НА БЕРЕГУ

Течет издалека,
неведомо куда,
незримая река —
чернильная вода,
в которую войти,
увы, немудрено —
войти немудрено,
да выйти не дано.
Забвения темней
чернильная волна
и, отражаясь в ней,
чернеют времена,
и тысячи людей
стоят на берегу
у памяти своей
и совести в долгу.


* * *

Прямо по течению беды
прошлое оделось берегами;
бросишь камень в зеркало воды —
время разбегается кругами.
Вот и сердце, памяти вослед,
окаменевает поневоле.
И куда нам плыть из этих лет
по теченью совести и боли?..


* * *

По соседству с огородами,
в третьем доме от угла,
за тесовыми воротами
эта девочка жила.
Не забуду, как украдкою
мы гуляли налегке
там, где вымощен брусчаткою
склон от улицы к реке.

Покатило время под гору
по булыжной мостовой,
разделило годы поровну
линией береговой.
За какими поворотами
та, которая жила
за тесовыми воротами,
в третьем доме от угла?


ОТРАЖЕНИЕ

Умолкла гитара,
костер догорает
и тянет прохладой от сонной реки.
От первой любви человек умирает,
а больше ему умирать не с руки.
Взгляни на расхристанного гитариста —
он лишь отражение в темной воде;
немного спиртного и «Завтрак туриста»
ему не зачтутся на Страшном Суде.
Среди затаившихся ночью растений,
у времени под окаянной пятой,
останутся наши влюбленные тени
и белые лилии в заводи той.
Почти незаметно теченье речное,
костер догорает, гитара сбоит
и шероховатое небо ночное,
как первое зеркало мира стоит.


* * *

Жизнь устаканилась,
и понемногу
определилось ее существо:
я направляю послания Богу
и получаю ответы его.
Если идти по течению Леты,
то получается, как ни крути,
что доставляются эти ответы
через людей незнакомых почти.
Вон, рыбачок у причала шаманит,
я подойду, за спиной постою;
он обернется и запросто глянет
с облака
в самую душу мою.


* * *

Когда, повторяя речные изгибы,
певучие звезды летят с высоты,
на сушу выходят летучие рыбы,
забытые сны
и живые цветы.
Увы, никакой эпохальный философ,
ни в общем зачете, ни сам по себе,
еще не решил окаянных вопросов
о жизни и смерти,
любви и судьбе.
Я знаю, уходят и люди, и реки,
державы и сны рассыпаются в прах,
но было от века и будет вовеки:
Земля — на китах,
а любовь — на цветах!


* * *

На фоне заката,
на лоне природы
мы жили, казалось, у края земли,
когда по фарватеру шли пароходы
и сонные воды, как время, текли.
Судьба нагадала
навеки проститься,
и мы выпадали из времени, где
над нами летали красивые птицы
и тени сновали по легкой воде.
Чем дальше по жизни,
тем сумерки ближе —
махни на прощанье рукой вдалеке.
Во сне запоздалом однажды увижу
огни парохода на тихой реке.


* * *

Отчего вода текучая
отразила вверх тормашками
ту, которая, по случаю,
заплела судьбу ромашками?
Наперед гадать не хочется:
загадаешь, а не сбудется,
потому что лето кончится,
потому что все забудется.
Память женская, неточная,
донесет по назначению,
разве что пыльцу цветочную,
да кувшинки по течению.


* * *

Сидит человек у реки
и слушает голос воды,
и мысли его далеки
от века
на круге беды.
А век человека влечет
по той траектории, где
река никуда не течет,
и только
круги по воде.


* * *

Отмеряй пару лет
в ту сторону небес,
где выморочный свет
наутро не воскрес,
и кружатся едва,
как тополиный пух,
последние слова,
не сказанные вслух.
Отмеряй пару лет
над уровнем реки —
течению вослед
и боли вопреки,
тогда я прилечу
в твой сумеречный рай,
усну и прошепчу:
— Смотри, не умирай…


ПЕСЕНКА

Я вспомнил нехитрую песенку эту,
которую пел, когда был молодой —
слова разлетелись по белому свету,
как дым от костра над холодной водой.

Река унесла мои годы и беды,
костер догорел на пустом берегу,
а я никакую, достойную этой,
нехитрую песню сложить не могу.


РЕКА

Пока живу на этом берегу
и маятник без устали качается,
я не могу быть лучше, чем могу —
не получается.
Но время утекает неспроста
по мере человеческой потравы,
а над рекой ни одного моста
и переправы.
Река течет и вдоль, и поперек;
а для чего дается жизнь иная —
по совести, когда настанет срок
узнаю.


* * *

Человеческим законам
неподвластные пока,
над Кожевенным кордоном
вечереют облака.
Собираясь у излуки,
вечереют надо мной —
выше боли и разлуки,
выше радости земной.
Если к облаку подняться
по закатному лучу,
то такие песни снятся —
просыпаться не хочу.
То ли эхом, то ли стоном
отзывается строка:
над Кожевенным кордоном
вечереют облака.


У АДМИРАЛТЕЙСКОГО ПРИЧАЛА

От Адмиралтейского причала
отплывает белый катерок.
Если бы я начал жить сначала,
плавал бы и вдоль, и поперек.

Если человек уходит в море
или даже просто по реке,
непременно ждет на косогоре
девушка в узорчатом платке.

Чайка без печали прокричала,
ветерок по памяти летит,
у Адмиралтейского причала
катерок последний тарахтит.

Время не отпустит на поруки —
сердце успокоится на том,
что махала с берега разлуки
девушка узорчатым платком.


* * *

…и понял вдруг, что я умру:
сегодня, завтра — суть не в этом —
уйду из мира на миру
и стану тенью или светом.
Тепло родного очага
и боль мою забуду вскоре,
как забывает берега
река, впадающая в море…