Свидетельство о регистрации средства массовой информации Эл № ФС77-47356 выдано от 16 ноября 2011 г. Федеральной службой по надзору в сфере связи, информационных технологий и массовых коммуникаций (Роскомнадзор)

Читальный зал

национальный проект сбережения
русской литературы

Союз писателей XXI века
Издательство Евгения Степанова
«Вест-Консалтинг»

АЛЕКСЕЙ ГЛУХОВСКИЙ



ХОЧЕШЬ НЕБА КОСНУТЬСЯ — ТЯНИСЬ



Алексей Глуховский  — поэт. Родился в 1955 году в Москве, где живет и работает по сей день. Автор многочисленных книг и публикаций. Член Союза писателей ХХI века с 2019 года.



ВСТРЕЧА

Давай назначим встречу на Арбате,
на скверике, у церкви, как тогда...
Пусть стрелки на потертом циферблате
нам не часы покажут, а года.

Мне не однажды чей-то голос вещий
предсказывал свидание с тобой.
Мы станем вспоминать смешные вещи
и дружно говорить  наперебой.

Заблудимся в безлюдных переулках —
на память перестанем уповать.
И вкус забытый калорийной булки
томатным соком будем запивать.

А время, точно сжатая пружина —
его не удается растянуть,
и утекает, словно кровь по жилам,
густое, как свернувшаяся ртуть.



* * *

Юрмальский берег растянут, как речь латыша.
Еле приветливый и улыбается еле...
Люди и птицы идут
и летят не спеша,
не подчиняясь
какой-то назначенной цели.

Спрятаться негде от вдруг налетевшей грозы —
только на Йомас, в уютной и тесной кафешке,
где иностранным становится русский язык,
но где в меню предлагают еще пельмешки.



* * *

Хочешь неба коснуться — тянись,
небо, как и земля, осязаемо...
Притягательна синяя высь
тем уже, что она досягаема.

И на ощупь нежны облака,
и просветы меж ними прозрачные,
и ничья не нарушит рука
то, чему постоянство назначено...



* * *

Напишу на песке твое имя,
чтоб его не затронул прибой,
чтобы люди, идущие мимо,
разгадали мой почерк прямой.

Чтоб читалось оно отовсюду
и виднелось с любой высоты.
Для себя я придумал причуду,
чтобы ей позабавилась ты.



В ЯСНОЙ ПОЛЯНЕ

Яснополянские дали
с летней игрой облаков
словно себя увидали
в зеркало тихих прудов...

Вдруг опрокинется небо
на острия тополей...
Запахом свежего хлеба
с барских повеет полей.

К телу столетнего клена
крепко прижаться щекой,
где под травою зеленой
граф почивает Толстой.



СКРИПАЧ

В темном переходе у вокзала,
где порой и лиц не разобрать,
скрипочка мелодию играла,
словно приглашая танцевать.

Музыкант был юн, почти мальчишка,
и была мелодия проста.
В кожаном футляре — мелочишка,
ну, рублей едва ли на полста.

Публика столичная, скупая,
верно распознавшая талант,
за бесценок, в сущности, скупала,
что идти, должно бы, нарасхват.

Музыкант играл себе на скрипке,
и бесшумно сыпались в футляр
вместо денег щедрые улыбки,
возмещая скромный гонорар.

 



НА НЕВСКОМ

Невский — нарасхват,
популярен, как голливудская звезда.
Все хотят с ним сфотографироваться.
Питер тщится уподобиться Европе,
но ему не хватает лоска.
Башня Адмиралтейства
пришпилена к небесной ткани.
По Исакию, как по муравейнику,
снуют человеческие фигурки —
каждый мечтает приобщиться к величию.
Туристам мало асфальта —
они осваивают крыши.
Чужаки-зазывалы
распродают по кусочкам Питер,
раскидывая сети
достопримечательностей.
Кругом одни "пришельцы":
никто не знает, где находится
Русский музей.
Кони раздирают Аничков мост:
попридержи своих коней, Фонтанка!



* * *

Попридержи своих коней, Фонтанка,
хоть знаю, как нелегок этот труд...
Не то они, сорвавшись, спозаранку
по Невскому галопом понесут...

Да так помчат, что небо содрогнется,
не разбирая каменных преград...
И на Сенатской вздрогнет и взовьется
их укрощенный шпорами собрат.

И пронесясь над площадью Дворцовой,
по облакам копытами стуча,
на пьедесталы возвратятся снова,
сухим дыханьем воздух горяча.



НА ВЗМОРЬЕ

Там где вороны
дразнят чаек,
где людям море
по колено,
едва себя обозначая,
трепещут контуры
Вселенной.
И на ее разверстой
карте,
дрожащей тонкой оболочкой,
исчезли все координаты —
географические
точки.
Меня ищите где хотите:
при свете дня
иль со свечами,
хоть на земле,
хоть на орбите...
Там, где вороны
дразнят чаек.



ОСЕННИЙ ГОРОД

Насквозь пронизанный ветрами,
чихая, кашляя, хрипя,
накрылся город облаками,
как в панцирь спрятался
в себя.

Кругом разрытые траншеи
точатся влагой с рыхлых губ,
простужены дворов трахеи
и носоглотки сточных труб.

Температурят переулки,
деревья сотрясает дрожь,
по крышам барабанит гулко,
как по людским затылкам, дождь.

Осенний город хрипло дышит,
как астматический больной,
и дождь чечетку бьет на крыше,
перекликаясь с тишиной.