Свидетельство о регистрации средства массовой информации Эл № ФС77-47356 выдано от 16 ноября 2011 г. Федеральной службой по надзору в сфере связи, информационных технологий и массовых коммуникаций (Роскомнадзор)

Читальный зал

национальный проект сбережения
русской литературы

Союз писателей XXI века
Издательство Евгения Степанова
«Вест-Консалтинг»

Михаил Этельзон, США
Родился в 1959 г. в Виннице. С 1977 по 1989 учился и работал в Ленинграде. Окончил Ленинградский политехнический институт и Московский институт патентной экспертизы. Печатался в многочисленных периодических изданиях в России, Канаде, Англии и США: в журналах «Арион», «Новый журнал», «Нева», «День и ночь» и др. Автор трёх поэтических книг. Живёт в Нью-Йорке.



А ты где служил...

 

А ты где служил? А ты где служил? А ты где служил?
Повторял опять, повторял опять, повторял опять...
на обрубки ног, на обрубки рук он рубли сложил...
....
а я оборачивался, оборачивался, оборачивался...
смотрел, как одной левой,
да, одной левой, потому что больше нечем,
он крутит поочередно то правое,
то левое колесо инвалидной коляски...
свой обрубок – навстречу прохожим...
и повторяет: а ты где служил...
я оборачивался, как на свое прошлое –
тоже покалеченное...

Брось, о чем ты...
нелепость, глупость,
при чем тут твое прошлое?
А ты где служил?
Что ты ему ответил?
Что ты ему можешь ответить?
Под Одессой?
На сборах два месяца? Заткнись.
Не моя страна, не моя война, не моя вина...
А вокруг Невский, солнце, праздник...

Не в рифму?
Зачем рифма, какая рифма к “инвалид без ног и руки”?
Нет такой рифмы.
Без размера?
Зачем размер, когда в нем от макушки до...
До чего?! Там были ноги...
Ты его замерь!
Человек – это звучит гордо?
Ты его видел?!
Без рифмы, без размера, без звука...
Потому что они все кончились, прекратились, исчезли,
схлопнулись в черную дыру этого обрубка на Невском...
Весь Невский, весь город на моих глазах втягивался
и исчезал в этой дыре...
И я оборачивался, оборачивался, оборачивался...
Не моя страна,
не моя война,
не моя вина...

Это спектакль! Их собирали по всей стране
и привезли сюда для сбора денег...
Это бизнес, понимаешь?
А форма, десантная? – Одели!
А погоны? – Нацепили!
А ордена? – Купили!
А ноги?
НОГИ? – Отрезали?!
Лох, они не воевали, это просто инвалиды после аварий
на фабриках, в шахтах, по пьянке...
А взгляд? – Их накачали! Напоили! Накурили!
Ты не понимаешь, как делают бизнес?!
“А ты где служил, а ты где служил, а ты где служил...”
Отвожу глаза, ухожу... И оборачиваюсь...
Нет, не понимаю...

Не моя страна,
не моя война,
не моя вина...

А если ты не прав. Если хотя бы один
из этих четырех обрубков,
кусков мяса, уже недочеловеков –
и не обрывай меня! –
ОТТУДА?

Оборачиваюсь, оборачиваюсь...

Он удаляется и должен уменьшаться в размерах,
он обязан превратиться в точку и исчезнуть...
Почему он растет, уже закрыв собой Казанский собор,
и продолжает расти...
И еще трое, которым повезло больше – у них обе руки, –
растут, заслоняя собой Адмиралтейство, Зимний
и Спас-на-Крови...
Я понимаю, уйдут, когда-то они исчезнут с Невского,
перестав мозолить глаза, напоминать...
и все станет красиво, как было, ничего лишнего...
Их забудут, и можно будет начать новую войну...
Неважно, настоящие ли они, откуда их привезли,
и кто их нарядил. Пусть стоят, пусть напоминают,
ведь пока они стоят, пока напоминают...

Эээ... парень, ну что ты, что ты?..
стареешь – сентиментален, мокрые глаза...
Ну что тебе до них?
Хочешь стать соляным столбом?
Не смотри назад... Не оборачивайся...
ты уже в Боинге, ты уже над океаном...
успокойся – коньяк, кофе, журналы...
скоро посадка...
Далеко позади Невский, инвалиды и Казанский собор,
сам так похожий на огромного инвалида
в грязно-серой защитного цвета форме,
обрубленного по пояс, протягивающего руки
к прохожим на Невском...

Не твоя страна,
не твоя война,
не твоя вина...



Эвакуация

 

Маме

 

“...я ведь не помню... сначала Баку...
эвакуация, море... бомбёжка...
много остриженных – наголо, ёжиком...
взрывы... кораблик почти на боку...
...в море бросают тифозных больных,
в панике... с криком: “за борт их, за борт их!”,
не разбирая, кто спящий – кто мёртвый...
не разбирая... а мы среди них...
...лишнее – за борт, иначе ко дну...
лишние мы – шестилетние дети,
сёстры, подружки... когда-то соседи...
тоже тифозные, в полубреду...
...бабушка в трюме накрыла тряпьём,
сверху – баулы, пакеты и сумки,
так и лежали, наверное, сутки...
мне рассказали об этом потом...
...нас не нашли, и кораблик доплыл...
там – Бухара и голодные годы...
рылись в земле, собирали отходы –
ели что было... что каждый добыл...
...в Киев уже не вернулись... зачем...
близкие в Яре, а дома – чужие...
что им докажешь – что жили?.. что живы?..
что не хватило у немцев печей?..
...лишние, как в Бухаре и Баку –
бабушка, Кларочка, Ида и Лёня...”
.............................................
Мама, не плачь... успокойся... я понял...
я напишу... если только смогу...