Валерий Михайлов
ТОЛЬКО ПОД УТРО СТАНОВИТСЯ ТИХО
* * *
Как во поле, в чистом поле
Неприметный бугорок,
Позарос он трын-травою,
Как лазоревый цветок.
Серым дождиком помытый,
Павшим с неба, как любовь,
Там лежит кирпич побитый
Что обугленная кровь.
Не сюда ли ненароком
Птицы любят прилетать
И в раздумии глубоком,
Что незримо — созерцать.
Как вода в святом колодце,
Время вечное стоит —
А во поле храм на солнце
Древним золотом блестит.
Чистым дождиком омытый,
Павший с неба, как любовь,
Он теперь кирпич побитый
Что обугленная кровь.
Но над сивой трын-травою,
Там, где был святой алтарь,
С преклоненной головою
Ангел служит, как и встарь.
Контур неземного света —
Не сложил свои крыла,
Часовой Господня Лета —
Льется ввысь его хвала.
И, застывши на мгновенье,
Позабыв свой смутный век,
Чует вдруг благоговенье
Тут прохожий человек.
* * *
Стариков-шахтеров, что к деду когда-то пришли на поминки,
снова я вспомнил...
Совсем немного их было, трое иль четверо,
как братья друг на друга похожих...
И молчали они, будто выработанные штреки где-то там,
глубоко-глубоко под землею,
А глаза... как в суровые смотришь колодцы потаенной пустыни,
И морщины на обугленных лицах им шахта рубила кайлом...
Они водку безучастно вливали в себя из граненых стопок,
не интересуясь закуской,
И прямые сидели, незримо держа на плечах непомерную тяжесть судьбины,
Что в степя загнала их чужие на долгую муку, под горькую землю...
Им сердца преисподняя черная кровля навек придавила,
Подземельные близкие своды,
в мерцании жирном и тусклом пластов антрацита,
Немота многотонная камня и толщи нависших пород...
Все слова на поверхности после безмолвья подземного — лживы.
Все могилы людские под небом на кладбищах — мелки.
На-гора когда выйдешь, вся водка — не крепче водицы...
А «прощай» говорит одна только душа — не язык.
снова я вспомнил...
Совсем немного их было, трое иль четверо,
как братья друг на друга похожих...
И молчали они, будто выработанные штреки где-то там,
глубоко-глубоко под землею,
А глаза... как в суровые смотришь колодцы потаенной пустыни,
И морщины на обугленных лицах им шахта рубила кайлом...
Они водку безучастно вливали в себя из граненых стопок,
не интересуясь закуской,
И прямые сидели, незримо держа на плечах непомерную тяжесть судьбины,
Что в степя загнала их чужие на долгую муку, под горькую землю...
Им сердца преисподняя черная кровля навек придавила,
Подземельные близкие своды,
в мерцании жирном и тусклом пластов антрацита,
Немота многотонная камня и толщи нависших пород...
Все слова на поверхности после безмолвья подземного — лживы.
Все могилы людские под небом на кладбищах — мелки.
На-гора когда выйдешь, вся водка — не крепче водицы...
А «прощай» говорит одна только душа — не язык.
* * *
Только под утро становится тихо...
То ль на земле поубавилось лиха,
То ли нездешний проклюнулся свет...
Все — настоящее. Прошлого — нет.
Вот что сознанью под утро помнилось...
Словно бы облако с неба спустилось,
Где мы очнулись и снова живем
И никогда ни за что не умрем.
То ль на земле поубавилось лиха,
То ли нездешний проклюнулся свет...
Все — настоящее. Прошлого — нет.
Вот что сознанью под утро помнилось...
Словно бы облако с неба спустилось,
Где мы очнулись и снова живем
И никогда ни за что не умрем.
* * *
Эти гнезда грачиные, что корявой сквозят пустотой,
Эти сизые дали, в которых бессмысленны числа,
Не расстанутся ввек с присносущей своей немотой,
Никому не предав растворенного в воздухе смысла.
Странный ветер напрасно почернелые вязы сечет,
Да и в мертвом бурьяне ничего он себе не отыщет...
Меж холодных ветвей лишь незримое время неслышно течет,
По сугробам лишь вечность рукою рассеянной рыщет.
Одинокую галку ерошит порывами и сдувает с пути,
Но она безоглядно ныряет в тугие и рваные струи,
Все летит и летит, будто знает куда, будто свет и покой впереди,
Будто ангелы птичьи бросают ей встречь поцелуи...
Эти сизые дали, в которых бессмысленны числа,
Не расстанутся ввек с присносущей своей немотой,
Никому не предав растворенного в воздухе смысла.
Странный ветер напрасно почернелые вязы сечет,
Да и в мертвом бурьяне ничего он себе не отыщет...
Меж холодных ветвей лишь незримое время неслышно течет,
По сугробам лишь вечность рукою рассеянной рыщет.
Одинокую галку ерошит порывами и сдувает с пути,
Но она безоглядно ныряет в тугие и рваные струи,
Все летит и летит, будто знает куда, будто свет и покой впереди,
Будто ангелы птичьи бросают ей встречь поцелуи...
* * *
Вот Ангел, свивающий небо в дымящийся свиток,
Земля, обнаженная пред ослепительной бездной,
Черней слепота этой бездны, чем черные дыры,
Куда провалилось пространство, где времени нет.
Последний земной человек, что ты зришь напоследок?
Как с небом свиваются в темь непроглядную звезды?
Как черным потопом встает непомерная стужа?..
Как Ангел уносится к Свету с твоею душой?..
Земля, обнаженная пред ослепительной бездной,
Черней слепота этой бездны, чем черные дыры,
Куда провалилось пространство, где времени нет.
Последний земной человек, что ты зришь напоследок?
Как с небом свиваются в темь непроглядную звезды?
Как черным потопом встает непомерная стужа?..
Как Ангел уносится к Свету с твоею душой?..
* * *
Я проснулся среди ночи,
Поезд мчался прямо в звезды,
Только небо, небо, небо,
Никакой уже земли.
Вот и все, что мне осталось,
Остальное поздно, поздно.
Непомерные глубины...
Поезда и корабли...
Вот и все, что мне осталось:
Ночи, полные пространства,
Запредельная дорога
В черной пропасти огней,
Неразгаданная радость,
Неподвластная тревога,
Звон копыт по небосводу
Иоанновых коней.
Горний дух, коней дыханье,
Очищающие муки,
И пылающие звезды,
Опаляющие кровь...
Вечной музыки надмирной
Упояющие звуки,
Бесконечной словно небо,
Беспредельной как любовь.
Поезд мчался прямо в звезды,
Только небо, небо, небо,
Никакой уже земли.
Вот и все, что мне осталось,
Остальное поздно, поздно.
Непомерные глубины...
Поезда и корабли...
Вот и все, что мне осталось:
Ночи, полные пространства,
Запредельная дорога
В черной пропасти огней,
Неразгаданная радость,
Неподвластная тревога,
Звон копыт по небосводу
Иоанновых коней.
Горний дух, коней дыханье,
Очищающие муки,
И пылающие звезды,
Опаляющие кровь...
Вечной музыки надмирной
Упояющие звуки,
Бесконечной словно небо,
Беспредельной как любовь.