Самое полное на сегодняшний день собрание произведений легендарного поэта питерского андеграунда Роальда Мандельштама (1932 — 1961) составлено его наследницей Е.Д. Томиной-Мандельштам и петербургским литературоведом Борисом Рогинским. Воздушный (таким он казался друзьям) и болезненный (открытая форма туберкулеза) юноша общался, в основном, с художниками так называемого "Арефьевского круга" (Александр Арефьев, Владимир Шагин, Рихард Васми, Валентин Громов, Шолом Шварц, Родион Гудзенко). Роальд почти не общался с поэтами-сверстниками. Один из последних истинных романтиков, он был, по выражению Данилы Давыдова, автора послесловия к этой книге, "агентом влияния" Серебряного века в веке Бронзовом". Его знаменитый "Алый трамвай" — своеобразный мостик от "трамвая" из программного стихотворения Гумилева к вечно пьяному трамваю из стихов Владимира Кучерявкина и прочим видам общественно-поэтического "крези-транспорта" в произведениях пиитов наших дней. Виктор Кривулин признавался: "Роальда Мандельштама я просто не застал. Стихи его показались мне несколько архаичными. Сейчас-то я понимаю, что для середины 1950-х годов его поэзия — явление совершенно фантастическое". Думается, открытие Р. Мандельштама, впервые изданного в полном объеме, наряду с грядущей большой книгой Леонида Аронзона, — одно из последних значительных открытий XXI века в поэзии века ХХ-го.

Александр Скидан, безусловно, яркий представитель современной санкт-петербургской поэзии.
Его метафоры и сравнения неожиданны (и пузырилась кровь/ как паспорт заграничный), в тексты вкраплена (не всегда, на мой взгляд, уместно) английская и обсценная лексика, силлабо-тонические тексты стремительно переходят в версе, а верлибры в удетероны. Поэт, конечно, обладает даром и мастеровит. И все-таки многие его экзерсисы я принципиально не могу принять. Например.
так родина глаголет и смердит
глаголет и смердит.
Даже если смердит, все равно не смердит. Потому что Родина.

Сергей Кромин печатался в журналах "Крещатик", "Черновик", во многих других изданиях. Но все равно этот поэт явно недооценен. У него есть главное: понимание того, что поэзия — не гладко зарифмованные и синтаксически четко выстроенные строчки, а иная, отличная от правильной речи система.
Каждое слово в поэтике Кромина имеет значение и самоценно.
Он в чем-то перекликается с Елизаветой Кулиевой и Александром Федуловым.
Практически каждая строчка из его версе — готовый удетерон.
— Здесь нет никого, кроме травы, — пишет поэт Кромин. Он пишет о том, что мир един. Он пишет о главном.