Перекличка поэтов
Дети Ра ЧЕРНЫШЕВ
Подражание Корану
* * *
(из Пушкина)
(из Пушкина)
Они говорили: Я — лжец
Я — поэт!
Они не верили снам!
Раскаиваются,
Завидуют вашей добыче,
Покупают у вас рабынь.
А вы счастливы
И не знаете:
Лучше было бы вам умереть.
...
Бисми ллахи ррахмани ррахим.
Я — поэт!
Они не верили снам!
Раскаиваются,
Завидуют вашей добыче,
Покупают у вас рабынь.
А вы счастливы
И не знаете:
Лучше было бы вам умереть.
...
Бисми ллахи ррахмани ррахим.
* * *
Посвящается В. К.
Я — Парсифаль.
Я ввергнут в ритуал.
А лед грохочет в водосточных трубах.
Кого спросить? — Зачем я умираю?
Где ты?
(он, Вагнер — лишь подмастерье,
морская обезьяна, Meerkatze,
стучит на барабане жестяном,
пока не кончится завод.
Он не заполнит
звенящей пустоты.
А лед грохочет!..)
Ты не услышишь
мой крик, любимая, а я,
случайный зритель, эхо,
смотрю и слепну, но
...
весну
несут на блюде,
как осетра!..
Я ввергнут в ритуал.
А лед грохочет в водосточных трубах.
Кого спросить? — Зачем я умираю?
Где ты?
(он, Вагнер — лишь подмастерье,
морская обезьяна, Meerkatze,
стучит на барабане жестяном,
пока не кончится завод.
Он не заполнит
звенящей пустоты.
А лед грохочет!..)
Ты не услышишь
мой крик, любимая, а я,
случайный зритель, эхо,
смотрю и слепну, но
...
весну
несут на блюде,
как осетра!..
* * *
Я ведь знаю,
что Ты пришел,
мой Мессия.
Только никто не знает,
кaк Ты судишь
живых и мeртвых.
Сколько лет, лет, лет,
лет и столетий,
Ты
судишь.
что Ты пришел,
мой Мессия.
Только никто не знает,
кaк Ты судишь
живых и мeртвых.
Сколько лет, лет, лет,
лет и столетий,
Ты
судишь.
* * *
Елене Дунаевской
Читая пасхальную Агаду,
неловко перелистываю страницы.
Удивляюсь:
как спорили рави Элеасар и рави Акива,
и не были еретиками!..
Опять не так! Нужно назад,
там, где она еще жива.
Делает из изюма "кошерное вино".
(Не спорьте! — вино, приготовленное из винограда евреем)
У меня немеют пальцы,
я не могу перелистывать справа-налево.
Где-то там рубеж:
жизнь/смерть
слева/направо
Читая пасхальную Агаду,
я радуюсь.
Но как
пальцы выглядят
в зеркале?
неловко перелистываю страницы.
Удивляюсь:
как спорили рави Элеасар и рави Акива,
и не были еретиками!..
Опять не так! Нужно назад,
там, где она еще жива.
Делает из изюма "кошерное вино".
(Не спорьте! — вино, приготовленное из винограда евреем)
У меня немеют пальцы,
я не могу перелистывать справа-налево.
Где-то там рубеж:
жизнь/смерть
слева/направо
Читая пасхальную Агаду,
я радуюсь.
Но как
пальцы выглядят
в зеркале?
Эпизод VIII: Иудейская ночь
Он закуривает.
Ха!
Он не просто закуривает — он соединяет Шехину с ее Супругом.
Ха!
Ха!
Ха!
...
Вот когда я дочитаю "Sefer haHezyonot",
я тоже
смогу так закуривать.
Ха!
Он не просто закуривает — он соединяет Шехину с ее Супругом.
Ха!
Ха!
Ха!
...
Вот когда я дочитаю "Sefer haHezyonot",
я тоже
смогу так закуривать.
ОР. № 08.003
От "Фрунзенской" в сторону "Петроградской".
Когда идущий состав приближается,
это можно услышать —
они начинают глухо звякать.
Штучки какие-то.
Бирки.
Странный, словно от деревянных плакеток,
звук.
Ксилофон.
Может быть, они не из крашеной жести, а
из фанерок?
…
номера, известные только электрикам
с соответствующим допуском "к работам и механизмам"
папки с синьками [жуткий запах аммиака] —
какой там ксерокс: "Ro Major"!
"ро-майор" в коленкоровых, а
то и в простых
картонных переплетах.
(Слишком много слов, прилагательных слов, не описывающих, а
определяющих точно:
"синька", "ро-майор", "коленкор")
Santos DuMont, а,
может быть,
Bleriot? —
в честь кого-то из них
"как фанера над Парижем".
Аммиак — почему бы не сказать "нашатыря"?
невзрачные, но так много значащие,
драгоценные
коричневые удостоверения, "корочки", —
каждое слово ставится в кавычки, поскольку значит только себя.
Означает только себя.
…
Тогда я уже далеко за полночь услышал их в первый раз.
[Неужели, тогда я был глух?]
Теперь я слышу их всегда
[Может быть, по привычке?]
Еще лет пять прошло,
прежде чем я их увидел. Увидел и понял.
А до этого терялся в догадках.
А может быть, их тогда и повесили?
Или поезда стали ходить быстрее?..
Тогда я подумал "глюк" —
тогда мы называли так
не счастье, —
а просто
галлюцинации.
Когда идущий состав приближается,
это можно услышать —
они начинают глухо звякать.
Штучки какие-то.
Бирки.
Странный, словно от деревянных плакеток,
звук.
Ксилофон.
Может быть, они не из крашеной жести, а
из фанерок?
…
номера, известные только электрикам
с соответствующим допуском "к работам и механизмам"
папки с синьками [жуткий запах аммиака] —
какой там ксерокс: "Ro Major"!
"ро-майор" в коленкоровых, а
то и в простых
картонных переплетах.
(Слишком много слов, прилагательных слов, не описывающих, а
определяющих точно:
"синька", "ро-майор", "коленкор")
Santos DuMont, а,
может быть,
Bleriot? —
в честь кого-то из них
"как фанера над Парижем".
Аммиак — почему бы не сказать "нашатыря"?
невзрачные, но так много значащие,
драгоценные
коричневые удостоверения, "корочки", —
каждое слово ставится в кавычки, поскольку значит только себя.
Означает только себя.
…
Тогда я уже далеко за полночь услышал их в первый раз.
[Неужели, тогда я был глух?]
Теперь я слышу их всегда
[Может быть, по привычке?]
Еще лет пять прошло,
прежде чем я их увидел. Увидел и понял.
А до этого терялся в догадках.
А может быть, их тогда и повесили?
Или поезда стали ходить быстрее?..
Тогда я подумал "глюк" —
тогда мы называли так
не счастье, —
а просто
галлюцинации.
OP. № 08.048
Б. И. Иванову
в те счастливые времена я еще не красил ногти на ногах.
тогда просто любил мыть по ночам
ноги в Неве, на стрелке
только надо быть осторожным —
мокрый гранит, ил, плесень,
все очень скользко!
медленные темно-бордовые розы
"узкие флорентийские кисти рук"
может, найти себе девушку с узкими ладонями и ступнями?
Его святейшество Григорий XI как раз благословил
хватать всех флорентийцев и продавать их в рабство
выйдет не так и дорого.
…
Или двух… — сестренок!
Чтобы старшая шатенка, а младшенькая — рыжая.
…
Все лучше, ко мне, на Васильевский остров,
чем в солдатский бордель!..
мокрое небо висит как-то косо, все в складках.
Плохо натянуто —
то вздувается как парус, хлопает,
то вяло полощется.
Продреси какие-то, все трещит по швам,
торчат непонятные шпили, откосы, ростральные колонны:
того и гляди, порвется.
…тогда я еще не красил ногти на ногах.
Тогда это еще было для меня
только эпизодом
из романа Ивлина Во.
…
"Мыла Марусенька белые ноги"
тогда просто любил мыть по ночам
ноги в Неве, на стрелке
только надо быть осторожным —
мокрый гранит, ил, плесень,
все очень скользко!
медленные темно-бордовые розы
"узкие флорентийские кисти рук"
может, найти себе девушку с узкими ладонями и ступнями?
Его святейшество Григорий XI как раз благословил
хватать всех флорентийцев и продавать их в рабство
выйдет не так и дорого.
…
Или двух… — сестренок!
Чтобы старшая шатенка, а младшенькая — рыжая.
…
Все лучше, ко мне, на Васильевский остров,
чем в солдатский бордель!..
мокрое небо висит как-то косо, все в складках.
Плохо натянуто —
то вздувается как парус, хлопает,
то вяло полощется.
Продреси какие-то, все трещит по швам,
торчат непонятные шпили, откосы, ростральные колонны:
того и гляди, порвется.
…тогда я еще не красил ногти на ногах.
Тогда это еще было для меня
только эпизодом
из романа Ивлина Во.
…
"Мыла Марусенька белые ноги"
Дмитрий Чернышев — поэт, критик, автор пяти книг стихов. Родился в 1963 году. Печатался в журналах "Зинзивер", "Арион", "Черновик" и других. Автор нескольких книг стихов. Идеолог литературной школы "Синкаге-рю". Тексты переведены на немецкий и финский языки. Лауреат премии журнала "Комментарии" (1999) за цикл стихотворений в прозе.
Живет и работает в Санкт-Петербурге.