* * *

Горит “Литературная Москва”
В моей печурке, холод преграждая.
Горит Е. Е., и Брагин полыхает —
Могучая талантами братва...
Им разве жаль тепла сердец для брата
По ремеслу! Куда его девать?..
Егда поэт навроде супостата;
Уж лучше так. Огонь бушует ладно.
Согрейся, Муза, у печурки, здесь.
Сюда ты шла тропой не шоколадной,
Но хлеб и соль, и совесть в доме есть.


* * *

Я не вымучиваю строки,
я волю им даю вполне.
Они в любые входят сроки
к великомученице — мне.
Они вольны, как в небе птицы,
и воля их, когда запеть,
иль под стрехой поселиться,
или от стужи улететь.
Так Серафим — слуга народа —
не сказывал, когда придёт
целить любовью нищеброда,
и сам — такой же нищеброд.
Мои стихи — мои молитвы
смиренно спят блаженным сном —
солдатиками после битвы,
пока команды нет: “Подъём”!


ЗОЛОТОЙ УГОЛЁК

Господь ниспослал благодатный денёк:
на улице дождик и дел никаких;
найди для себя золотой уголок,
сиди и молчи, как былиночка, тих.
Зачем и к чему эти наши слова?!
Они изменить ничего не смогли.
Так долго гудела твоя голова
от бренного шума — теперь отдохни.
Не властен никто изменить времена,
ни самой тусовке большой, громогласной...
Где эти поэты?.. Где их имена?..
“Гори-гори ясно — пока не погасло”.
Монашеской тихостью не овладеть
и обликом ласковой божьей коровки
тому, кто на землю пришёл погреметь,
заглохнуть и сдохнуть, не ждя выбраковки…
А смерть — бесконечна. Не любит она
заделье своё одарять возвращеньем.
А книги — желанная жертва огня —
лишь в каменном виде достойны прочтенья.
И кем–то давно уже списана я.
Но я не страдаю больным самолюбьем.
Я к тихости этой по углям прошла.
И мой золотой уголёк не погублен.


* * *

Посиди — помолчи…
и не день и не два…
Может быть, и найдёшь
драгоценны слова,
а найдёшь — побежит
восхищённая дрожь.
Драгоценность
не спутать ни с чем,
коль найдёшь,
заискрит,
зазвенит —
не услышать нельзя.


* * *

Сегодня муха ожила,
и ласточка развеселилась.
Нас птичка русская спасла,
которой я с утра молилась.
Мир проживёт без слов моих,
как жил без моего дыханья.
Но всё ж порою жаль иных,
не знающих души порханья.
Бывает день, бывает час... —
бывают страшные мгновенья:
Лишь Слово и спасает нас
своим пречудным заступленьем.