Книга Владимира Юрича (Полякова) «Затяжной прыжок» представляет собой собрание миниатюр: рассказов, новелл, очерков, эссе. Писатель, член Союза журналистов России, отдает предпочтения коротким произведениям художественно-публицистического жанра.
Современная литература стремится к минимализации: писатели стараются уместить свои мысли и идеи не просто в один абзац, но даже — в предложение. Владимир Юрич (Поляков) делится с читателями такими афоризмами: «О Боге и разных религиях. Солнце одно, а пляжи разные…», «Водка в России — это защита от окружающей среды…»
Кстати, о спиртном. Культуре употребления алкогольных напитков писатель уделяет внимание и в более развернутых текстах, как, например, в рассказе «Чекушка». Автор пишет о «маленьком солдатском удовольствии» — выпить четвертинку на пару с другом в кузове трясущегося по ухабам грузовика — с беззлобным юмором. Он говорит с нами народным языком, без иронии и морализаторства.
А вот другому воспоминанию об армейской службе — «Воспитатель» — присущ высокий эмоциональный накал. Сухим языком репортера (отчего текст делается выразительнее и жестче) автор описывает сцену избиения женщины: «…видим здорового мужика в кепке, телогрейке и кирзовых сапогах, азартно и зло бьющего ногами по какому-то большому и грязному мешку, катающемуся в пыльной пашне». Из мешка вылезает растрепанная, несчастная женщина. На глазах автора творится жестокость, которую нормальному человеку и представить-то тяжело… Но все бы ничего, если бы жертва, после вмешательства героя и его сослуживцев, не кинулась с кулаками на своих спасителей. Психолог многое мог бы объяснить с точки зрения различных научных теорий, но для обычного человека, живого, сострадающего, это — невиданная дикость. Бьет — значит любит? Недаром эпиграфом к рассказу стоит фразеологизм «Любить по-русски».
Еще более щемящее чувство вызывает короткий рассказ «Кусочек торфа». Владимир Юрич (Поляков) совмещает в своих мини-рассказах несколько разных жанров. Здесь есть немного от автобиографии, прослеживается и редукция рассказа, и примесь мемуаристики: маленькая драма девушки, ставшей впоследствии бабушкой автора, вписывается во все более расширяющуюся картину времени: жизнь человека — история страны — веха двадцатого века…
Малая форма прозы — достаточно условная форма для собранных под обложкой этой книжечки прозаических произведений небольшого объема. Яркий пример редуцированной прозы — миниатюра «Борода как помеха», состоящая всего из нескольких предложений. Она настраивает читателя на игривый лад. Как бы вы ответили на такой вопрос: «Скажите, вот когда вы целуетесь, Ваша борода колется?» Находчивый читатель сейчас придумал бы не один остроумный ответ, но в реальности герой, подавляя смех, пожимает плечами: «Не знаю, я давно не целовался…» И пожилая медсестра, не готовая к такому повороту разговора, недоверчиво ворчит: «Ой, да ладно…» Становится не смешно, а чуточку грустно — и за героя постаревшего, и за эту даму. Жаль, что диалог быстро оборвался, но здорово, что и в определенном возрасте сотрудница санатория не стесняется задавать щекотливые вопросы. А, почему, собственно, нельзя поинтересоваться? Жизнь есть жизнь…
Автор экспериментирует со всеми элементами формы и содержания. Трагикомичный рассказ об икряной ложечке написан, дабы вызвать каскад ностальгических вздохов читателей. Вершиной ассоциативного ряда станет знаменитый советский фильм, название которого можно вслух не произносить…
В сборнике явно поднимаются социальные проблемы. Процитирую отрывок из зарисовки «Рыбный день» — об экскурсии на Волжскую ГЭС. По замыслу строителей, это огромное сооружение должно поражать посетителей своей мощью. Но вот что видит автор после пламенной речи экскурсовода: «Самцы, двухметровые красавцы-осетры, подчиняясь природному долгу вожаков, пытаются пробить препятствия, разгоняясь, виляя хвостом, поверх плотной рыбьей стаи. Они разбивают свои головы о бетонный бьеф плотины, и мощные потоки выпускаемой воды отбрасывают их назад». И никакого нравоучительства — лишь точные, скупые наблюдения за жизнью. О каком величии человека может идти речь, когда в угоду экономическим показателям истребляются живые существа?
Рассказом «Воскресные сосиски» автору удается вызвать в читателе (особенно старше тридцати) сочувственный кислый смешок. Советский продукт не едят даже бродячие собаки. Автор лаконично сообщает о состоянии героя, который все же решил отварить злосчастные сосиски (ибо уплачено): «Хорошо!» — отметил он, но уже как-то вяло. Прежнего радостного настроения у него почему-то не было». Оно и понятно. Вспоминается печально знаменитый советский колбасный ГОСТ, согласно которому натуральное мясо допускалось заменять белковым стабилизатором, смесью из выварки костей, крахмала и пищевой плазмы… к дешевым мясопродуктам животные не притрагиваются и по сей день. Но мы-то, люди, так сказать, «новой формации», можем себе позволить зайти в магазин и выбрать «экопродукты». А для пенсионера, которому происшествие омрачило одно из немногих доступных удовольствий, эта ситуация весьма неприятная. Досадно…
Писатель создает ощущение живого разговора и заставляет задуматься: а мне-то есть что вспомнить? Поднимая не только социальные, бытовые, но и философские проблемы, он призывает нас оставаться наблюдательными и чуткими. Таким образом, малая проза Владимира Юрича (Полякова) решает задачу объективного изображения жизни. Внимательность автора и умение сжато изложить события должны прийтись по вкусу читателю, живущему в современном мире, где короткие тексты пользуются большим успехом.