Ксения ЖУКОВА
Журналист, драматург, сценарист, прозаик. Пишет статьи о театре и сценарии к сериалам. Своими достижениями в области драматургии считает пьесу "Случайности" (независимая международная премия "Дебют" 2003), пьесу "Кульшичи" (показ на театральном фестивале "Любимовка 2012, шорт-лист "Евразия 2012", лонг-лист "Действующие лица" 2012), мини-пьесу для детей "Птичурик" (финалист "Маленькая премьера 2012"), пьесы "Золушки остались в сказках" (лонг–лист Волошинского конкурса 2012), "День рождения" (лонг–лист Волошинского конкурса 2011)
Журналист, драматург, сценарист, прозаик. Пишет статьи о театре и сценарии к сериалам. Своими достижениями в области драматургии считает пьесу "Случайности" (независимая международная премия "Дебют" 2003), пьесу "Кульшичи" (показ на театральном фестивале "Любимовка 2012, шорт-лист "Евразия 2012", лонг-лист "Действующие лица" 2012), мини-пьесу для детей "Птичурик" (финалист "Маленькая премьера 2012"), пьесы "Золушки остались в сказках" (лонг–лист Волошинского конкурса 2012), "День рождения" (лонг–лист Волошинского конкурса 2011)
МАРОДЕРЫ
Действие происходит в городе Ирск до и после стихийного бедствия.
Действующие лица
Сергей Алексеевич (С.А.) – Глава администрации города, 58 лет
Журналист – 24 года, предположительно из Москвы. Работает то ли на телевидении, то ли в газете.
Оператор – 26 лет, друг журналиста
Старик
Старуха
Жена героя – 30 лет, соседка старика и старухи
Юля – дочь героя, 8 лет
Мальчик – сын героя, пять лет
Мародеры, сочувствующие, пострадавшие.
До
1
Квартира на первом этаже. Вечер. Двое пожилых людей готовятся ко сну. Старик и Старуха. У Старика в ухе "таблетка" слухового аппарата.
Старик. Ты выключила радио? Ну, зачем ты всегда выключаешь радио? Я всегда тебе говорю, ну зачем ты выключаешь радио? Ну, ты что, не понимаешь, что я не могу спать без радио? Так сложно запомнить? Ну, ответь, ответь: зачем ты выключила радио?
Старуха (раздраженно). А затем, что его никто не слушает. Угомонись. Алена звонила.
Старик. Нет, скажи, как это никто не слушает? Как это? Я всегда слушаю, я не буду спать, если радио не включено. Я пятьдесят лет тебе говорю, чтобы радио было включено. Мало ли что, мало ли что. Телевизор твой – штука не надежная, и не полезная, для меня не полезная, а радио…нет, ну зачем было выключать радио.
Старуха. Я говорю, Алена звонила, когда тебя не было. Ты со своим Константинычем прохлаждался, а тут Алена…
Старик. Включи же радио, радио включи, ты же знаешь, мне врач запретил смотреть телевизор. Это ты смотришь, у тебя глаза, а у меня так, просто как для красоты (смеется). Мне же никакие очки уже не помогут…ты мне купила лекарство? (спохватывается) Алена? Ой, что сказала, приедет? Доченька приедет, курочка наша приедет, да? Ну что молчишь, я же знаю, приедет.
Старуха. Дождешься, как же.
Старик. Ну, как обычно, как обычно, все тебе не нравится. А я дождусь. Я вот дождусь. Аленка наша такая, раз позвонила, значит все равно приедет, она же так редко звонит, в основном как выезжать ей куда. А вдруг мы проснемся, а она сюрпризом?
Старуха. Когда она сюрпризы делала? В последний раз сюрпризом был Юрка.
Старик. Юрочка, внучок…
Старуха. Внучок? Оболтус он. А ведь мы его вынянчили, чтобы Алена жизнь свою устраивала, личную. И что? Устроила? Мне пришлось на пенсию идти. А ведь еще два года могла бы ого-го.
Старик. А ты сейчас еще тоже ого-го. Да это ж внук наш, Юрка. Вот он не едет, мы ж понимаем, последний класс, а на Аленку ворчишь. Ворчуха ты, ну ворчи, ворчи. Радио только оставь. Мне без него спать никак.
Старуха (включает, наконец, радио). Далось тебе, а я не засыпаю под бубнеж этот. И еще, а вдруг плохие новости? Нешто сон перебьется?
По радио передают все что угодно, легкую музыку, передачи развлекательные, экстренного выпуска новостей никакого нет.
Старик спит, старуха ворочается, пытается уснуть.
Старуха (рассуждает). Ох, этот бубнеж. И Алена. Нет, ну она же сказала, что летом не приедет. И Юрка не сможет. Большой, ему не интересно станет. А как я старику скажу? Он ранимый. Хоть и из ума выжил. Глухой совсем и слепой, с катарактой не шутят. Ссоримся мы с ним, вот в молодости не ссорились, а как Юрочка родился, Аленка нам его оставила, так сразу начались споры. То не так, это вообще не делай, испортишь. Юрка только-только родился, а мы поссорились. Так он по одной стороне ходил, я по другой. Из-за Аленки не ссорились, а внук – нате вам. И я же первая к нему. А чего ссорились? Вряд ли что-то серьезное. Смешной он, старый. Глухой совсем, без аппарата никак, а радио ему подавай. Все равно ничего не слышит. А мне этот бубнеж... надо выключить. Нет. Ну как же можно. Он же просил, чтобы всю ночь. А, пускай, не привыкать мне.
По радио передают спокойную релаксирующую музыку. Старуха ворочается, не засыпает. Старик лежит с открытыми глазами. Слушает музыку или думает о чем-то.
После
2
– Смотри, что потащил. Кто? Этот в кепке.
– Это не кепка, бейсболка. Отец, понимаешь, не кепка, бейс-бол-ка.
– Нет, ну что им стоит дать нам радио. Наше радио. Тут такого нет.
– Отец, никакого нет, бери и не вопи. Вот тебе Доширак, вот Ролтон, вот хлеб, вот колбаса, с хвостиком.
– Ой, миленькие, нельзя ему колбасу. У него ж поджелулчная. А кто этот в ке.. без водки?Ой, бес…бес попутал. Бейсболке? Кто он?
А Ролтон – это что? Это вкусно? А то нам нельзя. У меня диабет, а глюкометр остался дома. Ой, дома, что я говорю… А сосед наш, сосед, деток двое, я думала, какой гад, какой гад, мотоцикл у него шумный, под окнами ставил, а у нас первый этаж, я думала, гад какой. Сынок, я не верующая, меня крестили, а потом мама крестик прятала, забудь, говорит, все правильно, бога нет, есть партия, она заместо всего, а бог только бог, в меня соседка плевалась, прямо в галстук, а я гордая ходила. Соседка потом исчезла, я горевала, ну на кой мне теперь, перед кем гордится, кому кричать, что бога нет, может, ты поставишь свечку, ну чтобы ему там лучше лежалось?
– Смотри, вот козел, в кепке догнать бы, одеяло несет.
– В бейсболке. Пусть.
– Да ты смотри, они ж новые совсем, в упаковках.
– Сынок, одеяла? Зачем, нам бы радио, под него засыпать привычно, радио.
– Мать, радио унес вот этот товарищ. В …кепке. Радио маленькое, его толкнуть знаешь, за сколько можно. А это магнитола. Она в Москве, к примеру, по четыреста рублей продается, это если оптом и со скидкой. Вот оттуда и привозят хренотень. Вот вам ваша магнитола, тут радио, смотри, смотри, мать, вот здесь крутить, магнитола ничем не хуже, только тяжелая. Но вы потихонечку. Вы ж привычные. Вы нам новый мир строили, закаленные, небось, ничего не боитесь.
После
3
Приемная. Два человека. Глава администрации города и журналист. Журналист молод и нахален. Загорелый, в белых брюках, волосы умаслены бальзамом для волос. С.А., наоборот, в костюме, галстук съехал, костюм, кажется, будто мал, одна штанина
(кажется, левая) испачкана в краске.
Сергей Алексеевич. Итак, я вас слушаю. У меня только две минуты. Сами понимаете, уж извините.
Журналист. Да, да, понимаю, столько работы. Я сам с утра с мокрыми ногами.
Сергей Алексеевич. Да, еще простуды. Мигрень вот, давление от всего вот этого, я нервничал, наверное, больше всех. Им хорошо, им нанесли гуманитарной помощи. А мне сиди тут и всех успокаивай. А меня кто? Ну, кто скажет, что Сергей Алексеевич – что? А что Сергей Алексеевич? А вы не это пишите, а о проблемах. Как мы с ними боремся.
Журналист (включает диктофон). Да, так как, вам удалось урегулировать проблему, возникшую в вашем крае?
С. А. Да… можно сказать, ситуация под контролем. Да, ситуация взята под четкий контроль. Гуманитарная помощь предоставляется четко и в срок. Нам выделили деньги из области, каждый пострадавший получит жилье. Со временем. Да, со временем получит жилье. Ему надо будет только обратиться в определенные пункты. Написать положенные бумаги, при себе иметь паспорт и ждать.
Журналист. А если нет паспорта, ну, если все документы пострадали?
С.А. Вопрос хороший. Ну, тогда тоже ждать. Восстановления документов, подтверждения соседей, родственников. И все будет (начинает ходить по кабинету), все будет.
( останавливается). И вообще, да что же это такое? Да, горе, да трагедия, но элементарные меры безопасности тоже надо соблюдать! Что это за ерунда? Всегда ложась спать, кладите под подушку мешочек. Нет – купите, сшейте сами, Такой вот непромокаемый. И туда все документы, ну что там у вас дорогое. И спите себе спокойно. Нет, ну что за народ такой.
Журналист. А вы, вы так делаете?
С.А. Я вообще сплю чутко. Если надо, то конечно. Да, есть все у меня. Да. Нет, ну что, а потом еще им, нет, ну, (журналисту) да не записывайте вы тут все подряд. Идемте со мной. Я вашу газету уважаю, хорошая газета, хорошая. Дерьмом брезгует. Я телевидение не очень. Они как хотят, так у них и выйдет, а ты, я вижу, парень ничего. Фуфло писать не будешь. Дружить надо, дружить. Дружба во всем, она и спасает. Пойдем со мной. Поедем. Тут близко. Фотограф с тобой? Я могу своего дать. У нас потом возьмешь, самое лучшее фото тебе, газете твоей. Пойдем, такое событие. Квартиру будем вручать. Одному умнику. Герой типа. Не, он вправду герой. Но я вот думаю – дети есть, о них и думай. У тебя есть дети? Ну, ты еще молод. А того двое были. Он что, о них думал, когда лез, о чем? Да, там вообще хаос был, я сам поначалу испугался. Там как было, только не пиши, не пиши, вот сейчас придем, вот и напишешь. Позвонили, сказали, потихонечку, паники не создавать. А что да как, откуда мне знать. И что – кто паники не создавал, смотри, парень, страдают одни паникеры, вот оттуда это все. Главное, четкость. Во всем. Вот объявили, что квартиру даем, значит даем. Одному. Пока. Но ведь лиха начало. Дом какой, а жил в каком? Да за такое утонуть не жалко. Шутка, не пиши. Мы ведь как, только на юморе. Только так выживаем. Только юмор нас и спасает. Вот вы в своей Москве…
Журналист: Да я же не из Москвы, наша газета.
С.А (Машет рукой). Да ладно, все равно, одно и то же, здесь, везде. А этому – хорошая квартира, вон, лампочка вкручена, обои есть, плиту наверняка поставили. Факт, что поставили. Вот у тебя есть своя квартира? То-то. И у меня в твои годы тоже не было. А что было? Да две руки. Вот ими все и добился. Только так, а то тут на несчастье и жилье менять. Не хорошо, могли бы в общей очереди, вот, как все. (Начинает распаляться) Да мало ли, сколько их было, героев-то? Вот они, герои, погляди (машет в сторону людей, уносящих что-то в узлах). Это знаешь кто?
Журналист: Пострадавшие.
С. А. Пострадавшие, как же. Это я пострадавший, я. Меня за горло. Меня и сместить могут. Меня, понимаешь, не кого-нибудь, а только меня. А им что. Им и ничего не будет. За руку не поймают. А меня вот, такой вот, допустил, не заметил, погибших сосчитать не может. Да, не могу. Да потому что тут такая волокита, их распознай, потом не все регистрированы. Потом, вот кому тут больше, кому нужнее, ну ты скажи?
Журналист. Как обычно, детям, старикам…
С.А. Да и когда было? Ты вообще, откуда, твоя планета какая, в смысле? Да мужики вперед всех побегут. Вон, лодка, ну, в общем, судно тонуло, так и доказали, что мужики вперед. Потому как быстрее бегают, быстрее жилеты оденут спасательные.
Журналист. Да, вы знаете, я тоже об этом писал. Моя статья…
С.А. Да насрать мне на твою статью, ту и следующие.
Журналист. Правильнее было сказать "эту". Вот у других…
С.А. А никто не знает, как правильнее. Пшел вон, журналюга.
Журналист уходит
С.А. (поет, поливает цветы на подоконнике). Журналюга, журналек, потерял он кошелек. Кажется, кто-то другой потерял, не суть. Журналюша – хрюша. Хрю. Не представляю, если б с моей Ларкой, сказали мне, нет ее больше, дорогой ты наш, а вот тебе ключики. На восемьдесят квадратов. Да разве так можно? Живой человек на восемьдесят квадратов, живой человек на восемьдесят квадратов…живой. Нда, и только на восемьдесят. А если на сто пятьдесят? И где? И если дом, да не здесь? (спохватывается), ох, ты, Господи. Не то. Как можно. Не то, все не то…
Вода из горшков льется на пол. Сначала тонкой струйкой, потом все больше, больше…
После
4
Оператор и Журналист у дома. Дом новый. Вокруг кирпичи, проволока, бетономешалка. Журналист брезгливо очищает брюки. Брюки испорчены. Двери у подъезда нет, вместо нее полиэтиленовая пленка. Журналист становится на крыльцо перед пленкой.
Журналист. Меня видно? Серег, может галстук снять? А то неловко как-то. Что я тут как верблюд в галстуке.
Оператор. В каком смысле?
Журналист: Ну, анекдот такой, там галстуки, пустыня. В магазине в одном только в галстуках пускали. Блин, не помню.
Оператор. Сними, он бликует, давай.
Журналист. С другой стороны, это мой дебют, так сказать.
Оператор. Да просто некого было. У одной ветрянка, в сорок лет ветрянка, ягуаром валяется. Тебе просто повезло.
Журналист. Тебе тоже, что ты пока здесь, у камеры. ПОКА. Понимаешь? Все насколько непредсказуемо. Сегодня ты есть, завтра тебя – фью, и смыло, сечешь? А дом-то тот? (разворачивает бумагу, сверяет) Зря я с администрацией поцапался.
Оператор. Зря.
Журналист. Да плевать. Он ссориться с нами побоится. Я же не …
Оператор (перебивая): Все, идут.
Журналист. Все, готов (срывает галстук)
Идет С.А. с ним журналисты.
Мимо проходит мужчина с тачкой, на тачке коробки с гуманитарной помощью. За ним идет женщина, держит под мышкой по коробке с мобильным телефоном. Идут, пригнувшись, стараются побыстрее скрыться.
С.А. (подходя). Итак. Начинаем, сегодня мы вручаем ключи, так, откуда пленка, зачем она? Давайте у угла дома стану, ты не крупным планом, ты дом в целом снимай, так-то он достроен? Ну, начнем (подбрасывает на ладони ключи). Да, а где сами-то новоселы?
Оператор. Я их уже снял, они на лестнице стоят. Ждут.
С.А. Ну, тогда ладно, начинаем. Итак, сегодня мы вручаем ключи…
Мимо проходит мужик, несет две коробки, одну над другой.
Крик: мародер, мародер! - Да какой я вам мародер, я получил, на пункте получил, жена ждет! И мама, он же совсем старушка. И сестра еще, Аленка. Отец вот не сдюжил, вы что, ребята?
Или это женщина.
Крик: Да это ж Аленка, отпустите, она наша.
После
5
Журналист (оператору). В общем, тут все просто. Пожилая пара. Сами выйти не смогли. Сосед. Отец двух малолетних детей, спасал весь подъезд. Ну, тут всего восемь квартир, но дело не в этом. Короче, на старике он и прокололся. Его вытолкнул, а самого смыло, силы надо всегда рассчитывать. От городской администрации семье погибшего дают то ли двух, то ли трех, ну, в общем, квартиру в новом доме. Они сейчас в детском саду. Они все в детском саду. А старик-то все равно помер. Старуха в реанимации. Так что все зря, как обычно.
Оператор (не слушая): Как бы сделать? Так, родственников в кадр по одному. Нет, лучше не так. Мы сначала снимем речь перед дверью, потом крупным планом, как эта дверь открывается, потом… (обращается к жене героя) Вы котенка приготовили?
Жена героя: Какого котенка? Унас теперь нет, кошка была. Да, точно, должны были появиться котята. Как раз со дня на день. Да.
Юля: Мама, хватит с ними.
С.А. А мальчику мы поставим игрушки, ящик игрушек. Вот, тут конструктор "Лего", еще всякая хрень (оператору) снимешь?
Оператор. Да не вопрос.
Журналист. "Лего" сейчас уже не актуально.
С.А: Ну, роботы там какие, вот тут, внизу, сейчас принесут. Короче, эти коробки вот в центр комнаты ставим. Ребенка запускаем.
Журналист: Вместо котенка.
С.А. А? Ну, да. Так, а котенка бы надо. (Жене) Может, у соседей каких спросите? Вы с соседями знакомы? Или у старых соседей? Ну, были же у вас соседи? Так, ну вы с кем-то здесь еще общаетесь? Ну не ловить же нам кошек по улицам. Знал бы, из дома притащил.
Оператор: А у вас кот или кошка?
С.А: Да нет никого, нет, ну что за город. Это я уже так. Хоть сам на четвереньках.
Журналист: Это мысль.
С.А: С другой стороны, не мне здесь жить (жене героя). Так, уважаемая, я вам тогда уже в прихожей ключи вручать буду. Вот они (показывает). Э, нет, потому разберетесь. Все равно, ваша квартира еще не готова. Уважаемая, э, как вас, Юлия Викторовна (читает по бумажке), ваша квартира точно такая же, ну, только тут три, а там две комнаты. Квартира в этом же доме, только не достроили еще. Вам туда ну…. через месяц можете въехать. А снимем вас сейчас. Эфир, сами понимать должны и все такое.
Жена стоит.
С.А: Да будет, будет вам квартира. Во все газеты написали. Сами понимать должны, еще бы на дали, вы тут такое устроили б. Да знаю я вас, может все это специально подстроено.
Жена молчит. Оператор с журналистом переглядываются. Приносят несколько коробок. Открывают дверь. Пустая большая комната. В центре на пол кладут стопкой коробки.
С.А. Теперь ребенка. Да не девочку, мальчика. Вот. Вот, сколько тебе лет? Нет, вот дядя журналист у тебя спросит, ты ему и скажешь (оператору) а ты не зевай!
Журналист: Сколько тебе лет?
Мальчик молчит, прячется за свою маму.
Журналист. Не бойся, сколько? Пять? Шесть?
Мальчик. Пять.
С.А: Отлично, теперь пусть ребенок скажет, так, пусть он скажет, какая прекрасная квартира. Так, нет, пусть про игрушки. Скажи вот тому дяде, что ты …ммм... что ты просто в восторге от игрушек. Там, кажется, тамагочи.
Журналист: Тамагочи устарел, откуда вы такие названия используете, сейчас знаете, что…
Оператор: Так мы начнем? Время!
С.А. (журналисту) Я сам все, хорошо, хоть не прямой эфир (оператору). Так, окно, вид, вид снимай. Игрушки эти. Да некогда разбираться, что это.
Мальчик подходит к С.А.
С.А: Ты слишком рано. Или нет, очень хорошо, может ключи тебе? Точно, ключи получает ребенок. Отлично! Мне нравится (журналисту). А потом ты у меня интервью возьмешь.
С.А. Ну, что, мальчик, ты доволен?
Мальчик. Иди на …
С.А: Что? Не расслышал? (оператору) да не снимайте, не понятно, что тут.
Слышны крики мальчика " На! На!" и возгласы С.А. "Да возьмите у него ключи, хоть кто-то! Перестаньте снимать, перестаньте.!"
Мальчик не может остановиться, раскидывает коробки. Оператор снимает. Жена героя стоит у стены. Юля держит ее за руку. Журналист хохочет. С.А. пытается остановить оператора.
С.А. Да, действительно, перестань ты снимать! ( Пытается разбить камеру).
Мальчик кричит. С.А кричит.
МАЛЬЧИК кричит. Мальчик кричит. Мальчик кричит.
После
6
Юля отрывается от стены и от матери. Подходит к коробкам с игрушками. Толкает коробки ногой. Выходит из квартиры. На подоконнике стопка книг и газет. Дом новый, не жилой, но кто-то уже оставил это тут, очевидно, не донесли мусор. Юля начинает читать: "Витрины были разбиты, все улицы были как хрустальные, потому что под ногами скрипело, кажется, будто идешь по хрустальной крошке. Впрочем, так все и было, хрустальная ночь, хрустальная дорога…".
Юля тянется за другой книгой. Читает наугад страницу. "Все стояли и смотрели, но никто не решался. Пока не раздался какой-то свист со стороны переулка, противный пронзительный свист, и все не сговариваясь, бросились к магазину. Выносилось все подряд: утюги, керосиновые лампы, картонные коробки, пустые, их тоже несли те, кому ничего не досталось, потому что они хотели унести хоть что-то. Им казалось, если за что-то ухватиться, если ухватиться за что-то, то тогда не все потеряно, они со всеми, а значит, они есть….".
Юля хватает журнал, который лежал под газетами, газеты падают на пол. Все статьи в газетах о волонтерах и поступлении гуманитарной помощи, а еще, как дружно помогает администрация жителям. Юля переворачивает страницы журнала: "Утром был вывешен приказ: у кого, что найдут из вынесенного – расстрел. Один старик думал, что хитрый, замешкался, ему выстрелили прямо в ухо, дочь его подхватила коробку и понесла сдавать обратно… Потянулись вереницы истощенных теней, несли то, что вчера было лихо взято. Сдавали так же тихо, как и брали…"
Юля кладет журнал на пол. Подхватывает коробку с игрушками, выносит из квартиры, идет на улицу. Впереди надпись: "Пункт раздачи гуманитарной помощи", девочка идет, все смотрят на нее, коробка большая, кажется, что больше самой девочки, а девочка маленькая… Она идет мимо надписи, идет дальше. Из низко летящего самолета начинают падать коробки, очевидно, с гуманитарной помощью. Коробки тут же подхватываются безликими людьми в бейсболках. Но девочка все равно идет, а коробки продолжают падать, их все равно больше, больше, чем бейсболок.
Действующие лица
Сергей Алексеевич (С.А.) – Глава администрации города, 58 лет
Журналист – 24 года, предположительно из Москвы. Работает то ли на телевидении, то ли в газете.
Оператор – 26 лет, друг журналиста
Старик
Старуха
Жена героя – 30 лет, соседка старика и старухи
Юля – дочь героя, 8 лет
Мальчик – сын героя, пять лет
Мародеры, сочувствующие, пострадавшие.
До
1
Квартира на первом этаже. Вечер. Двое пожилых людей готовятся ко сну. Старик и Старуха. У Старика в ухе "таблетка" слухового аппарата.
Старик. Ты выключила радио? Ну, зачем ты всегда выключаешь радио? Я всегда тебе говорю, ну зачем ты выключаешь радио? Ну, ты что, не понимаешь, что я не могу спать без радио? Так сложно запомнить? Ну, ответь, ответь: зачем ты выключила радио?
Старуха (раздраженно). А затем, что его никто не слушает. Угомонись. Алена звонила.
Старик. Нет, скажи, как это никто не слушает? Как это? Я всегда слушаю, я не буду спать, если радио не включено. Я пятьдесят лет тебе говорю, чтобы радио было включено. Мало ли что, мало ли что. Телевизор твой – штука не надежная, и не полезная, для меня не полезная, а радио…нет, ну зачем было выключать радио.
Старуха. Я говорю, Алена звонила, когда тебя не было. Ты со своим Константинычем прохлаждался, а тут Алена…
Старик. Включи же радио, радио включи, ты же знаешь, мне врач запретил смотреть телевизор. Это ты смотришь, у тебя глаза, а у меня так, просто как для красоты (смеется). Мне же никакие очки уже не помогут…ты мне купила лекарство? (спохватывается) Алена? Ой, что сказала, приедет? Доченька приедет, курочка наша приедет, да? Ну что молчишь, я же знаю, приедет.
Старуха. Дождешься, как же.
Старик. Ну, как обычно, как обычно, все тебе не нравится. А я дождусь. Я вот дождусь. Аленка наша такая, раз позвонила, значит все равно приедет, она же так редко звонит, в основном как выезжать ей куда. А вдруг мы проснемся, а она сюрпризом?
Старуха. Когда она сюрпризы делала? В последний раз сюрпризом был Юрка.
Старик. Юрочка, внучок…
Старуха. Внучок? Оболтус он. А ведь мы его вынянчили, чтобы Алена жизнь свою устраивала, личную. И что? Устроила? Мне пришлось на пенсию идти. А ведь еще два года могла бы ого-го.
Старик. А ты сейчас еще тоже ого-го. Да это ж внук наш, Юрка. Вот он не едет, мы ж понимаем, последний класс, а на Аленку ворчишь. Ворчуха ты, ну ворчи, ворчи. Радио только оставь. Мне без него спать никак.
Старуха (включает, наконец, радио). Далось тебе, а я не засыпаю под бубнеж этот. И еще, а вдруг плохие новости? Нешто сон перебьется?
По радио передают все что угодно, легкую музыку, передачи развлекательные, экстренного выпуска новостей никакого нет.
Старик спит, старуха ворочается, пытается уснуть.
Старуха (рассуждает). Ох, этот бубнеж. И Алена. Нет, ну она же сказала, что летом не приедет. И Юрка не сможет. Большой, ему не интересно станет. А как я старику скажу? Он ранимый. Хоть и из ума выжил. Глухой совсем и слепой, с катарактой не шутят. Ссоримся мы с ним, вот в молодости не ссорились, а как Юрочка родился, Аленка нам его оставила, так сразу начались споры. То не так, это вообще не делай, испортишь. Юрка только-только родился, а мы поссорились. Так он по одной стороне ходил, я по другой. Из-за Аленки не ссорились, а внук – нате вам. И я же первая к нему. А чего ссорились? Вряд ли что-то серьезное. Смешной он, старый. Глухой совсем, без аппарата никак, а радио ему подавай. Все равно ничего не слышит. А мне этот бубнеж... надо выключить. Нет. Ну как же можно. Он же просил, чтобы всю ночь. А, пускай, не привыкать мне.
По радио передают спокойную релаксирующую музыку. Старуха ворочается, не засыпает. Старик лежит с открытыми глазами. Слушает музыку или думает о чем-то.
После
2
– Смотри, что потащил. Кто? Этот в кепке.
– Это не кепка, бейсболка. Отец, понимаешь, не кепка, бейс-бол-ка.
– Нет, ну что им стоит дать нам радио. Наше радио. Тут такого нет.
– Отец, никакого нет, бери и не вопи. Вот тебе Доширак, вот Ролтон, вот хлеб, вот колбаса, с хвостиком.
– Ой, миленькие, нельзя ему колбасу. У него ж поджелулчная. А кто этот в ке.. без водки?Ой, бес…бес попутал. Бейсболке? Кто он?
А Ролтон – это что? Это вкусно? А то нам нельзя. У меня диабет, а глюкометр остался дома. Ой, дома, что я говорю… А сосед наш, сосед, деток двое, я думала, какой гад, какой гад, мотоцикл у него шумный, под окнами ставил, а у нас первый этаж, я думала, гад какой. Сынок, я не верующая, меня крестили, а потом мама крестик прятала, забудь, говорит, все правильно, бога нет, есть партия, она заместо всего, а бог только бог, в меня соседка плевалась, прямо в галстук, а я гордая ходила. Соседка потом исчезла, я горевала, ну на кой мне теперь, перед кем гордится, кому кричать, что бога нет, может, ты поставишь свечку, ну чтобы ему там лучше лежалось?
– Смотри, вот козел, в кепке догнать бы, одеяло несет.
– В бейсболке. Пусть.
– Да ты смотри, они ж новые совсем, в упаковках.
– Сынок, одеяла? Зачем, нам бы радио, под него засыпать привычно, радио.
– Мать, радио унес вот этот товарищ. В …кепке. Радио маленькое, его толкнуть знаешь, за сколько можно. А это магнитола. Она в Москве, к примеру, по четыреста рублей продается, это если оптом и со скидкой. Вот оттуда и привозят хренотень. Вот вам ваша магнитола, тут радио, смотри, смотри, мать, вот здесь крутить, магнитола ничем не хуже, только тяжелая. Но вы потихонечку. Вы ж привычные. Вы нам новый мир строили, закаленные, небось, ничего не боитесь.
После
3
Приемная. Два человека. Глава администрации города и журналист. Журналист молод и нахален. Загорелый, в белых брюках, волосы умаслены бальзамом для волос. С.А., наоборот, в костюме, галстук съехал, костюм, кажется, будто мал, одна штанина
(кажется, левая) испачкана в краске.
Сергей Алексеевич. Итак, я вас слушаю. У меня только две минуты. Сами понимаете, уж извините.
Журналист. Да, да, понимаю, столько работы. Я сам с утра с мокрыми ногами.
Сергей Алексеевич. Да, еще простуды. Мигрень вот, давление от всего вот этого, я нервничал, наверное, больше всех. Им хорошо, им нанесли гуманитарной помощи. А мне сиди тут и всех успокаивай. А меня кто? Ну, кто скажет, что Сергей Алексеевич – что? А что Сергей Алексеевич? А вы не это пишите, а о проблемах. Как мы с ними боремся.
Журналист (включает диктофон). Да, так как, вам удалось урегулировать проблему, возникшую в вашем крае?
С. А. Да… можно сказать, ситуация под контролем. Да, ситуация взята под четкий контроль. Гуманитарная помощь предоставляется четко и в срок. Нам выделили деньги из области, каждый пострадавший получит жилье. Со временем. Да, со временем получит жилье. Ему надо будет только обратиться в определенные пункты. Написать положенные бумаги, при себе иметь паспорт и ждать.
Журналист. А если нет паспорта, ну, если все документы пострадали?
С.А. Вопрос хороший. Ну, тогда тоже ждать. Восстановления документов, подтверждения соседей, родственников. И все будет (начинает ходить по кабинету), все будет.
( останавливается). И вообще, да что же это такое? Да, горе, да трагедия, но элементарные меры безопасности тоже надо соблюдать! Что это за ерунда? Всегда ложась спать, кладите под подушку мешочек. Нет – купите, сшейте сами, Такой вот непромокаемый. И туда все документы, ну что там у вас дорогое. И спите себе спокойно. Нет, ну что за народ такой.
Журналист. А вы, вы так делаете?
С.А. Я вообще сплю чутко. Если надо, то конечно. Да, есть все у меня. Да. Нет, ну что, а потом еще им, нет, ну, (журналисту) да не записывайте вы тут все подряд. Идемте со мной. Я вашу газету уважаю, хорошая газета, хорошая. Дерьмом брезгует. Я телевидение не очень. Они как хотят, так у них и выйдет, а ты, я вижу, парень ничего. Фуфло писать не будешь. Дружить надо, дружить. Дружба во всем, она и спасает. Пойдем со мной. Поедем. Тут близко. Фотограф с тобой? Я могу своего дать. У нас потом возьмешь, самое лучшее фото тебе, газете твоей. Пойдем, такое событие. Квартиру будем вручать. Одному умнику. Герой типа. Не, он вправду герой. Но я вот думаю – дети есть, о них и думай. У тебя есть дети? Ну, ты еще молод. А того двое были. Он что, о них думал, когда лез, о чем? Да, там вообще хаос был, я сам поначалу испугался. Там как было, только не пиши, не пиши, вот сейчас придем, вот и напишешь. Позвонили, сказали, потихонечку, паники не создавать. А что да как, откуда мне знать. И что – кто паники не создавал, смотри, парень, страдают одни паникеры, вот оттуда это все. Главное, четкость. Во всем. Вот объявили, что квартиру даем, значит даем. Одному. Пока. Но ведь лиха начало. Дом какой, а жил в каком? Да за такое утонуть не жалко. Шутка, не пиши. Мы ведь как, только на юморе. Только так выживаем. Только юмор нас и спасает. Вот вы в своей Москве…
Журналист: Да я же не из Москвы, наша газета.
С.А (Машет рукой). Да ладно, все равно, одно и то же, здесь, везде. А этому – хорошая квартира, вон, лампочка вкручена, обои есть, плиту наверняка поставили. Факт, что поставили. Вот у тебя есть своя квартира? То-то. И у меня в твои годы тоже не было. А что было? Да две руки. Вот ими все и добился. Только так, а то тут на несчастье и жилье менять. Не хорошо, могли бы в общей очереди, вот, как все. (Начинает распаляться) Да мало ли, сколько их было, героев-то? Вот они, герои, погляди (машет в сторону людей, уносящих что-то в узлах). Это знаешь кто?
Журналист: Пострадавшие.
С. А. Пострадавшие, как же. Это я пострадавший, я. Меня за горло. Меня и сместить могут. Меня, понимаешь, не кого-нибудь, а только меня. А им что. Им и ничего не будет. За руку не поймают. А меня вот, такой вот, допустил, не заметил, погибших сосчитать не может. Да, не могу. Да потому что тут такая волокита, их распознай, потом не все регистрированы. Потом, вот кому тут больше, кому нужнее, ну ты скажи?
Журналист. Как обычно, детям, старикам…
С.А. Да и когда было? Ты вообще, откуда, твоя планета какая, в смысле? Да мужики вперед всех побегут. Вон, лодка, ну, в общем, судно тонуло, так и доказали, что мужики вперед. Потому как быстрее бегают, быстрее жилеты оденут спасательные.
Журналист. Да, вы знаете, я тоже об этом писал. Моя статья…
С.А. Да насрать мне на твою статью, ту и следующие.
Журналист. Правильнее было сказать "эту". Вот у других…
С.А. А никто не знает, как правильнее. Пшел вон, журналюга.
Журналист уходит
С.А. (поет, поливает цветы на подоконнике). Журналюга, журналек, потерял он кошелек. Кажется, кто-то другой потерял, не суть. Журналюша – хрюша. Хрю. Не представляю, если б с моей Ларкой, сказали мне, нет ее больше, дорогой ты наш, а вот тебе ключики. На восемьдесят квадратов. Да разве так можно? Живой человек на восемьдесят квадратов, живой человек на восемьдесят квадратов…живой. Нда, и только на восемьдесят. А если на сто пятьдесят? И где? И если дом, да не здесь? (спохватывается), ох, ты, Господи. Не то. Как можно. Не то, все не то…
Вода из горшков льется на пол. Сначала тонкой струйкой, потом все больше, больше…
После
4
Оператор и Журналист у дома. Дом новый. Вокруг кирпичи, проволока, бетономешалка. Журналист брезгливо очищает брюки. Брюки испорчены. Двери у подъезда нет, вместо нее полиэтиленовая пленка. Журналист становится на крыльцо перед пленкой.
Журналист. Меня видно? Серег, может галстук снять? А то неловко как-то. Что я тут как верблюд в галстуке.
Оператор. В каком смысле?
Журналист: Ну, анекдот такой, там галстуки, пустыня. В магазине в одном только в галстуках пускали. Блин, не помню.
Оператор. Сними, он бликует, давай.
Журналист. С другой стороны, это мой дебют, так сказать.
Оператор. Да просто некого было. У одной ветрянка, в сорок лет ветрянка, ягуаром валяется. Тебе просто повезло.
Журналист. Тебе тоже, что ты пока здесь, у камеры. ПОКА. Понимаешь? Все насколько непредсказуемо. Сегодня ты есть, завтра тебя – фью, и смыло, сечешь? А дом-то тот? (разворачивает бумагу, сверяет) Зря я с администрацией поцапался.
Оператор. Зря.
Журналист. Да плевать. Он ссориться с нами побоится. Я же не …
Оператор (перебивая): Все, идут.
Журналист. Все, готов (срывает галстук)
Идет С.А. с ним журналисты.
Мимо проходит мужчина с тачкой, на тачке коробки с гуманитарной помощью. За ним идет женщина, держит под мышкой по коробке с мобильным телефоном. Идут, пригнувшись, стараются побыстрее скрыться.
С.А. (подходя). Итак. Начинаем, сегодня мы вручаем ключи, так, откуда пленка, зачем она? Давайте у угла дома стану, ты не крупным планом, ты дом в целом снимай, так-то он достроен? Ну, начнем (подбрасывает на ладони ключи). Да, а где сами-то новоселы?
Оператор. Я их уже снял, они на лестнице стоят. Ждут.
С.А. Ну, тогда ладно, начинаем. Итак, сегодня мы вручаем ключи…
Мимо проходит мужик, несет две коробки, одну над другой.
Крик: мародер, мародер! - Да какой я вам мародер, я получил, на пункте получил, жена ждет! И мама, он же совсем старушка. И сестра еще, Аленка. Отец вот не сдюжил, вы что, ребята?
Или это женщина.
Крик: Да это ж Аленка, отпустите, она наша.
После
5
Журналист (оператору). В общем, тут все просто. Пожилая пара. Сами выйти не смогли. Сосед. Отец двух малолетних детей, спасал весь подъезд. Ну, тут всего восемь квартир, но дело не в этом. Короче, на старике он и прокололся. Его вытолкнул, а самого смыло, силы надо всегда рассчитывать. От городской администрации семье погибшего дают то ли двух, то ли трех, ну, в общем, квартиру в новом доме. Они сейчас в детском саду. Они все в детском саду. А старик-то все равно помер. Старуха в реанимации. Так что все зря, как обычно.
Оператор (не слушая): Как бы сделать? Так, родственников в кадр по одному. Нет, лучше не так. Мы сначала снимем речь перед дверью, потом крупным планом, как эта дверь открывается, потом… (обращается к жене героя) Вы котенка приготовили?
Жена героя: Какого котенка? Унас теперь нет, кошка была. Да, точно, должны были появиться котята. Как раз со дня на день. Да.
Юля: Мама, хватит с ними.
С.А. А мальчику мы поставим игрушки, ящик игрушек. Вот, тут конструктор "Лего", еще всякая хрень (оператору) снимешь?
Оператор. Да не вопрос.
Журналист. "Лего" сейчас уже не актуально.
С.А: Ну, роботы там какие, вот тут, внизу, сейчас принесут. Короче, эти коробки вот в центр комнаты ставим. Ребенка запускаем.
Журналист: Вместо котенка.
С.А. А? Ну, да. Так, а котенка бы надо. (Жене) Может, у соседей каких спросите? Вы с соседями знакомы? Или у старых соседей? Ну, были же у вас соседи? Так, ну вы с кем-то здесь еще общаетесь? Ну не ловить же нам кошек по улицам. Знал бы, из дома притащил.
Оператор: А у вас кот или кошка?
С.А: Да нет никого, нет, ну что за город. Это я уже так. Хоть сам на четвереньках.
Журналист: Это мысль.
С.А: С другой стороны, не мне здесь жить (жене героя). Так, уважаемая, я вам тогда уже в прихожей ключи вручать буду. Вот они (показывает). Э, нет, потому разберетесь. Все равно, ваша квартира еще не готова. Уважаемая, э, как вас, Юлия Викторовна (читает по бумажке), ваша квартира точно такая же, ну, только тут три, а там две комнаты. Квартира в этом же доме, только не достроили еще. Вам туда ну…. через месяц можете въехать. А снимем вас сейчас. Эфир, сами понимать должны и все такое.
Жена стоит.
С.А: Да будет, будет вам квартира. Во все газеты написали. Сами понимать должны, еще бы на дали, вы тут такое устроили б. Да знаю я вас, может все это специально подстроено.
Жена молчит. Оператор с журналистом переглядываются. Приносят несколько коробок. Открывают дверь. Пустая большая комната. В центре на пол кладут стопкой коробки.
С.А. Теперь ребенка. Да не девочку, мальчика. Вот. Вот, сколько тебе лет? Нет, вот дядя журналист у тебя спросит, ты ему и скажешь (оператору) а ты не зевай!
Журналист: Сколько тебе лет?
Мальчик молчит, прячется за свою маму.
Журналист. Не бойся, сколько? Пять? Шесть?
Мальчик. Пять.
С.А: Отлично, теперь пусть ребенок скажет, так, пусть он скажет, какая прекрасная квартира. Так, нет, пусть про игрушки. Скажи вот тому дяде, что ты …ммм... что ты просто в восторге от игрушек. Там, кажется, тамагочи.
Журналист: Тамагочи устарел, откуда вы такие названия используете, сейчас знаете, что…
Оператор: Так мы начнем? Время!
С.А. (журналисту) Я сам все, хорошо, хоть не прямой эфир (оператору). Так, окно, вид, вид снимай. Игрушки эти. Да некогда разбираться, что это.
Мальчик подходит к С.А.
С.А: Ты слишком рано. Или нет, очень хорошо, может ключи тебе? Точно, ключи получает ребенок. Отлично! Мне нравится (журналисту). А потом ты у меня интервью возьмешь.
С.А. Ну, что, мальчик, ты доволен?
Мальчик. Иди на …
С.А: Что? Не расслышал? (оператору) да не снимайте, не понятно, что тут.
Слышны крики мальчика " На! На!" и возгласы С.А. "Да возьмите у него ключи, хоть кто-то! Перестаньте снимать, перестаньте.!"
Мальчик не может остановиться, раскидывает коробки. Оператор снимает. Жена героя стоит у стены. Юля держит ее за руку. Журналист хохочет. С.А. пытается остановить оператора.
С.А. Да, действительно, перестань ты снимать! ( Пытается разбить камеру).
Мальчик кричит. С.А кричит.
МАЛЬЧИК кричит. Мальчик кричит. Мальчик кричит.
После
6
Юля отрывается от стены и от матери. Подходит к коробкам с игрушками. Толкает коробки ногой. Выходит из квартиры. На подоконнике стопка книг и газет. Дом новый, не жилой, но кто-то уже оставил это тут, очевидно, не донесли мусор. Юля начинает читать: "Витрины были разбиты, все улицы были как хрустальные, потому что под ногами скрипело, кажется, будто идешь по хрустальной крошке. Впрочем, так все и было, хрустальная ночь, хрустальная дорога…".
Юля тянется за другой книгой. Читает наугад страницу. "Все стояли и смотрели, но никто не решался. Пока не раздался какой-то свист со стороны переулка, противный пронзительный свист, и все не сговариваясь, бросились к магазину. Выносилось все подряд: утюги, керосиновые лампы, картонные коробки, пустые, их тоже несли те, кому ничего не досталось, потому что они хотели унести хоть что-то. Им казалось, если за что-то ухватиться, если ухватиться за что-то, то тогда не все потеряно, они со всеми, а значит, они есть….".
Юля хватает журнал, который лежал под газетами, газеты падают на пол. Все статьи в газетах о волонтерах и поступлении гуманитарной помощи, а еще, как дружно помогает администрация жителям. Юля переворачивает страницы журнала: "Утром был вывешен приказ: у кого, что найдут из вынесенного – расстрел. Один старик думал, что хитрый, замешкался, ему выстрелили прямо в ухо, дочь его подхватила коробку и понесла сдавать обратно… Потянулись вереницы истощенных теней, несли то, что вчера было лихо взято. Сдавали так же тихо, как и брали…"
Юля кладет журнал на пол. Подхватывает коробку с игрушками, выносит из квартиры, идет на улицу. Впереди надпись: "Пункт раздачи гуманитарной помощи", девочка идет, все смотрят на нее, коробка большая, кажется, что больше самой девочки, а девочка маленькая… Она идет мимо надписи, идет дальше. Из низко летящего самолета начинают падать коробки, очевидно, с гуманитарной помощью. Коробки тут же подхватываются безликими людьми в бейсболках. Но девочка все равно идет, а коробки продолжают падать, их все равно больше, больше, чем бейсболок.