Свидетельство о регистрации средства массовой информации Эл № ФС77-47356 выдано от 16 ноября 2011 г. Федеральной службой по надзору в сфере связи, информационных технологий и массовых коммуникаций (Роскомнадзор)

Читальный зал

национальный проект сбережения
русской литературы

Союз писателей XXI века
Издательство Евгения Степанова
«Вест-Консалтинг»

Евгений Степанов
Орлуша. Борис Кутенков
(Фрагмент новой книги)
Борис Кутенков

 

В нашей книге уделено минимум страниц поэтам смеховой (юмористической) культуры, по моему глубокому убеждению, поэзия, например, соц-арта (Дмитрий А. Пригов, Игорь Иртеньев и т. д.) находится вне рамок изящной словесности. Это д р у г о й жанр, который нужно анализировать по особенным законам.
Это не значит, что это неинтересное явление культуры, но это явление не является предметом данного исследования.
Ироническая поэзия (Евгений Бунимович, Лёша Ефимов, Виктор Коркия, Владимир Друк…) — неотъемлемая часть современной русской поэзии, однако в настоящий период времени она менее востребована, как, например, в 80-90-е годы прошлого века.
Значительно востребованней сейчас в юмористической поэзии откровенный юмор на грани фола, желательно с обсценной лексикой.
Юмористическая поэзия сродни эстрадной. И в этом смысле поэтическая эстрада постоянно эволюционирует, мимикрирует под ситуацию, выстраивая свою коммуникацию с читателем. «Шестидесятники» (Евтушенко) кодировали свою поэзию многочисленными аллюзиями, смешивали жанры (например, лирику и публицистику), авторы, работавшие в 80-90-е годы в рамках соц-арта, строили свою поэтику на пародии, также стараясь вызвать рецепцию у аудитории. Поэт-правдоруб Игорь Иртеньев, прославившийся  рифмованной журналистикой (фельетоном) в передаче «Куклы», развивал традиции Дона Аминадо и Саши Чёрного.
В 2011 году стартовал проект Дмитрия Быкова и Михаила Ефремова (актера и чтеца-декламатора) «Гражданин Поэт», который совместил в себе традиции эстрады «шестидесятников» и рифмованной юморески. При этом текст Быкова приобрел звучание острой (не аллюзивной) публицистики (первой полосы оппозиционной газеты) и фактически возродил традиции устного народного (неподцензурного) творчества.
Любой юмористический текст рассчитан на мгновенную рецепцию. И не случайно в текстах, например, Быкова затрагиваются наиболее актуальные аспекты современной жизни. Поэт говорит о том, что интересно обывателю, по сути, выполняя функцию журналиста.
Дальше всех в этом плане продвинулся автор Orlusha, который развил (и отчасти нарушил) законы жанра и в рифмованный фельетон (как жанр) добавил максимум ненормативной лексики. Эволюция эстрадной поэзии завершилась. Дальше мата в указанном жанре развиваться некуда. Однако надо отдать должное Орлуше, он человек одаренный. Более того, ряд его произведений, опубликованных в книге «Стихи и ригнгтоны», [ 1 ] непохожи на основной корпус текстов. В этих текстах Орлуша использует, помимо обсценной лексики как единственной доминанты, целый комплекс тропов и фигур — анафору, лексический параллелизм, метафору. Показательно в этом смысле стихотворение «Про моих странных женщин», которое можно охарактеризовать как современное лирическое произведение:

 

Мои странные женщины любят вино и веселый утренний секс,
Мои странные женщины не в кино, а в жизни находят контекст,
Мои странные женщины — позитив, как старый Moлt et Chandon,
Мои странные женщины презерватив называют просто «гондон».

Мои странные женщины все стройны как кони арабских кровей,
Мои странные женщины не юны, но красивы от ног до бровей,
Мои странные женщины любят «транс» и медленный
                                                                         ритм-энд-блюз,
Мои странные женщины дали мне шанс, и знали, что я влюблюсь.

Мои странные женщины любят цветы, которых не знает твоя,
Мои странные женщины жгут мосты, даже если мост — это я,
Мои странные женщины носят духи, от которых винтом голова,
Мои странные женщины любят стихи и мои про любовь слова.

Мои странные женщины могут спать, хоть из пушки бей,
                                                                               хоть зови,
Мои странные женщины могут в пять разбудить меня для любви,
Мои странные женщины — не просты, и за это я их терплю,
Мои странные женщины — это ты, и я всех их в тебе люблю.  [ 2 ]
Орлуша

 

Однако подобных текстов у Орлуши немного.

На мой взгляд, русская поэзия в последующих поколениях будет развиваться как сложная и поливариативная система, как трагический дискурс.
Молодые поэты (Владимир Коркунов, Игорь Дуардович, Галина Рымбу, Евгения Баранова, Евгения Шульман, Мария Малиновская) говорят urbi et orbi о главных вопросах бытия; о жизни и смерти.
Этим поэтам сейчас нет и тридцати (а Малиновской и вовсе 20 лет), но это уже сложившиеся авторы со своим видением мира, активно участвующие в литературном процессе.
Одним из ярких поэтов поколения я считаю Бориса Кутенкова, выпускника Литературного института им. А. М. Горького.
Кутенков в свои 24 года — уже известный мастер, владеющий всей палитрой стихотворных жанров и приемов. Технически он не уступает никому из поэтов более старшего поколения. Есть у Бориса и свой круг тем (прежде всего, это жизнь человека в большом городе), и своя излюбленная строфика (катрен и пятистишие), и виртуозная техника с использованием анжамбеманов (а потом и сам в городском дожде, / в чаду, ежеутренней суматохе / — отвечаешь беспечно: на самом де- / ле приметы пространства не так уж плохи)…
Кутенков — поэт исповедальной, трагической лирики, не заигрывающий с читателем, не подстраивающийся под него. Это в поэзии очень важное качество. Одно из главных.

 

Я еще подпаду под твою интонацию, мелос,
как с дожливого поезда — прыг — позади города:
все банальности, кровь-нелюбовь переправлю за смелость
умереть сумасшедшим всегда и веселым всегда.
Как хотелось, чтоб музыка суицидальная,
как по зернышку — тропочка хрестоматийная,
интонация нервная, исповедальная,
как по насыпи — девочка полудебильная.
Всяк попутчик — запечный сверчок для темнеющей речи:
только топливо. Дробные стуки о край стакана.
Позади остается страна: все далече, далече.
Все скучает она, все кого-то ревнует она.
А о ком, а о ком — знает память голодная,
от беды и ума совершенно свободная:
шаг налево — откроет Америку,
шаг направо — устроит истерику.
— Ничего, успокойся, — шепчу, — это насыпь, открытая рана,
я под ней умираю во рву, но губами лежу-шевелю,
повторяю два слова, журча, как вода из-под крана:
умер, умер, люблю, — тишина, — умер. Умер. Люблю. [ 3 ]

 

Поэзия Кутенкова стихийна, но эта стихия построена на академических и выверенных законах классического стиха. Это тот редкий случай, когда гармония поверяется алгеброй.



Питерское

 

мы наверно умрем но не раньше чем тот водоем
чем вокзал чем баул чем пропахшая балтикой стрельна
и разделим планиду на части дрянным стопарем
как и жили раздельно
на фонтанке на лиговском в чаячьем пенном аду
где дойти до тебя нелегко а до смерти полшага
пьяный мастер наколет мне слева тавро-пустоту
там где сердце мешало

и тогда засыпая светло у тебя на плече
горячо прошепчу улыбаясь чужими губами
ну прикинь как везет вообще повезло вообще
не ограблен не ранен
а что слева зияние фирменный знак пустоты
это модно неплохо и лучше чем рана в повздошье
так скажу и хотя сам себе не поверю но ты
согласишься со вздохом [ 4 ]

 

Разные поэты оказали влияние на творчество Бориса Кутенкова — Иосиф Бродский, Алексей Цветков, Олеся Николаева… Но уже сейчас это сложившийся  поэт, имеющий все основания быть одним из лидеров своего поэтического поколения.



Литература:

[ 1 ] Orlusha. «Стихи и ригнгтоны»: стихотворения —
М.: «Астрель», «Литпром», 2008.
[ 2 ] Там же. С. 22.
[ 3 ] Борис Кутенков, «Я еще подпаду под твою интонацию, мелос», «Урал», № 5, 2013, http://magazines.russ.ru/ural/2013/5/k2.html
[ 4 ] Борис Кутенков, «Питерское», «Зинзивер», № 2, 2011, Url: magazines.russ.ru›Авторы›k/kutenkov