Свидетельство о регистрации средства массовой информации Эл № ФС77-47356 выдано от 16 ноября 2011 г. Федеральной службой по надзору в сфере связи, информационных технологий и массовых коммуникаций (Роскомнадзор)

Читальный зал

национальный проект сбережения
русской литературы

Союз писателей XXI века
Издательство Евгения Степанова
«Вест-Консалтинг»

ПОЭЗИЯ И ПРОЗА



Владимир Крупин



Елеон



Владимир Николаевич Крупин родился в 1941 году в Кировской области. Окончил Московский областной педагогический институт в 1967 го­ду. Первую книгу выпустил в 1974 го­ду­, но широкое внимание привлек к себе в 1989 году повес­тью "Живая вода". Главный редактор журнала "Моск­ва" в 1990–1992 годах. Cопредсе­датель Союза писателей России. Многолетний председатель жюри фестиваля православного кино "Радонеж". Живет в Москве.

Днем Он учил в храме, а ночи, выходя, проводил на горе, называемой Елеонскою.
Лк. 21, 37

"Какая река всем рекам река? — Иордан-река. — А какой град всем городам град? — Русалим-град". Эти слова взяты из давних молитвенных песнопений о Святой земле. Так воспринимали православные паломники название Вечного города — Русалим. А как иначе? Он же русский — Иерусалим: в центре этого слова стоит корневой слог "рус".
И совершенно по праву, заслуженная в веках молитвами православных, вознеслась на Елеонской горе Русская колокольня Спасо-Вознесенского монастыря, и представить без этой колокольни город Христа невозможно. Здесь мы не Россию утверждали в Святой земле, а ставили свечу Всемирному Православию. Колокольня — истинно свеча на подсвечнике Елеонской горы.
Здесь земля встретилась с небом, здесь небеса всегда открыты. Здесь Вознесением Господним была окончательно закреплена победа над смертью.
Удивительно красивое, музыкальное, молитвенное слово — "Елеон". И такое значительное для судеб мира. На Елеоне особенно ощущаешь присутствие времени в вечности, то есть время тут не растворяется в забвении, а постоянно живет в бегущей от прошлого к будущему современности. Прошло здесь несколько эпох, и все живы. В памятниках, в преданиях, в книгах и энциклопедиях о Святой земле. Особенно это чувствуется в самом здешнем молитвенном про­стран­стве русского монастыря.
Задолго до евангельских муд­рых пяти дев, наполнивших свои сосуды именно оливковым маслом, Елеонская гора упоминается уже в Ветхом Завете. Царь-псалмопевец Давид бежал от своего сына Авессалома: "Давид пошел на гору Елеонскую, шел и плакал; голова у него была покрыта; он шел босой, и все люди, бывшие с ним, покрыли каждый голову свою, шли и плакали" (2 Цар. 15, 30). И у пророка Захарии предсказание: "...и еще раз потом язычники окружат Иерусалим; даже возьмут его; половину жителей отведут в плен, но города и народа не уничтожат. Ибо Сам Господь станет тогда на горе Елеонской и будет разрушать и останавливать покушения против Иерусалима..." И еще: "И станут ноги Его в тот день на горе Елеонской, которая пред лицом Иерусалима к востоку; и раздвоится гора Елеонская от востока к западу весьма большою долиною, и половина горы отойдет к северу, а половина ее к югу" (14, 4). Да, это о Кедроне, о Иосафатовой долине, по сторонам которой могилы: ближе к стене города мусульманские, ближе к Елеону еврейские.
По преданию, с высот Елеонских смотрел на Иерусалим Александр Македонский. Увидел процессию. Иудеи шли к нему просить не разрушать город. Македонский поклонился первосвященнику. "Что ты делаешь? — воскликнули приближенные. — Ты, равный солнцу!" — "Я кланяюсь не ему, а Богу, которому он служит".
Так бы и был сохранен Иерусалим по ветхозаветному пророчеству, если бы иудеи соблюдали законы Моисеевы, законы, предваряющие евангельские заповеди. Но иудеи от них уклонились, и именно на Елеоне Спаситель "заплакал и сказал: о, если бы и ты хотя в сей твой день узнал, что служит к миру твоему! Но это сокрыто ныне от глаз твоих; ибо придут на тебя дни, когда враги твои обложат тебя окопами и окружат тебя, стеснят тебя отовсюду, и разорят тебя, и побьют детей твоих в тебе, и не оставят в тебе камня на камне за то, что ты не узнал времени посещения твоего" (Лк. 19, 41–44). Вскоре все так и сбылось. Новый Завет вообще полон упоминаниями о горе. Ее очень любил Иисус. У подножия ее молился до кровавого пота в ночь предательства, с вершины ее вознесся к Отцу Небесному. После Тайной вечери в Сионской горнице ученики и Учитель, "воспев, пошли на гору Елеонскую", "и пришли в Вифанию на гору Елеонскую" (Мф. 26, 30). У Иоанна (8, 1): "Иисус же пошел на гору Елеонскую". "Тогда они (апостолы) возвратились с горы, называемой Елеон, которая находится близ Иерусалима, на расстоянии субботнего пути" (Деян. 1, 12), то есть на расстоянии очень небольшом, ибо иудеи в субботу не имели права превышать определенное, очень ограниченное, число шагов.
Тому, кто не был на Елеонской горе, трудно представить ее размеры, но тут нам поможет древнерусский игумен Даниил. В своем знаменитом "Хожении" он определяет расстояние от Гефсимании, то есть от подножия, от гробницы Божией Матери, до вершины горы в три полета стрелы. Очень зримо и очень поэтично.
Спаситель со Своими учениками говорил здесь о последних судьбах мира и о Втором пришествии. Здесь, у подножия горы, в Гефсиманском саду, прозвучали слова высочайшего смирения, когда Спаситель молился об удалении от Себя чаши страданий: "Отче! Если возможно да минует Меня чаша сия; впрочем, не как Я хочу, но как Ты" (Мф. 26, 39). В Малой Галилее на Елеоне Воскресший Иисус явился ученикам. Они испугались, думали — дух, но Спаситель, попросив еды, ел при них хлеб, рыбу и пчелиные соты.
Малоизвестный, к сожалению, поэт и прозаик Владимир Шуф выпус­тил книгу сонетов "В край иной" (СПб., 1906). В предисловии он поясняет, что в книге "рассказана история души, ищущей Бога. От неверия и агностицизма, полного сомнений, от разбитых святынь прошлого длинный путь ведет меня к вере в край иной. Я видел мир — это путь целой жизни, который привел меня в Палестину...".


Я проходил нагорные места.
Там маслины шумели в чаще сада,
Там Он стоял, — как небо, благость взгляда,
Как сладость роз, прекрасные уста.
Виденья ли молитвенные грезы,
Мечты ль моей безгрешный, светлый сон, —
В одежде белой встретился мне Он.
Не терния, страдания и слезы, —
Цветок нашел я гефсиманской розы
В святом саду, где путь на Елеон.

Без Елеона не постичь Иерусалима. Конечно, в Старом городе величие Воскресения Христа, но это еще и Скорбный путь, Голгофа, крики: "Распни Его", а Елеон — это только радость, сияние Вознесения, надежда и ожидание Второго пришествия.
Здесь все для молитвы: небо, простор, здесь легко дышится, далеко видится. Далеко в двух смыслах: видишь окрестные библейские дали и видишь свою жизнь до прихода в Святую землю. А уж как дальше пойдет жизнь — Бог весть, но всегда отныне в ней будет сияние Елеона.
Отсюда совершился Вход Господень в Иерусалим. "Когда он приближался к спуску с горы Елеонской, все множество учеников начало в радости велегласно славить Бога за все чудеса, что видели они" (Мф. 21, 1).
На этих склонах звучали возгласы благодарения и прославления: "Благословен Царь, грядущий во имя Господне! Мир на небесах и слава в вышних" (Лк. 19, 37–38) — слова, навсегда вошедшие в вечность. Зеленые ветви елеонских деревьев бросали люди под ноги Спасителю.
Были и те, кто требовал от Спасителя: "Учитель! Запрети ученикам Твоим" (Лк. 19, 39).
Но как Он ответил: "...сказываю вам, что если они умолкнут, то камни возопиют" (Лк. 19, 40).
Да, и вот эти камни, и природные, и надмогильные, вопиют и доныне о Спасителе и о дне Входа в Иерусалим с Елеона. В них память о зеленых пальмовых ветвях, которые бросали под ноги Иисусу, а также горькая память о том, что уже меньше чем через неделю эти же люди, пусть не все, закричат: "Распни Его!" И высохли те ветви, и превратились в пыль.
Не ведали, что творили. Спаситель жалел и таких.
Из Священного Писания известно, что Спаситель, глядя на Иерусалим с Елеона, даже заплакал, провидя его скорую погибель. На склоне горы, обращенном к Золотым воротам, стоит католическая часовня францисканцев "Доминус флевит" ("Господь заплакал"). Часовня ориентирована своим алтарем не к востоку, как принято, а к западу, к Иерусалиму.
И одно из главных событий Елеона: здесь Иисус научил молиться Господу словами молитвы "Отче наш". Именно этому посвящен католический женский монастырь кармелиток на склоне горы, называемый "Патер ностер". Там молитва "Отче наш" написана на плитах вдоль стен на множестве языков. Есть и русский текст — к сожалению, с ошибками.
Слышали эти чернеющие от старости, но все еще живые маслины беседы Спасителя с учениками о грядущей скорбной судьбе Иерусалима, о гонениях и страданиях христиан, о том, что только претерпевшие до конца все испытания спасутся, но что победа Господа над силами зла неизбежна. Именно здесь были произнесены притчи о пяти мудрых и пяти юродивых девах и о пяти талантах.
Свыше двух тысяч лет маслинам, а все еще зеленеют, и только та маслина, у которой, по преданию, был Иудин поцелуй, стоит черная, безлиственная. Как нерукотворный памятник предательству.
 


Три горы на горе


На самой горе Елеон есть еще три малые горы, три возвышения. На среднем круглая часовня Вознесения. Она окружена территорией мечети, но сама мечетью никогда не была. В центре ее, в мраморном квадрате, отпечаток левой стопы Спасителя. Ученые богословы уверены, что возносился Он, обратясь лицом к северу, в полуночные страны, то есть к нам, к России. Иисус Христос, "подняв руки, благословил их (учеников). И когда благословлял их, стал отдаляться от них и возноситься на небо... И облако взяло Его из вида их. И когда они смотрели на небо, во время восхождения Его, вдруг предстали им два мужа в белой одежде и сказали: "Мужи Галилейские! Что вы стоите и смотрите на небо? Сей Иисус, вознесшийся от вас на небо, придет таким же образом, как вы видели Его восходящим на небо" (Лк. 24, 50–51).
Без сомнения, весь православный мир прошел через Елеон, хотя бы мысленно. Жуковский, не бывавший в Святой земле, в 1850 году пишет Гоголю: "Хотелось бы пропеть мою лебединую песнь, хотелось бы написать моего “Странствующего жида”... Мне нужны локальные краски Палестины. Ты ее видел, и видел глазами христианина и поэта. Передай мне свои видения... я бы желал иметь пред глазами живописную сторону Иерусалима, долины Иосафатовой, Элеонской горы, Вифлеема".
Гоголь пишет о том, что его особенно поразило в Святой земле, а на Елеонской горе: "след ноги Вознесшегося, чудесно вдавленный в твердом камне, как бы в мягком воске, так что видна малейшая выпуклость и впадина необыкновенно правильной пяты".
Северная возвышенность Елеона, пониже средней, занята Малой Галилеей. Тут, опять же по преданию, архангел Гавриил сказал женам-мироносицам: "...идите, скажите ученикам Его и Петру, что Он предваряет вас в Галилее". Сказано после Распятия, когда здесь они были в великом горе и собирались ранним утром в воскресенье, еще до восхода солнца, идти к гробнице Иосифа Аримафейского. И пошли, и увидели только "гробные пелены". Иисус Христос Воскрес! И радость, и страх, и сомнение, и ликование охватили их.
А южная гора — гора Соблазна. Но это не Сорокадневная гора Соблазна (Каранталь) близ Иерихона, а Елеонская. Названа так в память о нечестивости царя Соломона, ставившего здесь идолов и капища им для принесения жертв. Третья книга Царств (11, 7) очень его осуждает: "Тогда построил Соломон капище Хамосу, мерзости Моавитской, на горе, которая перед Иерусалимом, и Молоху, мерзости Аммонитской". Очень известный в читающей России в первой половине XIX века Святогорец Симеон (Веснин), монах, поэт, хороший знакомый Гоголя (они даже вместе собирались на Святой Афон), так писал, взирая на Елеон и окрестности:


Святой тоски и умиленья
Здесь полон каждый уголок
Событий нашего спасенья:
Взгляни туда — в глуби поток
Давно иссохшего Кедрона.
Здесь Гефсимания,
А там
Святые скалы Елеона...

И чуть ниже (поэт продолжает обзор):


Отсюда чуден вид Сиона!
Здесь — Силоамская купель;
В связи ж с верхами Елеона
Гора соблазна, где сумел
Враг наш попутать Соломона,
Чрез жен языческих его,
Оставить Бога своего...
Как часто я люблю с вершины,
Молясь, крестясь, глядеть на даль,
На иорданские долины
Иль асфальтический кристалл...


И далее:


...Звучны имена
И Вифлеема, и Сиона.
Во все былые времена
Прелестны скалы Елеона...

Стихотворение большое, фактически поэма, которую автор назвал "Из письма брату", приписав: "1845 год. Января 30 дня. Иерусалим (глубокий вечер)".
Про "асфальтический кристалл" надо пояснить: речь идет о Мертвом море. Оно называлось Асфальтовым. Его грязи, ныне рекламируемые как целебные, назывались асфальтом, которым заливались трупы для сохранности, если погребение откладывалось, им покрывались дороги. Интересно, когда в России начинали класть асфальт, то тротуары из него именовались "жидовская мостовая" (Словарь Даля).
И еще: в сочинениях не только у Святогорца, но и у его современников и у более ранних Елеон каменный, скалистый, а мы его видим цветущим, зеленым, золотым. Это уже великие труды русских монахов, архимандритов Антонина и Парфения. Но о них речь впереди.
Подытоживая, так сказать, литературную часть рассказа о Елеоне, нельзя не вспомнить книгу Андрея Муравьева "Путешествие ко Святым местам в 1830 году". Это было в прямом смысле событие не только в религиозной, но и в общественной жизни России. Тема Святой земли была в трудах молодого поэта, офицера (родился в 1806 году) и ранее: в двадцать лет он сочинил трагедию в стихах "Битва при Тивериаде, или Падение крестоносцев в Иерусалиме". Пушкин горячо приветствовал "Путешествие" Муравьева: "...с умилением и невольной завистью прочли мы книгу".
Для темы о Елеоне процитируем строфу из стихотворения А.Муравьева "Над Иосафатовой долиной". Тут, по предсказанию, должно свершиться Страшному суду. Иосафатова долина продолжает поток Кедрона, ранее текущего у подножия Елеонской горы, теперь загнанного, подобно нашей несчастной Неглинке, в каменную трубу. Но я пишу об этой трубе со слов, так как сам такого факта в источниках не встречал.


Юдоль плачевная, на дне твоем
Все ныне спит глубоким, мертвым сном.
Сухой Кедрон в числе их! Над тобой
В вечерний час, как саван гробовой,
Лежит поруганного храма тень!
Земное все прошло в судьбе твоей:
Из стольких будущих для мира дней
Один тебе остался — СУДНЫЙ ДЕНЬ.

Пальмовая ветвь, привезенная Муравьевым и подаренная Лермонтову, вдохновила Михаила Юрьевича на гениальное стихотворение: "Скажи мне, ветка Палестины...".
Достойно упоминания, что праздник Кущей, значительный для иудеев, отмечался именно на Елеонской горе. "...Пойдите на гору, и несите ветви маслины садовой, и ветви маслины дикой, и ветви миртовые, и ветви пальмовые, и ветви других широколиственных дерев, чтобы сделать кущи по написанному" (Неем. 8, 15).
По позднейшим исследованиям, подтвержденным раскопками, на Елеонской горе совершалось сожжение рыжей телицы, пепел которой использовался иудейскими священниками для ритуальных очищений.
По указанию судей синедриона на горе зажигались огни для передачи сигнала о наступлении нового месяца (Вавилонский талмуд, трактат Рош-Ашана).
Завершением ветхозаветного почитания Елеонской горы являются слова пророка Иезекииля (11, 23): "И поднялась слава Господня из среды города и остановилась над горою, которая на восток от города".
Эпоха Крестовых походов также коснулась Елеона. Оставляя в стороне разбор их, так сказать, позитивных и негативных последствий, скажем, что первый поход (1095–1099) был освобождающим Иерусалим от мусульманского владычества. И означал начало основания Иерусалимского королевства (1099–1291). В этом заслуга герцога Нижней Лотарингии Готфрида Бульонского. Он из рода Карла Великого. Стремления его были чистейшими, преданность Христу была главной в его жизни. С детства отличался особой религиозностью и стремлением идти на освобождение Гроба Господня. Такими же были и его сподвижники Раймонд Тулузский и Боэмунд Тарентский и знаменитый воин Танкред. С ними шел легат папы римского.
Осадные орудия, конница, пехота окружили город. В решающий момент на Масличной горе показался всадник в блестящем воинском одеянии. Щитом и мечом указывал он на город. Крестоносцы ворвались за стены, заняли Давидову башню. Гарнизон сдался.
Жители Иерусалима видели в Готфриде нового короля Иерусалимского, но он не хотел быть королем, он объявил себя защитником Гроба Господня.
Подвиг Готфрида не забыт. В храме Воскресения, в северной части, справа от храма Явления Христа Богородице, оборудована сакристия (ризница католической церкви), в которой хранится меч герцога.
 


Небесная лествица


Стремление к небесам духовно. Мы понимаем, что все околоземное пространство забито нечистой силой, стерегущей наши души. Но мы также знаем, что после прохождения их, после мытарств открываются Небеса обетованные. Души православные тянутся вверх. Вот три примера. Один: святитель Григорий Палама, умирая, говорил: "В Горняя, в Горняя!" Писатель Гоголь видел лестницу, спускаемую для него с неба. Пушкин, умирая, просил Даля приподнять его и звал с собой, показывая ввысь.
И вспоминаются библейская лествица Иакова и учение преподобного Иоанна, называемого Лествичником, о восхождении к святости.
Вот это — ввысь — совершенно естественно на Елеоне. Близость к небесам здесь реальна. Еще бы: под тобой Вечный город, кругом Святая земля, и так не хочется спускаться вниз. Такое же чувство испытываешь и на Фаворе. И у многих бывает описанное в духовной литературе состояние, когда молитва отрывает от земли и возносит. Со мной, грешным, такого не бывало, но хотя бы радость отрешенности от суетных мыслей, от уклонения души в дела мира испытывал. И то спасибо.
 


Паломники — калики перехожие


Русские легче переносят холод, чем жару, оттого так отраден наступающий вечер на Елеоне. Здесь вечера короткие, день в ночь переходит быстрее, чем в России. Вот уже прохлада, вот уже и звезды обозначились. Тем более их видно, когда уходишь под сень деревьев. Слышишь легкий шум листвы, будто деревья тихо молятся и просятся в рай. Отсюда же самая короткая в него дорога. Да, все другое — внизу шумит поток явно не кедронский, машинный, — но все те же звезды, то же состояние души, то же устремление ее от мрака земного к Небесному свету. Та же радость ожидания Второго пришествия.
Вообще, русские паломники — это совершенно особый народ. Их происхождение — это калики перехожие Древней Руси. Это не калеки, хотя и калеки всегда были у нас в чести. Их увечье, болезни воспринимались как понесенное страдание за Христа или же наказание за грехи. Калики — слово, скорее происходящее от слова "калиги", то есть короткие сапоги, обувь странника. И обувь монаха, принимающего великую схиму. Игумен Даниил рассказывает в своем "Хожении", как ключарь храма Воскресения Господня "повеле ми выступити из калиг, и тако босого введе мя единого во Гроб Господень". И название паломнического посоха не "палка", не "костыль", а "клюка подорожная", близкое созвучие: клюка — калика. Или еще догадка: название от пирогов с калиной, их называли калигами, калижками. Секрет их в том, что они долго не черствели и в дороге были незаменимы.
В новгородской летописи от 1163 года указывается: "Ходиша из Великого Новаграда от Святой Софии сорок мужей, калицы, ко граду Иерусалиму, ко Гробу Господню".
О каликах перехожих, в западном варианте — о пилигримах (латинское "перегримус" — странник, в русских былинах часто действует "старичище-пилигримище"), очень много песен и былин, в которых конечная цель странствий всегда одна — святой Иерусалим.
Нет сомнения, что молитвенные песнопения калик перехожих звучали на Елеоне. "Прощание души с телом", "Хождение Богородицы по мукам", "О Егории Храбром", "Об Алексии — человеке Божием", вообще духовные песни на сюжеты Ветхого и Нового Заветов были любимыми в России. Именно паломничество в Святую землю устраняло из них отголоски языческих времен.


А из пустыни было из Ефимьевы,
Из монастыря было, из Боголюбова,
Начинали калики снаряжатися
Ко святому граду Русалимскому.
Сорок калик со каликою.

Идет мощная сила. Когда калики встречают самого князя Владимира, то "становились калики во единый круг, клюки-посохи в землю потыкали, а и сумочки исповесили, и скричали калики зычным голосом", от которого


Дрогнула матушка сыра земля,
С дерев вершинки сломилися,
Под князем конь окорачился,
А богатыри с коней попадали.

Калики в былинах изображаются богатырями, но какими? Идущими за прощением и покаянием в своей жизни. Васька Буслаев в новгородской былине чистосердечно признается: "С молоду бито много, граблено, под старость надо душу спасти", — и идет со всей дружиной в Иерусалим. Представим этих паломников на Елеонской горе. Они не могли не побывать на ней.
Даже и то вероятно, что архимандрит Антонин Капустин, может, и не взялся бы за строительство монастыря на Елеонской горе, за созидание колокольни — Русской свечи, — если бы не паломники из России. Они все обязательно поднимались на гору. Еще бы, на ней особенно ощущаешь причастность к евангельским событиям. Входил Спаситель в Иерусалим отсюда и ушел в вечность, в которой нет времени, тоже отсюда. Здесь окончилось пребывание Его на земле, отсюда Он вознесся к Отцу Небесному. Рядом Вифания, дом Его друга Лазаря и его сестер Марии и Марфы. На горе Малая Галилея — пристанище для жителей Галилеи, когда они приходили на праздники в Иерусалим, — много всего. Да и просто здесь так хорошо! Так хорошо, так отрадно — не высказать.
Никуда отсюда не хочется. Смотришь на стены Старого города, на Золотые ворота, на купола храма Марии Магдалины, на высохший от времени поток Кедрон, Иосафатову долину, ветхозаветные кладбища — и слезы из глаз! Также и все паломники из России всегда бывали тут и молились, обращаясь к храму Воскресения Господня, к храму Вознесения. И конечно, к России. Молясь о ней и за нее. Понимая, что Святая Русь и Святая земля духовные побратимы. Увозили отсюда веточки маслины, оливковые листочки которой обозначают мир в душе и мир в мире.
И конечно, которые напоминали о начале послепотопного времени. Именно веточку маслины принес голубь, выпущенный из ковчега праведным Ноем. Это означало, что Всемирный потоп, смывший грехи человеческие, закончился.
 


Елеонский подарок


Не было лучшего подарка и доселе нет, как привезти со Святой земли бутылочку монастырского оливкового масла. Это идет издревле. Еще в ветхозаветных богослужениях оливковое масло было основой для составления масла помазания при освящении скиний, священников, при исцелении болящих. В состав входили смирна, душистая смола миррового дерева, корица, кора веток коричневого дерева, благовонный тростник, кассия — тонкая кора лавра. Составленный таким образом елей запрещалось употреблять для бытовых нужд, даже под страхом смертной казни (Исх. 30, 33).
Масло елейное возжигается христианами перед святыми иконами, употребляется при обряде благословения хлебов. Елеем помазываются на всенощной или на заутрени верующие, елеем подается помощь в болезнях, елей возливается на усопших. То есть Елеонская гора с нами во все дни нашей жизни — от крещения до отпевания.
Но также к месту вспомним из Псалтири (140, 5) выражение: "Елей грешника да не намастит главы моея", то есть нельзя принимать услуги грешных, полезнее обличение праведников.
Вообще, в нашей жизни, церковной и домашней, именно растительное масло занимает особое место. Отлично помню московских верующих старушек начала 60-х, которые всегда просили достать им для лампад репейное или, особенно, вазелиновое масло. Вазелиновое горело светлым-светлым огонечком, а репейное — желтовато-золотистым. Старушки и лечили все свои болезни маслом от горящей лампады. "Поясницу всю разломало, внучка растерла ее маслицем, прошло. А недавно грудь заложило, приняла чайную ложечку, отлегло..." А вот льняным, любимым маслом детства, лампадки не заправляли. Так же и подсолнечным. Хотя оно главное в России. И название красивое: подсолнечное, то есть под солнцем, и не просто под солнцем, а постоянно с солнцем.
В детстве меня поразило, когда мы пришли в огород и мама сказала: "Смотрите, сейчас утро, солнце с востока встает, а подсолнушки уже его встречают, лица к нему повернули. Вот понаблюдайте, как они будут за солнцем весь день идти". И в самом деле, перед закатом шляпы подсолнухов сами развернулись на запад и попрощались с солнышком до завтра. А за ночь развернулись и опять встречали главное наше светило с востока.
Именно от московских старушек узнал я, что есть оливковое масло. Где ж мне было в своей Вятке знать о нем? И вот оно — елеонское, один из главных продуктов Елеонского монастыря. Теперь уже знаю, сколько с ним хлопот и трудов, но и радости.
 


Нет мира под оливами


Маслины, иначе оливы, олицетворяют мир, спокойствие. Вспомним символ: голубка с веточкой маслины в клюве. Но вспомним и выражение: "Нет мира под оливами". Его и здесь нет. Елеон, созданный, казалось, исключительно для того, чтобы его касались только подошвы паломников, оскорблялся и тяжелым, бездушным железом.
Елеон прославлен еще и подвигом святой Пелагии (†457). Знаменитая антиохийская красавица куртизанка была обращена в христианство епископом Нонном и много-много лет провела в каменном затворе на Елеонской горе. В ее пещерку, тесно примыкающую к часовне Вознесения, попасть можно только по разрешению мусульман. Участок напротив часовни и пещерки св. Пелагии был приобретен Православной Иерусалимской Патриархией. В 1992 году стараниями архимандрита Иоакима здесь на вполне законных основаниях начала строиться церковь Вознесения. Кому-то это не понравилось, и Елеон услышал рев израильского бульдозера, который превратил строение в развалины. Вместе с бульдозером были и полицейские. Но все концы в воду, доселе ни расследования, ни дознания.
Но вот что было явлено Божией волей. Когда бульдозер расправился со вторым этажом, вдруг большая круглая икона Вседержителя сорвалась с места и закружилась перед бульдозером. Бульдозер обломал зубья в ковше, запутавшись в стальной арматуре и бетоне нижнего храма. Бульдозерист и охрана перепугались и отступили.
А в 1995-м была убита матушка Анастасия, мать архимандрита Иоакима.
В действующем подземном храме три придела: центральный, в честь Вознесения Господня, левый, во имя преподобной Мелании Римляныни, правый, во имя святой Пелагии.
И разве это первое нападение на православных на Елеоне? В первой трети XIX века часовня Вознесения пострадала от землетрясения. Ее возрождали и мы, и греки, и католики, и армяне. А далее было вот что. Армяне, пользуясь покровительством египетского правительства, войска которого оккупировали в 1830 году Палестину и Сирию, решили... Что решили, узнаем из письма Иерусалимского Синода посланнику России в Константинополе А.П. Бутенёву: "Оттоманская Порта из мести к России, как Православной... отнимает у нас священную Елеонскую гору и отдает ее армянам". Не у кого было больше искать защиты, кроме как у России. Жалоба дошла до императора Николая I, он возбудил разбирательство, в результате которого притязания армян были пресечены и Елеон остался доступным для поклонения людям всех национальностей и верований, приходящим сюда.
Да, особой любви мы здесь к себе не испытываем. В этом во многом виноваты те чиновники, что занимались русской дипломатией на Ближнем Востоке. Архиепископ Порфирий, так много сделавший для русского присутствия в Святой земле, с горечью констатировал, что из шести российских дипломатов в Египте, Сирии, Палестине не было ни одного русского и православного — были немцы, евреи, католики, протестанты. Они весьма сочувствовали всем, кроме православных. Их донесениями пользовался влиятельный при дворе граф Нессельроде, протестант.
И до сих пор на Ближнем Востоке нас все время в чем-то подозревают. Об этой болезни греков с горечью писал философ Константин Леонтьев. А как, например, греки откликнулись на создание Императорского Православного Палестинского общества? Историк П.Каролидес: "Палестинское общество... сделалось политическим обществом, преследующим политические цели и под видом благотворительного общества... начало ехидным образом вести негласную войну против всего греческого в Святой земле и Сирии". Историк договаривается даже до того, что мы занимаемся "обрусением" патриархий, Антиохийской и Иерусалимской.
Это даже комментировать смешно. Что касается обрусения, то оно действительно идет. Святая земля только тем и держится, что в нее едут, плывут, летят паломники из России. С Божией помощью преодолеваем "ненавистную рознь мира сего".
 


"Альбакшиш!"


Да разве только власть имущие и чиновники вымогали, грабили, угнетали? Брали пример с них и рядовые, так сказать, и арабы, и турки, и прочие. Свидетельства этого неисчислимы. Начинались грабежи в Яффе, куда приходили суда с паломниками. Да еще, к слову сказать, какие суда: часто те, в которых перевозили скот. В Яффе совершенно по-хамски швыряли вещи прибывших в лодки, заставляли туда же прыгать и паломников. Это оттого что суда не подходили к берегу. Но за сто, за двести лет можно было построить причал? Нет, доходнее обирать православных. А далее, на суше? Далее еще тяжелее. Вот документ из 1727 года. Путешественник, знаменитый Василий Григорович-Барский:
"Арапи в раздранних одеждах, хватающи коней за узды и не пущающе далей шествовати, искаху от каждого пенязей, глаголющее арапским язиком: “Альбакшиш” — то есть давай дар и поневоле раздаяху сребреники на многих местах, аще кто не хотяше дати, то бияху жезлием..."
Интересно и непонятно, почему считают арабы наши с величайшим трудом накопленные на поездку деньги своими?
Но и наши паломники не были в таких случаях бессловесными овцами. Они окружены, но не сдаются:
"И тогда, призвавшие Всемогущего Бога и Творца своего вси на помощь, начахом шествовати, сии на конех и сии на верблюдах, аки на колесницех, ми же, во имя Господа нашего совокупившеся, неции убозии грядохом пеши. Бисть же нас тогда всех полк велик, яко до полтори тисящи душ и зрящееся народ, аки некое войско, грядущое на брань".
Надо ли перелагать на современный язык? Нет, это русский понятный язык, доносящий до нас прошедшую, но не забытую эпоху. Именно так, паломники — это Христово войско.
С грустью скажем: вряд ли мы, нынешние, достойны славы предыдущих. Уже появляются у нас, так сказать, профессиональные посетители святых мест. Они всё знают: где что лучше купить, где как кормят и размещают. Недовольны экскурсоводами, сами дают пояснения, то есть самость в чистом виде. Нет, конечно, в основном все та же серьезность и молитвенность в группах, особенно собираемых православными отделами паломничества в епархиях, но что есть, то есть.
 


Из прошлого тысячелетия


Боже ж Ты мой, Боже милостивый, приведший меня в Святую землю, чем отблагодарить Тебя за несказанную Твою милость ко мне, грешному?
Вечность назад я был впервые в Святой земле. Это была не паломническая группа, а приглашение Союза палестинских писателей, то есть я был более или менее на беспривязном положении. Надо заметить — это в Европе многие теперь забыли, — что жители Палестинской автономии не имели права въехать без разрешения в Иерусалим. У них были другой цвет номеров машин, другие паспорта — что ж это за автономия?
А я, конечно, рвался в Иерусалим и имел все права на его посещение, ибо у меня была израильская виза. Добытая, конечно, с трудом, с очередями, со всякими проволочками, но была. С художником Сергеем Харламовым, тоже приглашенным, прилетели в аэропорт Бен-Гурион, палестинцы встретили нас и привезли в Вифлеем, в гостиницу "Гранд-отель". Гранд-то гранд, но гостиница весьма скромная. Но такая для меня памятная. Потом, каждый раз приезжая в Вифлеем, обязательно бежал к ней, чтоб вспомнить те счастливейшие двенадцать дней, когда жил тут, все тут исходил и избегал. И этот идущий в гору пеший путь от Поля пастушков к храму Рождества — что говорить! А какие были незабываемые поездки на Мертвое море, на гору Ирода, к преподобным Савве Освященному и Феодосию Великому, в Иерихон, на Сорокадневную гору, в Хеврон, Рамаллу, к могиле пророка Самуила, то есть по палестинским территориям.
И в Израиль мы имели право, благодаря визам, въезжать. Палестинцы провожали нас до границы, мы шли через проходную, там нас осматривали, досматривали, дальше мы двигались сами.
Спасибо тогдашним священникам и сотрудникам Русской миссии: нас присоединили к группе из России, и мы побывали и в Назарете, и в Тивериаде, и в Кане Галилейской, на Фаворе и на Иордане — словом, счастье было почти полным.
Почему почти? Ну как же — высится над Иерусалимом Русская свеча. Русская. А русских к ней не ведут, не везут. Почему? Но как-то сопровождающая монахиня избегала разговора о Елеоне. Потом стало понятно: не были они дружны, Горненский и Елеонский монастыри, но, слава Богу, теперь это дело прошлое.
В тот памятный день у Сергея была своя программа, я же рвался на Елеон. Почему-то необыкновенно хотелось. Да и как — быть в Святой земле и не побывать на Елеонской горе!
И вот стою перед железными воротами монастыря св. Марии Магдалины. Кнопка. Нажал, жду. Тихо. Еще осмелился позвонить... Может, у них звонок не работает? Постучал. Не сразу, но голос услышал, женский:
— Вы к кому?
Я растерялся: как к кому?
— Я в монастырь.
— А вы кто, откуда?
— Я из Москвы.
Тут мне заявили:
— Ну и идите в свою Москву.
Вот и весь диалог. И пошел я, палимый солнцем Палестины, по дороге вверх. Еще не было ни хорошей дороги, ни лестницы, долго шел по шоссейной. Поднялся. Вверху пристали цыганистые арабчата. У меня была мелочь в карманах, но мелочь-то российская. Давал монетки, говорил: "Сувенир". Хватали с радостью, но, разглядев, требовали впридачу шекель и "ван доляр".
Пытался их спросить, где монастырь, но, видимо, как-то не так спрашивал, не поняли. Одно поняли: что толку от меня мало — и отстали. Я же, ориентируясь на Русскую свечу, еле-еле нашел вход в монастырь. Он был в конце узкого тупика. Тут уже не надо было стучать, тут был привратник. Он вышел навстречу, решительно выставил руки ладонями вперед и сказал:
— Но, но.
— Чего нокаешь? — сердито сказал я, измученный подъемом и поисками. — Не запряг, не нокай, я не лошадь. Ай эм рашен ортодокс, — вот какую я сочинил фразу. Конечно, годы спустя я уже с легкостью покорял арабов приветствием: "Аль Масих кам!" — то есть "Христос Воскресе!" по-арабски, но тогда пытался хоть как-то быть понятым. — Очень надо, — говорил я. Перекрестился. — Я только смотреть. Нур зеен. Понимаешь? Ферштеен? Туда войду, поставлю свечку и сразу цурюк, обратно. Ауф унд аб.
Совершенно ясно, что он ничего не понял, потому что спросил:
— Майка?
— Какая майка? — Я еще не знал, что "майка" это по-румынски "матушка".
Но он уже ушел. Задернул засов изнутри. Но ушел, сделав знак рукой, вроде того, что подожди. Не впустил, но и не отказал. Вскоре вернулся с монахиней, которая тоже не говорила по-русски, но пригласила войти.
Я шагнул за железные ворота и помню, как распахнулось пространство. Конечно, взгляд взлетел вначале по ярусам колокольни к небу, которого здесь было очень много, потом устремился по аллее к храму, к кельям слева, к маслинам справа. Куда вела майка-матушка, не знал, тут я не командовал. Привела в трапезную, в церковь святого Филарета Милостивого, это все потом узнал. Меня посадили за стол вместе с рабочими и начали кормить. Я сказал: "Ангела за трапезой", сказал: "Добрый день", но понят не был. То есть русских среди рабочих не было.
Обед был замечательный! А хлеб был такой, что всегда-всегда помнил его вкус и аромат. Разломил ломоть (о, сейчас только обратил внимание, что "ломоть" от слова "ломать", не резал же Спаситель хлеб ножом), разломил и вдыхал, насыщаясь уже одним только запахом.
Потом никто никуда не сопровождал, и я свободно ходил по монастырю. Особенно поразило место, обведенное полукруглой металлической решеткой, место, на котором стояла Божия Матерь во время Вознесения Предвечного Сына. Более всех страдала она при Кресте, и теперь более всех полнилось ее сердце счастьем.
Вот тут, именно тут, были и апостолы, окончательно уже и бесповоротно поверившие в то, что их Учитель — Бог Господь. Отсюда возвращались они, как замечает евангелист, "с великою радостью" (Лк. 24, 52).
Приложился к месту обретения главы святого Иоанна Предтечи, Крестителя Господня. Как-то даже не заметил узора мозаики на полу, видел только округлое углубление, в котором в давнюю пору хранился глиняный сосуд с главой. На Елеоне было поместье царя Ирода, и неудивительно, что Иродиада здесь спрятала главу обличителя своей преступной жизни. Но благочестивая Иоанна, жена Хузы, приставника (домоправителя) Ирода, сумела извлечь сокровище и перепрятать. По преданию, обретение главы свершилось в дни правления Константина Великого, равноапостольного. Далее следуют странствия главы Иоанна Предтечи, Второе, Третье Обретение ее, но нам важно именно то, что несколько веков Елеон освящался этой православной святыней.
На колокольню в тот, первый раз не осмелился подняться. Увидел, как монахиня катит тяжелую тележку, бросился помочь. "Не надо, не надо, спасибо, довезу, я же русская". Я возликовал, мне очень хотелось поговорить, что-то спросить, рассказать о том, как меня повернули от ворот храма Марии Магдалины, о том, что жива в России, жива вера православная, но монахиня извинилась и ушла.
А мне хотелось ходить и ходить по монастырю как можно дольше: так тут было спокойно, молитвенно, но время, в отличие от меня, спокойным не было и подстегивало.
И много-много раз с тех пор бывал в монастыре. Сижу сейчас в городской квартире и мысленно, с помощью памяти зрения и слуха, вижу тот день, когда впервые шел от ворот монастыря к кладбищу, к ограде, за которой арабские дома и крики арабских детей. Петухи кричат. Вразнобой, громко. Не хотят никому уступить право заключительного возгласа. Вот вроде уже замолчали. нет, какой-то неуспокоенный заголосил, и конечно, тут же возмущенно заорали соперники.
Лужайки желто-золотой монастырской травы медуницы. Прямо показалось, что я в Свято-Троицкой Сергиевой лавре: такое же благоухание.
Светлое, просторное кладбище. Высокие кресты — как выстроенное войско. Или как знак того, что хозяин, хозяйка креста ушли в небесное воинство. И вернутся с Тем, Кто будет судить живых и мертвых и Царствию Которого не будет конца.
Так далеко видно: холмы серо-белой пустыни, светло-серые облака. Над головой сосны с еще не отпавшими прошлогодними шишками, и уже нынешние шишечки на зеленых ветвях разжимают кулачки.
Ходил, записывал имена: архимандриты Аристоклий, Мефодий, Модест, паломница Юля Соколова, княгиня Урусова, больше всего монахини: Стефанида, Еликонида, Таисия, Агапия, Антонина, Наталия, Мария, Ерминиона, Харитина... много-много имен.
Огромный рыжий кот доверчиво шел ко мне, я шагнул навстречу: очень захотелось его погладить и спросить, как он тут, в такой шубе на такой жаре. Вдруг он зашипел, выгнулся. Оказывается, навстречу идет черный котище. Тоже зашипел, тоже выгнулся. Постояли, пошипели, закончили переговоры соглашением о перемирии, решили пока не драться и разошлись.
 


1871 год


Время Александра II. Отменено крепостное право. Разоряются помещики, рушатся дворянские династии, крепнет купечество, крестьяне хлынули в города. Растет влияние западных идей. Во многом слабеет вера.
И в это время стремительно, как спасение России, возвышается значение Святой земли в судьбах мира.
Оно и раньше, конечно, было. Но Русская духовная миссия начала быть с 1847 года, а в 1865 году ее начальником стал архимандрит Антонин (Капустин) и был в этой должности тридцать почти лет. Его свершения настолько велики, что неслучайно давно уже идет речь о причислении его к лику святых.
Ему верили, ему доверяли. У него было правило: помогать паломникам из России, не рассчитывая на ответную благодарность. Но это бескорыстие оборачивалось вложением значительных средств в строительство русских зданий в Святой земле. Да если бы только в строительство. Чаще всего бывало: и рабочие есть, и строительные материалы, а дело не идет. Почему? Потому что местные начальники, большие и малые, пользуются любой зацепкой в запутанных арабско-турецких законах, чтобы тянуть с русских как можно больше денежек. Да и по их законам не могли русские купить и оформить на себя землю, недвижимость. Но все по молитвам. Верный православный друг, брат во Христе, появился у архимандрита Антонина — Якоби (Яков) Халеби. Яков Егорович, как звали его в миссии. На его имя заключались договоры о покупках, а он потом оформлял дарственные Русской миссии.
В.Н. Хитрово свидетельствует о том, что уже на следующий день после похорон архимандрита Антонина Яков Халеби представил Императорскому консульству список всех местностей Палестины, оформленных на его имя, и "употребил все старания для перевода их на имя русского правительства".
Территория русского Вознесенского монастыря объединяет в себе одиннадцать разновременно купленных участков. Это очень досаждало латинянам. Люди они денежные, да и мы благодаря пожертвованиям не из бедных. У католиков уже было приобретено место на Елеоне, на котором Иисус, по преданию, сказал ученикам молитву "Отче наш", сейчас здесь монастырь "Патер ностер". Но дальнейшее расширение латинян этим и ограничилось.
Еще оттого нам было легче, чем католикам, что многие арабы из местного населения говорили по-русски. Это было результатом бесплатных русских начальных школ для арабских детей, организованных Православным Палестинским комитетом (1858). Преподаватели для них готовились в учительских семинариях, одна, мужская, в Назарете, другая, женская, в Бейт-Джале (Вифлеем).
Западноевропейцы и американцы тоже создавали школы для арабов, но с какой целью? "У них — приобрести послушных рабов, у нас — сделать из вверенных нам детей хороших, честных людей". Количество учащихся росло очень быстро. Преподавательница из Назарета М.С. Савельева писала в Палестинское общество: "То, что другим надо приобретать золотом, нам, русским, дается даром. Все здесь любят русских, и надо видеть радость и приветливость, когда приходят сюда русские..."
Добавим, что многие палестинские писатели и поэты — выпускники русских школ. например, Насар Иса, Шафик Насар, Халиль Байдас.
Закладка Спасо-Вознесенского храма состоялась в 1871 году. Всяческие препятствия чинили нам "соседи" по Елеону, и западные, и местные, по-черному обирали чиновники, но строительство началось. Русско-турецкая война (1877–1878) затормозила стройку. Но по ее окончании строительство возобновилось.
В 1871 году Святую землю посетили и поднялись на Елеон великий князь Сергей Александрович и его супруга, великая княгиня Елисавета Феодоровна, будущая преподобномученица. Дело сдвинулось. Палестинскиий комитет стал Императорским Православным Палестинским обществом, а Сергей Александрович возглавил его. В 1905 году, после гибели мужа, председателем стала Елисавета Феодоровна. Она как чувствовала, что телом своим упокоится на Елеоне: всегда помнила о нем и помогала всем начинаниям архимандрита Антонина.
 


Колокол Елеона


Триста ступеней по винтовой лестнице внутри колокольни ведут на открытую всем ветрам площадку, к колоколам. Поднимаешься и думаешь, как же идут по этим тонким стальным ступеням монахини — "звонарки"? И ветры, и холод, и тяжелые языки колоколов. Зимой, задолго до рассвета, при осенних дождях и ветрах, при раскаленном воздухе летнего зноя поднимаются они, свершая монашеский подвиг служения Господу.
Смотришь на гигантский центральный колокол и потрясенно думаешь: да как же можно было привезти его и вознести на такую верхотуру? А вот смогли. Колокол был отлит в Москве мастером Ксенофонтом Веревкиным на пожертвования соликамского купца Андрея Рязанцева, друга архимандрита Антонина. Привезли в Одессу, перегрузили с железнодорожной платформы на пароход "Корнилов". Прибыли в Яффу. А дальше как? Вспоминали, что колокол для Троицкого собора Русской миссии катили по земле, как бочку. Но тут такой способ не подходил. Графиня Ольга Путятина наняла рабочих. Соорудили огромную телегу. С трудом перетащили металлическую громадину в Русский сад Яффы. Но ведь еще же более шестидесяти километров. Архимандрит Антонин письменно и устно обратился к русским паломникам, пребывавшим в это время в Святой земле: "Не найдутся ли христолюбцы для воздвижения Иерусалимского Ивана Великого на горе Вознесения? Очень, очень желали бы здесь сего".
И собрались сто пять человек, из них две трети (!) женщины. И впряг­лись (есть снимки) в огромадную телегу, на которой высился пятитонный иерусалимский Царь-колокол, и повлекли ее. И бурлачили семь дней. А по дороге случилось несчастье. Колоколом придавило женщину. По одним сведениям, она умирала совершенно счастливой, что Бог сподобил ее умереть на Святой земле, и повторяла, истекая кровью, одну и ту же фразу: "Слава Тебе, Господи, что Ты меня сподобил пострадать на том же самом месте, где Ты Сам пострадал за нас, грешных". А по другим сведениям, эта женщина была принесена в русскую больницу и выздоровела. В дневнике отца Антонина помечено: "Доктор сообщил мне о раздроб­лении ноги одной поклонницы-работницы, прижатой чем-то у колокола вблизи “Иудина” дерева. Это единственный наш несчастный случай во всей восьмидневной процедуре нашей с колоколом".
Пятого февраля 1886 года весь город сбежался видеть чудо из чудес, прибывшее из России. А дальше началось тяжелейшее восхождение на вершину. Волоком, по бездорожью! Только с Божией помощью можно было свершить такое неподъемное, непостижимое для ума дело. Тяжела дорога от Яффы: пески, камни — а тут как? В гору, наклон до тридцати пяти градусов, дорожки узенькие, в скалах вырублены ступеньки. Но это же были люди православные, наследники русской славы. И тут уже не сто человек было, а тысячи, и все старались ухватиться хотя бы за конец веревки. Когда подъемы становились совсем крутые, то единоустно раздавалось пение: "Спаси, Господи, люди Твоя", — и колокол, будто подталкиваемый неведомой силой, продвигался вверх. Был установлен на приготовленную платформу в основании колокольни, а дальше с уровня на уровень поднимался вместе с ярусами этой дивной, невиданной доселе в святых местах звонницы.
Освящение Спасо-Вознесенского храма происходило 7 июня 1886 года в присутствии Блаженнейшего Никодима, патриарха Иерусалимского и всея Палестины. В этот же день патриарх возложил золотой наперстный крест на иеромонаха Парфения, верного сподвижника отца Антонина.
После освящения приток паломников увеличился, и надо было строить странноприимные дома, большую трапезную, вообще все службы для пребывания путников из далекой, но так любящей Святую землю России.
Питание, ночлег, баня, медицинская помощь... огромное хозяйство!
А отец Антонин, создатель Русской Палестины, исполнив свое великое дело прихода Святой Руси в Святую землю, почил в 1894 году, в марте. Его сподвижник, основатель Императорского Православного Палестинского общества Василий Николаевич Хитрово, в годовщину кончины архимандрита Антонина в своей речи сказал: "По всей справедливости мы можем назвать архимандрита Антонина нашим непосредственным учителем. Одного его почти 30-летнего служения Церкви и России — вдали от родины, среди не только чуждых, но постоянно враждебных элементов... было бы достаточно, чтобы признать за ним важные заслуги. Но если к этому прибавить, что продолжительность его служения есть меньшая из его заслуг, что только ему одному, его твердости, его настойчивости православная Россия обязана тем, что встала твердой ногой у Святого Гроба, то сделается понятным, какую незаменимую потерю понесло Православие".
Что касается враждебности к нам, то оно всегда было. Вообще, очень это грустно: живут за счет нас и нас же не любят.
 


Женская община


Отец Антонин мечтал о мужском Елеонском монастыре, но так не получилось, как-то не приживались здесь мужчины. И после кончины о. Антонина (1894) новый начальник Русской духовной миссии архимандрит Леонид (Сенцов) при поддержке иеромонаха Парфения создал на Елеоне женскую общину. Очень помогла в этом русская женщина, москвичка, имевшая в Иерусалиме собственный дом, Мария Миловидова. Бывшая послушница московского Алексеевского монастыря, она давно мечтала о монашестве и приняла постриг с именем Евпраксия. Перед этим продала все свое имущество, недвижимость и все деньги от продажи передала на нужды общины. Поселилась на Елеоне и начала собирать сестер во Христе в монашеское общежитие.
Официально женская монашеская община при Спасо-Вознесенском храме была открыта 12 августа 1906 года. Начальницей общины назначили монахиню Евпраксию, а иеромонаха Парфения возвели в сан игумена.
Вначале приходили добрые знакомые монахини Евпраксии, затем просились и другие, и через год в общине было уже сто насельниц.
А трудов у них было не перечесть: златошвейки (матушка Евпраксия была очень искусной вышивальщицей, доселе приемную монастыря украшает ее вышивка серебром и золотом на черном бархате — вид монастыря), иконописицы, огородницы, даже каменщицы и, конечно, поварихи, прачки и просто чернорабочие.
Как раз на чернорабочих легла одна из главных забот общины — озеленение. Этим усиленно занимался игумен Парфений. Что тогда представлял собой русский участок? Здесь фактически и земли не было — камень, песок, окаменевшая глина. И надо было своими руками, на осликах, в корзинах носить и возить в гору и на гору плодородную землю.
На горе возникали рукотворные посадки маслин, кипарисов, сосен. А сколько вдоль дорожек кустарников, цветов, как пропитан здесь воздух целебными запахами! В прямом смысле здесь созидалось райское место.
Без преувеличения можно сказать, что именно русское присутствие на Елеоне является центральным для него. Скажут, что в монастыре много нерусских монахинь: тут и Румыния, и Австралия, и, конечно, Палестина, но монастырь все равно русский. Службы идут на церковнославянском, календарь юлианский, поминается патриарх всея Руси.
 


Русские постройки


Также сооружались совершенно необходимые в условиях палестинского климата водосборники. Объемистые, числом четырнадцать. Это подземные забетонированные водохранилища. Сколько же уходило трудов и средств на их создание! Зато они делали общину независимой от подвоза воды, от засухи.
Создавались мастерские — иконописная, златошвейная, — свечное про­изводство, библиотека, налаживалось изготовление оливкового масла.
Отец Антонин очень щепетильно относился к любому вмешательству в историю Елеона — то есть лично следил, когда земля копалась под фундамент очередного здания. Часто попадались в раскопках следы мозаики, иногда целые узоры, говорящие о том, что здесь были храмы. Мозаика старательно сохранялась, ее изумительные образцы можно видеть в большой часовне святого Иоанна Предтечи, построенной на месте обретения его главы.
О том, что здесь было множество культовых зданий, говорят и сведения из ранних веков. Здесь жила опальная супруга императора Феодосия (V век), тогда на Елеоне было 24 церкви.
Музей древностей в монастыре — это, конечно, заслуга великих Антонина и Парфения.
Игумен Парфений специально выучил арабский язык. Это помогало ему договариваться с арабами. Всегда скромно одетый, всегда в трудах, он был очень любим и насельницами, и местным населением. И вот доселе необъяснима его кончина. На могиле надпись: "Здесь похоронено тело священноигумена Парфения. Родился в 1831 году. Служил при Иерусалимской духовной миссии 30 лет. Был злодейски зарезан в ночь на 15 января 1909 года на Елеонской горе".
Профессор А.Дмитриевский писал: "Вся нынешняя, без преувеличения можно сказать, райская красота, все многочисленные рощи кипарисов, масличных деревьев и сосен — все это дело мозолистых рук и выносливых плечей иеромонаха Парфения..."
В годовщину его кончины архимандрит Леонид (Сенцов), глава РДМ, служил на Елеоне божественную литургию. Записывает в дневнике: "После литургии и панихиды из храма все крестным ходом отправились к могиле почившего, убранной цветами, зеленью и апельсинами. На деревянном кресте висел в футляре серебряный венок весьма изящной работы... После обеда я подробно рассмотрел иконописную, золотошвейную, помещения для паломников, службы, включая сюда и баню для монахинь, скотный двор. Елеон русский своим благоустройством всецело обязан покойному отцу Парфению, заботливая, неутомимая рука коего лежит на всем. Даже раскопки отца Парфения с чудным мозаичным полом покрыты ныне и включены в особую часовенку... А густые кипарисные рощи и громадный масличный сад по восточным склонам Елеонской горы меня просто изумили, так как в 1887–1888 годах ничего подобного здесь не было, а в 1898 году здесь торчали лишь небольшие кустики. Несомненно, русскому Елеону предстоит громадная, счастливая будущность, и ему не будут помехою даже грандиозно-величественные сооружения немцев, получивших миллион марок от щедрот немецкой императрицы и немногим уступающие последним сооружения здесь же англичан. Весьма энергичная мать Евпраксия, правая рука о. Парфения, женщина сильной воли и не без средств, дает несомненные ручательства за то, что заветы отцов — архимандрита Антонина и игумена Парфения — ею будут свято храниться, а немецкие, англиканские и католические поползновения соперничать с русским Елеоном и даже превзойти его, поддержат в ней, несомненно, энергию и готовность не уступить им пальму первенства... Помоги ей, Господи".
Заботы о нищих в общине были первейшими. Их не разделяли на своих и чужих, помогали всем. Не случайно в знак такого милосердия была возведена церковь святого праведного Филарета Милостивого.
А как кормить и свою немаленькую общину и как выдерживать постоянное нашествие не только паломников, но и просто голодных? Арабы посылали в монастырь детишек, чтобы они там подкрепились. Видя самое хорошее к ним отношение, арабы потом с радостью отдавали в монастырь своих дочек.
Пришлось завести хозяйство: коров, козочек, курочек. А чем кормить? Здесь выручал русский участок в Иерихоне, оттуда везли сено, зелень, овощи. То есть и там были нужны рабочие руки.
В отчетной Записке архимандрита Леонида (Сенцова) о том, что сделано Русской духовной миссией за десять лет (1904–1914), под пятым пунктом значится: "Приведение в порядок русского участка на Елеонской горе, окруженного каменной, на мокрой кладке (то есть на очень прочной. — В.К.) оградой. А главное, основана там женская община, где живут теперь около двести сестер, для которых устроены здания и для жилья, и для рукодельных мастерских, и для живописи и иконописи, и для золочения икон; а также устроена гостиница для помещения паломников на 300 человек. Выстроена также там часовня для постоянного чтения Псалтири и для отпевания умерших сестер".
 


Первая мировая. Революция


Несколько тысяч человек прибыло в Святую землю в 1914 году. Грянула Первая мировая война, пути возвращения в Россию были отрезаны. Если бы все паломники были глубоко верующими, беды войны переживались бы легче. Но было много среди них (и это объяснимо) просто приехавших посмотреть, что это такое — христианство. А тут революция — застряли. В Россию дороги нет, а кому тут нужны российские подданные? Туркам, арабам? Заботы о несчастных паломниках легли, конечно, на Русскую миссию, на Елеонскую общину, на Горненский монастырь. Монахинями они не становились, считая, что со дня на день вернутся в Россию. Когда надежда эта исчезла, начались болезни, часто душевные. Страх умереть на чужбине, уныние, печаль, тоска съедали сердца. Часто шли отпевания.
А каково было Русской миссии? Помощь из России резко прекратилась, а ведь только ею и паломниками были живы.
Турки бесчинствовали, грабили общину, изгнали сестер. Часть монахинь выбыла в Александрию. И как они там выжили, какими молитвами, какими трудами, Бог весть.
Патриарх Иерусалимский напомнил туркам обязательство сподвижника пророка Магомета — халифа Омара уважать христианскую веру (637 год). Это подействовало. Изгнание монахинь продолжалось семнадцать дней. Вернувшись, сестры увидели, что обитель в разрухе: кресты снесены, живопись в храмах замазана, иконостасы сломаны.
1918 год — год окончания турецкого владычества. В Иерусалим вошли англичане. Монахини, уезжавшие в Александрию, вернулись.
А здесь еще, все одно к одному, налетела саранча. И пешая, и летучая. Началась самая настоящая война с нашествием губителей всего живого. Мириады насекомых превращали Елеон в пустыню. И если с летучей можно было хоть как-то бороться: села, поела, улетела, то с пешей сладу не было — оставляла после себя пустыню, лунный пейзаж после битвы. И опять надо было превращать его в сады, в посадки деревьев, кустарников, цветов. Опять все сначала!
В 1924 году начальницей общины стала монахиня Елисавета. При ней община с благословения Иерусалимского патриарха получила статус монастыря. Отныне он именовался Русский Спасо-Вознесенский Елеонский монастырь.
Тяжел был игуменский жезл матушки Елисаветы. Выпало на время ее игуменства страшное землетрясение 1927 года. Пострадал Иерусалим, сотрясло и Елеонскую гору. Очевидцы говорят, что колокольня прямо-таки устрашающе раскачивалась над горой. Но выстояла! Хотя остальные строения монастыря сильно пострадали. Некоторые уже и ремонту не подлежали.
И как было справиться с разрухой? Где взять силы и средства?
Как же смогли выдержать такие испытания монахини и послушницы, и трудницы? Ответ один: только с Божией помощью.
 


Монастырь


Положение монастыря было печальнейшим. Как пережить — родина-мать Россия далеко, правят ею захватчики, еврейские комиссары, идут гонения на православных, их убивают, сажают в тюрьмы. Церковь отделена и от школы, и от государства.
Елеонские монахини ощущали свое присутствие в Святой земле как данное им Самим Господом послушание по сохранению веры православной.
Каково им было, когда год за годом слабели надежды на свержение безбожной, антихристовой власти в России. Только на Бога и Божию Матерь было их упование. И помогали им в этом елеонские, освященные Божиим посещением, пространства.
Страшная, оглушительная новость пришла из Эрэсэфэсээрии: расстреляна в Екатеринбурге царская семья, убита в Алапаевске великая княгиня Елисавета. В монастыре многие инокини помнили сами или слышали рассказы о том, как Елисавета Феодоровна поднималась на Елеонскую гору. Тем более она же тетя матушки Тамары. Отслужили панихиду и включили имена и Елисаветы, и великого князя Сергея Михайловича, сыновей великого князя Константина Константиновича Игоря, Иоанна и Константина, князя Владимира Павловича Палея и инокини Варвары, убитых вместе с ней, в вечное монастырское поминовение.
Когда великая княгиня с мужем, Сергеем Александровичем, в 1888 году были в Святой земле, она еще была лютеранкой. Виделась с архимандритом Антонином. Очень его полюбила. И в Лазареву субботу 1891 года княгиня перешла в Православие. Согласно традиции, немецким принцессам давалось отчество Феодоровна, в честь иконы Феодоровской Божией Матери, покровительницы рода Романовых. "Это событие, — писал Сергею Александровичу архимандрит Антонин о крещении княгини, — отпразднованное всей Россией совместно с величайшим из праздников христианских, имело свой отголосок и в Святой земле, хранящей в своей признательной памяти живыми и цельными светлые образы августейших паломников. В память о крещении император Александр III подарил Елисавете Феодоровне икону Спаса Нерукотворного с надписью: “Вербная суббота. 13 апреля 1891 года”". Икона была обнаружена на груди великой княгини, когда ее тело подняли из шахты.
Останки страдалиц за Христа — мучениц Елисаветы и Варвары были привезены с Урала в Читу, оттуда в Русскую духовную миссию в Пекине, а далее по просьбе сестры Елисаветы Феодоровны — Виктории, принцессы Баттенбергской, отправились через Китай, затем морем, через Суэцкий канал, в Святую землю. Многочисленная русская колония Иерусалима торжественно встречала святые останки. Иерусалимский патриарх Дамиан совершил панихиду и погребение останков, которые упокоились и доныне пребывают в храме святой равноапостольной Марии Магдалины.
Гробы с их телами сопровождал уральский игумен Серафим Кузнецов. Сам отец Серафим служил на Елеоне до 1945 года, могилка его в греческой церкви Малой Галилеи.
Когда в 2004 году серебряный ковчег с десницей святой Елисаветы шествовал по России, он побывал в шестидесяти одной епархии, в ста сорока городах. К мощам приложилось десять миллионов человек. Такова, доныне растущая, любовь к преподобномученице.
Резко оборвал октябрьский переворот связь Святой земли с Россией. Заботы о Елеонском монастыре взяла на себя Русская Православная Церковь заграницей. Это официальное ее название взято из указа священномученика патриарха Тихона от 7–20 ноября 1920 года за номером 362.
Надо добрым словом помянуть иерархов Зарубежной Православной церкви — митрополитов Анастасия (Грибановского) и Антония (Храповицкого), так много сделавших для сохранения материальных ценностей Православной церкви в Святой земле, в Константинополе, для духовного окормления православных, живших там монахов и для помощи русским беженцам. Только в Константинополе их было 175 тысяч. А Югославия, Франция, Северная Африка, Китай, Австралия, южная и северная Америки? Будто Божиим промыслом разметало русских по планете, как разносит ветер семена трав и деревьев.
И опять спросим, подумаем: как выжили? как сохранили веру в Бога, любовь к России? как сохранили главное сокровище — веру православную?
 


Времена испытаний


Монахини Елеона продолжали во все годы постоянно ходить ко Гробу Господню. Здесь, у великой святыни, еженощно служилась литургия. И служится. Прибываешь в Иерусалим, и можно не спрашивать, когда будет служба у Гроба Господня. Смело иди к одиннадцати часам вечера в Старый город, вот и все. Идешь по пустым в этот час узким улицам, лавочки все закрыты. Только кошки да крысы перебегают дорогу да дворники поливают из шлангов мостовые. В храме уже читаются часы, начинается каждение. Позвякивают колокольцы на кадилах, и молитвы наши, "яко дым кадильный", восходят к куполу Главного храма.
И как представить, что молитвы у Гроба Господня могут свершаться без молящихся? А ведь это могло бы случиться в те годы, когда совсем не приезжали паломники, и тогда участие монахинь в службах у Гроба было великой помощью Иерусалимской Патриархии, которая находилась в бедственном положении. Блаженнейший Дамиан даже остался без архиереев. Владыка Анастасий очень помог ему в постановке (хиротонии) новых архиереев, а также в помощи греческому Святогробскому братству. Мы старых обид, нанесенных нам греками, не помнили. Мы братья во Христе — это главное.
Жизнь насельниц и послушниц Елеонского монастыря была нищенская в прямом смысле. Те, кто помоложе и покрепче, нанимались чернорабочими на строительство дороги Иерусалим — Иерихон. А это таскание тяжеленных носилок с песком, дробление камней. Тут и не всякий мужчина выдержит. Те, кто постарше и знал языки, нанимались в услужение к англичанам и к богатым арабам. На Елеоне помнят мужчину — врача, — который всегда с огромной благодарностью вспоминал монахиню из своего детства и приходил в монастырь на ее могилку.
В 1924 году владыка Антоний был просто потрясен, увидев монахинь босыми, в прямом смысле оборванными. Но он увидел и их духовную мощь и решимость страдать за Христа. Владыка поставил в игуменьи монахиню Павлу, вдову русского военачальника Клюева. Она подвизалась в сербском Хоповском монастыре, где поселились бежавшие от большевиков монахини русского Леснинского монастыря. Игуменья Павла делала все, чтобы выкарабкаться из нужды и вернуть монахиням их главное назначение — молитву. Она возродила и усилила производство икон, рукоделия, вообще предметов православного обихода. Это было и душеспасительно, и приносило монастырю доходы. Даже организовала выставку работ монахинь.
Помогала и прежде заслуженная известность елеонской общины, благодарная память о русских школах для местного населения.
Вот тоже кстати сказать: упрекают нас за "русское влияние" на Ближнем Востоке. А кто же вам-то мешал, господа, создавать школы для арабов, больницы, снабжать местное население лекарствами? В 1897 году школ для арабских детей было полсотни, в Иерусалиме больницы — стационар и амбулатория. Конечно, такая доброта в народной памяти не забывается. Это не бомбы на головы нынешних палестинцев — подарки от дядюшки Сэма.
Арабы охотно отдавали девочек из своих семей в русский монастырь. Веселые, смышленые арабочки, как ласково их называли, звали монахинь "амма", то есть "мама" по-арабски, охотно учились ремеслам, были безотказны в исполнении посильных трудов. Труднее давалось им стояние на долгих молитвах, но и к этому постепенно привыкали. Видишь на снимках отроковиц в чистеньких платьицах, смотришь на их открытые лица и понимаешь: хорошо им с православными мамами.
В 1934 году монахиня Павла приняла схиму. Владыка Анастасий благословил стать игуменьей сестру Меланию, тоже из Хоповского монастыря. Спокойная, даже тихая, смиренная монахиня была примером молитвенности и постоянных трудов в возрождении монастыря, прежде всего Спасо-Вознесенского храма.
Рядом с ней всегда была монахиня Таисия (в схиме Антония) — живая легенда монастыря. Уроженка Воронежской губернии, выпускница Института благородных девиц, она была в монастыре 68 лет, а ушла в лучший мир, когда ей было сто лет. Реставратор, бухгалтер, художник, дворник, златошвейка, летописец, знавшая, кажется, все языки, великая молитвенница. Ухаживала за могилами на кладбище, читала неусыпаемую Псалтирь...
Особенно велика ее роль во время арабо-израильской войны, когда командование иорданской армии установило у подножия Елеона артиллерию и планировало разместить в монастыре танки, а на колокольне оборудовать наблюдательный пункт и военную сигнализацию. А это грозило гибелью и колокольни, и обители. Схиигуменья Антония употребила все свои связи, все свои дипломатические усилия, и план превращения территории монастыря в военный плацдарм был отменен.
После кончины матушки Мелании (1944) игуменское послушание вновь было возложено на игуменью Павлу, которая уходила на покой и была уже схиигуменьей Антонией.
Военное время усилило приток беженцев, а это значит, что практически все они искали спасения в монастыре. И как их отторгать! Они тоже потеряли родину. Кто-то по силе возможностей помогал жизни монастыря, но чаще это были больные, старые люди, за которыми был нужен уход.
Великий, превышающий человеческие силы подвиг свершали монахини монастыря: сохраняли веру православную, спасали русских беженцев, молились за Россию, верили в нее. Со всего мира монахини в монастыре, а монастырь русский.
 


1948 год


1948 год. Образование государства Израиль. Первая арабо-израильская война. Постройки и имущество Русской духовной миссии оказались на территории Израиля. Русские постройки в Иерусалиме заняты израильскими солдатами. Монахи Мефодий и Никифор отказались покинуть миссию и были заточены в ее подвале. Никифор скончался, Мефодий выжил, хотя очень много пыток претерпел от израильтян за непокорность. Ему даже ошпарили кипятком ноги, и он потом мучился всю жизнь.
Промыслительно, что монастырь вошел в Трансиорданию, в состав Иорданского королевства. Это важно сказать, так как на территории миссии претендовал Кремль. Не от любви к Богу, а для укрепления позиций Советского союза на Ближнем востоке. Сестры из Горненского монастыря, не пожелавшие стать "красными", пришли на Елеон. Большая их часть отказалась переходить в юрисдикцию Московского Патриархата и осталась на Елеоне.
И сама Русская духовная миссия спасалась на Елеоне.
Духовником монастыря в сложные годы был именно отец Мефодий. Личность его легендарна. Он принимал на себя и подвиг юродства, был настолько бессребреник, что даже продал приготовленный для себя гроб, а деньги раздал неимущим. Ни спящим, ни сидящим его не видели. Труды и молитвы, молитвы и труды и молитвы во время трудов. Похоронили его без гроба, завернутым в белые простыни.
Много молитв об упокоении души игумена Мефодия слышится у его могилки.
 


Амма


Царских, романовских кровей была игуменья монастыря Тамара. В жизни Татьяна, дочь великого князя Константина Романова, правнучка императора Николая I. Отец ее был боевой флотский офицер. Во время русско-турецкой войны служил на фрегате "Светлана". Затем Измайловский полк. В 1891 году назначен командиром лейб-гвардии Преображенского полка, с 1900 года он начальник военно-учебных заведений России, с 1910-го — генерал-инспектор. Это, так сказать, штрихи биографии, а рядом шла еще одна служба Отечеству: президент Академии наук, почетный академик по разряду изящной словесности. Стихи, подписанные двумя буквами "К.Р.", хорошо знала читающая Россия. Они были глубоко духовны. Журнал "Вестник Европы", определявший главные направления в литературе, напечатал его стихи "Псалмопевец Давид". Затем были "Царь Саул", "Севастиан-мученик". Особо знаменита его трагедия "Царь Иудейский". О себе он пишет:


Но пусть не тем, что знатного я рода,
Что царская во мне струится кровь,
Родного православного народа
Я заслужу доверье и любовь.

Читаешь его стихи, узнаешь его жизнь и понимаешь, что у такого человека не могло быть иной дочери, нежели Татьяна. У него, кроме Татьяны, была и младшая дочь Вера, и было... шесть сыновей. Вырастали они под "Колыбельную песенку" любимого отца:


В тихом безмолвии ночи с образа, в грусти святой,
Божией Матери очи кротко следят за тобой.

Сколько участья во взоре этих печальных очей!
Словно им ведомо горе будущей жизни твоей.

Быстро крылатое время час неизбежный пробьет;
Примешь ты тяжкое бремя горя, труда и забот.

Будь же ты верен преданьям доброй, простой старины;
Будь же всегда упованьем нашей родной стороны!

С верою твердой, живою честно живи ты свой век!
Сердцем, умом и душою русский ты будь человек!

Пусть тебе в годы сомненья, в пору тревог и невзгод
Служит примером терпенья наш православный народ.

Спи же! Еще не настали годы смятений и бурь!
Спи же, не зная печали, глазки, малютка, зажмурь...


А годы "смятений и бурь" вскоре настали. И несомненно, в тяжелые дни своего служения матушка Тамара вспоминала отцовские строки:

Когда Креста нести нет мочи,
Когда тоски не побороть,
Мы к небесам возводим очи,
Творя молитву дни и ночи,
Чтобы помиловал Господь.

Матушка Тамара никогда не упоминала о своем царском родстве. Ее муж был княжеского грузинского рода Багратион-Мухранских. Их сын Теймураз имел права на российский престол. Поэтому, спасая сына, Татьяна Константиновна уехала в эмиграцию. В последующие годы Теймураз был многолетним председателем Толстовского фонда, много доброго сделавшим для русских, попавших за границу. Сама княгиня приняла постриг в монашество, которое свершил тогдашний первоиерарх Русской Зарубежной Церкви митрополит Анастасий в Женеве в 1946 году. Вскоре отбыла в Святую землю, в Гефсиманскую обитель, а из нее перешла в Спасо-Вознесенскую Елеонскую.
Ее младшая сестра Вера также была очень верующая. Но вот монашество почему-то не приняла. Очень любила и сестру Татьяну, и Елеон. И особенно деточек-арабочек. А уж они-то как ее любили! Знали, что тетя Вера строгая, но добрая, всегда привозит подарочки, всегда будет с ними заниматься.
Вера Константиновна не выходила замуж, не хотела менять своей царской, романовской, фамилии. В последние годы жизни, по немощи, приезжала к сестре все реже, жила в Америке, на территории Толстовского фонда, там и скончалась в возрасте 95 лет в январе 2001 года. Там и похоронена. Корреспондент в 1989 году спросил ее мнение о грядущих судьбах России. "Милый мой, — ответила Вера Константиновна, — я живу по Тютчеву: “Умом Россию не понять...” Я верю в Россию, потому что Россия всегда сама себя спасала. Только подальше от иностранцев" (газета "50 плюс", март 2014 года).
Все-таки то, что матушка Тамара была так знаменита — из царского рода, племянница греческой королевы, теща английского посла в Иордании, — помогало ей решать сложные финансовые и хозяйственные дела монастыря. Ее зарубежные связи помогли притоку монашествующих. Архипастыри, знавшие матушку, присылали на Елеон одиноких Богобоязненных женщин.
Срок ее игуменства — четверть века, начиная с 1951 года. Это целая эпоха для монастыря. На это время падают арабо-израильская война, празднование столетия Елеонской общины.
В монастыре доселе много монахинь, лично знавших ее: Вероника, Рафаила, Екатерина, Мелания... Спросишь про матушку Тамару, сразу радость озаряет их лица.
Сидим на солнышке. Так хорошо тут, в садике у монашеских келий. Ранняя весна, но уже много цветов, ароматов цветущих деревьев. Чай и кофе с монастырскими булочками. Крики птиц спорят с работой механизмов, идет ремонт колокольни. Но как-то они не замечаются. Слушаю матушек, пытаюсь запомнить их слова, а сам думаю: какие силы надо было иметь, чтобы вынести то, что они вынесли! И сохранили душу. Не просто сохранили свою, а сколько и других вымолили. Сколько перенесли. А какие у них милые, добрые, улыбчивые лица. Это какая-то высшая женственность, лишенная всего земного, одухотворенная молитвой. У меня полное ощущение, что они собрались сюда из рязанских, вологодских, вятских земель: точно такие там лица, только здесь они немножко подрумянены и подсмуглены палестинским солнцем.
 


Говорим о матушке Тамаре


— Ни разу ни на кого голос не повысила, только своим примером. Ударил колокол — она уже в церковь идет. После литургии всех ведет на чаепитие.
— Не разделяла на богатых, бедных — всем рада. Она была не очень улыбчива, но так всех любила. Особенно деточек. Учила молитве, русскому языку, литературе.
— Если какая сестра в чем неверно поступала или не так себя вела, матушка молча шла в библиотеку, брала книгу, делала закладку у нужного поучения и посылала с девочкой-келейницей этой сестре. И та вразумлялась. И все.
— И еще: никогда не перебивала, не возражала. Если что-то, по ее мнению, было неправильно, она тихонько так покашливала. Мы уже это знали, изучили. Мы ее так любили, что боялись огорчить.
— А как бедно тогда жили! Ни воды, ни электричества, ни телефона, ни холодильников. А еда... какая там еда!
— Но радостно жили! Служили при свечах, при керосиновых лампах. Для самоваров шишки собирали. Для кухни дрова. А как все было вкусно! Тогда у матушки был помощник, отец Модест. Брал с утра топор и весь день рубил. Сейчас попадали от снегопада деревья, рабочие завели бензопилу и за два часа разделали, а тогда батюшка в одиночку дрова готовил.
— Никогда не хотела рассказывать о себе. В царские дни — в дни расстрела царя и ее царских родственников — была замкнута. Уходила в свою келью.
— Никогда отдельно не питалась, только со всеми. А до нее питались по кельям. А она старалась, чтоб мы больше были вместе. Постоянно совместные молитвы. Чтение жития святых на общих трапезах. Свечи делали вместе, прямо праздник. Такое медовое благоухание.
— А уж сбор маслин после Покрова! Да еще какая погода будет.
— Перебирать их потом, сортировать, какие на маслобойню, какие солить.
— И всегда матушка с нами, всегда!
— А сестричка ее приезжала, тетя Вера, такая нам радость! Всегда с подарочками. Жалко, не здесь похоронена, в Америке.
— В Ново-Дивеевском монастыре. Там и брат их, Георгий Константинович.
— А сама матушка умерла, как заснула. Уже и 25 лет игуменства приближалось. Готовились встретить. Она была против торжественного отмечания. И на Успение опочила. Так головку набок склонила.
— Ей очень помогал начальник Русской миссии архимандрит Димитрий. И сто лет миссии отметили очень радостно. Много было гостей. Мы пели тогда и в храме на службах, и под открытым воздухом, так духоподъемно.
— Еще у нас при матушке был архимандрит Нектарий. Он из Братства Иова Почаевского. Его тоже, как и матушку, рукополагали в Женеве. На Афоне был, в Джорданвилле, в Гефсимании. Такой выносливый: два раза в день поднимался на Елеон. В любую погоду. И молитвенник был, и мас­тер! Обувь у сестер чинил, мебель, очки, часы ремонтировал, слесарем был, на огороде трудился. И сестры к нему со своими бедами шли, и прихожане. В девяносто шесть лет отошел.
— Мы ее так любили, матушку, что в этом секрет того, почему мы такие дружные. Мы стремились ее во всем порадовать. А чем ее можно порадовать? Только любовью к Богу, друг ко другу. По ее заветам мы и доселе дружно живем, в согласии. У нас две монахини живут в одной келье пятьдесят лет и ни разу не поссорились.
На могилке матушки Тамары у алтаря Спасо-Вознесенского храма всегда свежие цветы.
 


Принимающие эстафету


Промыслительно то, что для сохранения русских православных святынь они были в годы вавилонского большевистского пленения в юрисдикции Зарубежной Церкви. И всегда надо с благодарностью говорить об этом: зарубежные иерархи, при всех разногласиях с Московским Патриархатом, заботились о Святой земле. А сколько литературы с пометой "Издано в Джорданвилле" различными путями проникало в СССР и спасительно утоляло голод на духовное чтение.
А разногласия, слава Богу, закончены. Мы едины сердцами и душами. Русская Православная Церковь — наше спасение. Мы — ее чада, овцы стада Христова, и выше этого счастья нет ничего.
Конечно, трудно было после матушки Тамары брать в руки игуменский посох, но следующая игуменья — Феодосия (Баранова) из Канады своей верностью монастырю, неусыпными трудами и какой-то особенной хозяйственной жилкой была очень уважаема и насельницами монастыря, и всеми его посещающими. Произошли при ней совершенно необходимый капитальный ремонт Спасо-Вознесенского храма, реставрация купола, облагораживание территории монастыря.
Ее деловые качества очень ценились, и в 1984 году руководство миссии перевело матушку Феодосию в Гефсиманскую обитель. В ней она — именно в дни празднования Тысячелетия Крещения Руси (в 1988 году) — мирно опочила.
С 1984 по 1989 год обителью управляла игуменья Параскева (Зильберкрейн). Она, что называется, коренная "елеонка". При ней с подобающей торжественностью было отмечено столетие со дня освящения Спасо-Вознесенского храма. Налаживала отношения с соседями, которые всегда были не прочь отхватить кусочек территории у монастыря. Как? Стены стареют, рушатся, а соседи могут и помочь им разрушаться, и отодвигают на новое место.
Начальник Русской духовной миссии в 80-е годы был архимандрит Алексей (Розентул). До Святой земли он подвизался в Австралии, и понятно, что следующей игуменьей монастыря стала также "австралийка" — Варвара (Эпова). Пробыв на посту игуменьи четыре года, в 1993 году возвратилась в Австралию. Всегда тянулась в Россию, и в 2001 году смогла побывать в Дивееве.
И наконец, настоятельницей стала уроженка Вифлеема, пришедшая в монастырь совсем младенцем, матушка Иулиания (Зарзар), ученица Вифанской школы, потом побывавшая директрисой миссионерской школы в Чили, освященной в память святого праведного Иоанна Кронштадтского.
Она была совершенно русской, знала церковнославянский язык и особенно была верна памяти святых царственных страстотерпцев.
Годы игуменства: 1993–1997.
Сейчас у руля в капитанской рубке монашеского корабля на Елеоне стоит матушка Моисея (Бубнова). Посвященная в иночество в Зарубежной Русской Церкви, она, так же как и многие елеонские сестры, прошла Гефсиманскую обитель. Ее возведение в игуменский сан состоялось в день Иверской иконы Божией Матери.
Сколько же ей досталось скорбей, переживаний, трудностей. Однажды ночью к ней ворвались вооруженные грабители, но по Божию Промыслу в это время сестры возвращались с ночной службы у Гроба Господня.
Постоянно с нею главная радость — жива обитель, увеличивается приток паломников. И очень много делается добрых дел в монастыре. С каждым приездом сюда замечаешь и новые построения, и реставрацию прежних. В монастырской лавке расширяется ассортимент продаваемых православных предметов — дело рук монахинь. И, важно добавить, послушниц. Сюда они стремятся со всего света.
Елеон всегда в памяти видевших его. Вот как описала инокиня Нектария вид Елеонской горы от стен старого города, вид, запечатленный на миллионах снимков и разлетевшийся по планете:
Горят на склоне главки золотые —


Светильник дивный, устремленный ввысь.
Его огонь исходит из России,
В нем тысячи молитв в одну слились...


Это, конечно, о золоте глав храма Марии Магдалины. И дальше:


Вот пламя дотянулось до вершины,
И разгорелась "Русская свеча",
Небесного с земным Иерусалимом
Союз любви победно увенчав.

Наследницы многострадальных Иова и Филарета Милостивого.
Промыслительно то, что второй по величине храм монастыря освящен во имя святого Филарета Милостивого. Назовем его Новозаветным Иовом Многострадальным. Богатый, знатный, уважаемый, он дошел до последней степени нищеты, раздавая все свое состояние и имущество тем, кто в нем нуждался. Дошло до того, что жена Феозва даже и к столу его не звала, что прежние знакомые от него отвернулись. Но он продолжал служить Богу и людям. И был вознагражден, как и Иов. Дочка Филарета стала женой византийского императора, вернулось к нему богатство, но он продолжал жить, как жил, помогая бедным и повторяя: "Суд без милости не оказавшим милости".
Разве монахини Елеона не отдавали последнее свое пропитание голодным и разве, когда они жаловались на тяготы жизни, уходили из монастыря, хотя и могли? Более того, говорили: "Милостив Господь, награждает скорбями".
И сохранили и веру православную, и свои души, и верность далекой России, в которой не бывали.
 


Елеонские молитвы




Тропарь, глас 4-й


Вознеслся еси во славе, Христе Боже наш,
радость сотворивый учеником
обетованием Святаго Духа,
Извещенным им бывшим благословением,
Яко Ты еси Сын Божий, Избавитель мира.

 


Кондак, глас 6-й


Еже о нас исполнив смотрение
и яже на земли соединив небесным,
вознеслся еси во славе, Христе Боже наш,
никакоже отлучаяся,
но пребывай неотступный
и вопия любящим Тя:
Аз есмь с вами и никтоже на вы.

 


Величание


Величаем Тя, Живодавче Христе, и почитаем еже на Небеса
С пречистою Твоею Плотию Божественное Вознесение.
 


Стихиры, глас 6-й


Господь вознесеся на небеса, да послет Утешителя миру;
Небеса уготоваша престол Его, облацы восхождние Его.
Ангели дивятся, человека зряще превыше себе,
Отец ждет, Его же в недрах имать соприсносущна,
Дух же Святый велит всем ангелом Его:
Возмите врата, князи ваша, вси языцы восплещите руками,
Яко взыде Христос, идеже бе первее.
На горах святых щряще Твое вознесение, Христе,
Сияние славы Отчи воспеваем Твой светообразный лица зрак,
Кланяемся страстем Твоим, почитаем Воскресение,
Славное Вознесение славяще; помилуй нас.

 


Стихира, глас 2-й


Родился еси, яко Сам восхотел еси, явился еси, яко Сам изволил еси.
Пострадал еси плотию, Боже наш,
Из мертвых воскресл еси, поправ смерть.
Вознеслся еси во славе, всяческая исполняяй,
И послал еси нам Духа Божественного,
Еже воспевати и славити Твое Божество.
 


Место обретения честной главы святаго Иоанна Предтечи




Тропарь, глас 4-й


От земли возсиявши, Предтечева глава
Лучи испущает нетления верным исцелений,
Свыше собирает множество Ангел,
Доле же созывает человеческий род
Единогласную возсылати славу Богу.
 


Кондак, глас 2-й


Пророче Божий и Предтече благодати,
Главу твою, яко шипок священнейший от земли обретшее,
Исцеления всегда приемлем,
Ибо паки, якоже прежде,
В мире проповедуеши покаяние.
 


Величание


Величаем Тя, Крестителю Спасов Иоанне,
И почитаем вси честныя Твоея главы обретение.

Главная вершина Иерусалима — Крест над Елеоном. Он и освящает, и освещает живущих здесь православных монахов, монахинь и паломников, и свет Его и святость достигают русских пределов.

Слава Тебе, Господи, мы — православные!

 



Использованные источники


Православная энциклопедия. М.: Православная Энциклопедия, 2008. Т. 18.
Полный православный богословский энциклопедический словарь: В 2 т. М.: Концерн "Возрождение", 1992.
Пророческие книги. М.: Сретенский монастырь, 1998.
Святая земля: Исторический путеводитель по памятным местам Израиля, Египта, Иордании и Ливана / Ред. М.В. Бибиков. М.: Третье тысячелетие, 2000.
Святая земля в ее прошлом и настоящем. М.: Сибирская благозвонница, 2003.
Паломничество во Святую землю: 150 лет Русской духовной миссии в Иерусалиме. М.: Эком-пресс, 1997.
К 165-летию Русской духовной миссии в Иерусалиме // Святая земля: Историко-культурный иллюстрированный альманах. М.: Аркаим, 2012.
Монастырь на Елеоне: Храм, люди, судьбы / Концепция, текст Г.Майерталь. Иерусалим: МИКА Ltd, 2006.
Соловьев М.П. Святая земля и Императорское Православное Палестинское общество: к 130-летию основания Императорского Православного Палестинского общества (1882–2012). М.: Индрик, 2012.
Святая земля в русской поэзии. М.: Новый ключ; Сергиев Посад: Свято-Троицкая Сергиева лавра, 2001.
Псалтирь в русской поэзии XVII–XX веков / Сост., подгот. текста, вступ. ст. и примеч. Б.Н. Романова. М.: Ключ; Загорск: Свято-Троицкая Сергиева лавра, 1995.
Гоголь Н.В. Полн. собр. соч.: В 14 т. М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1937–1952. Т. 14.
Жуковский В.А. Собр. соч.: В 4 т. М.; Л.: Худ. литература, 1959–1960. Т. 4.
Великий князь Константин Николаевич и русское православное паломничество в Святую землю: К 150-летию основания Русской Палестины: Каталог выставки. М.: Индрик, 2012.
Дмитриевский С.М. Русские раскопки на Елеонской горе / Подгот. текста, сопроводит. статья и коммент. Н.Н. Лисового. М.: Индрик, 2006.
Православный Палестинский сборник. М.: Императорское Православное Палестинское общество, 1992. Вып. 31 (94-й).
Православный Палестинский сборник. М.: Императорское Православное Палестинское общество, 2007. Вып. 105.
Хитрово В.Н. К Животворящему Гробу Господню: Рассказ старого паломника. М.: Паломнический центр Московского Патриархата, 2003.
Сборник песнопений паломника на святых местах Палестины и Синая. М.: Даниловский благовестник, 1997.
История русской словесности / Сост. И.Я. Порфирьев. 3-е изд. Ч. 1–2. Казань: Унив. типогр., 1879–1904. Т. 4.
Григорович-Барский В.Г. Странствия по святым местам Востока / Подгот. текста к переизд., примеч. и послесл. В.В. Павленко. М.: ЗАО "Астра семь", 2004. Ч. 1.
Муравьев А.Н. Письма с Востока (с 1849 по 1850 год). В 2 ч. М.: ИХТИОС, 2005. (Памятники церковной письменности.)
Русский архив. Исторический журнал. М.: Столица, 1990.