий Макарыч, избыть бы тщету-кутерьму,
Саркастически лыбиться всем ко всему безучастным.
Только русский привык жить по сердцу, а не по уму,
Зарекаться и снова рыдать под калиною красной!

Сердце-сердце смятенное... Как быть спокойным ему,
Принимая и радость, и боль, и судьбу добровольно,
И закат, и восход, и навет, и суму, и тюрьму,
Хоть и крикнуть охота порой: «...Презираю. Довольно!».

Недовольная, выйдешь навстречу ревенью машин,
Мельтешению фар и неоновым вывескам злачным...
И спиной ощутишь, как Василий Макарыч Шукшин
Одиноко с портрета глядит, ухмыляясь наждачно.

В пространстве, что разбито, как стекло,
Где крошатся осколками уступки,
Люблю тебя надсадно и светло,
Люблю тебя безвыходно и хрупко.

Кольцо на скупку отдала в ломбард,
Но это вряд ли что-нибудь изменит.
Ему и скупщик, кажется, не рад,
Определяя трехгрошовый ценник.

У скупщика спрошу, почем талант —
Непрошенное в мире достоянье!
И ясень, надорвавшийся атлант,
Мне лист протянет, словно подаянье.

Забыться, никогда не помнить зло,
Не ранить мир улыбчивостью колкой.
Грусть привечать азартно и светло,
Идти по окровавленным осколкам,

Предвидя все земное наперед,
Не спрашивать за что, за что мне это?
Любить светло за то, что все пройдет,
А то, что не пройдет — то станет светом.

Там, где смерть ходит близко,
Нам выпало стойкими жить.
Зона красного риска,
Где кровная тянется нить.

Ветер треплет волосья,
Нас хочет стереть и стеречь.
Мы, как в поле колосья,
Что клонятся ветру навстречу.

Пусть взлетает бесстыже
Над миром последняя весть.
Мы хотели быть ближе,
Пока еще ближние есть.

От Беслана к Норд-Осту…
И далее пепельный ряд…
Не тревожьте погосты,
Где дети и взрослые спят.

Там, где смерть ходит близко ‒‒
Не смей на призыв темноты!
В зоне красного риска,
За шаг до последней черты.