ЛИТЕРАТУРА ДРУГИХ РЕГИОНОВ. Перекличка поэтов.
Дети Ра АРИСТОВ
ПРЕДМЕТНАЯ МУЗЫКА
* * *
Вновь пахнуло речною прохладой
И над светлым июльским лугом
строки проволоки извитой
Распахнулись светлые ивы
Ну а ты лежишь от небес отвернувшись
Нет ни облака над темной спиной
Где в песок вонзилась сгоревшая спичка
Перечислить взглядом песчинки
Не блеснет ли в расколе кремня огонь
И в огне повторенье имени
Но смирись, повторенье твое вновь утешает река.
И над светлым июльским лугом
строки проволоки извитой
Распахнулись светлые ивы
Ну а ты лежишь от небес отвернувшись
Нет ни облака над темной спиной
Где в песок вонзилась сгоревшая спичка
Перечислить взглядом песчинки
Не блеснет ли в расколе кремня огонь
И в огне повторенье имени
Но смирись, повторенье твое вновь утешает река.
Предметная музыка
Отдаленный города гул
Ты заслышал зимним утром
Глаза закрыв
Ты вспомнил: в метро-переходе играли так же гусли-самогуды
Ты пробегал с привычной сумкою через плечо
и ощутил под пальцами
всю городскую музыку, трепет и людские разговоры
 ты был его источник, слабый родник этого гула
ты чувствовал, как мир играл, переходя в простой предмет
но некому его собрать, создать
город везде и где-то
но там тебя нет
отдаленно болит голова
еще в сумерках ты нащупал звук — внезапный лай отдаленный —
узор незнакомого смутного перламутра
Ты заслышал зимним утром
Глаза закрыв
Ты вспомнил: в метро-переходе играли так же гусли-самогуды
Ты пробегал с привычной сумкою через плечо
и ощутил под пальцами
всю городскую музыку, трепет и людские разговоры
 ты был его источник, слабый родник этого гула
ты чувствовал, как мир играл, переходя в простой предмет
но некому его собрать, создать
город везде и где-то
но там тебя нет
отдаленно болит голова
еще в сумерках ты нащупал звук — внезапный лай отдаленный —
узор незнакомого смутного перламутра
ты думал, что сможешь вернуть тот рисунок
И в мерзлом трамвае
Где музыка отдаленная
Остекленная холодом
Твой портфель на коленях под руками звучит
Словно ты гитару перевернув
Струнами вниз
В желтом дереве музыку слышишь
Затрепетав, как лира полевая
Город вокруг — не видит тебя
И ты лишь ладонь его чувствуешь
что это… легкая дрожь купюры, детский флажок или вымпел под ветром
и вокруг снег — руина, но все ж нерушим
просит город-мир, чтобы ты бродил
по улицам его, садам
даря ему его отдаленный смысл
Ты играешь пальцами
на сумке своей
или дереве старой гитары
Где музыка отдаленная
Остекленная холодом
Твой портфель на коленях под руками звучит
Словно ты гитару перевернув
Струнами вниз
В желтом дереве музыку слышишь
Затрепетав, как лира полевая
Город вокруг — не видит тебя
И ты лишь ладонь его чувствуешь
что это… легкая дрожь купюры, детский флажок или вымпел под ветром
и вокруг снег — руина, но все ж нерушим
просит город-мир, чтобы ты бродил
по улицам его, садам
даря ему его отдаленный смысл
Ты играешь пальцами
на сумке своей
или дереве старой гитары
И хотя город каждым жестом своим
торжественно тебя опережает
он не произойдет без тебя.
торжественно тебя опережает
он не произойдет без тебя.
Прощание с Нью-Йорком
I
(Перед отлетом из Москвы,
не разу не видя настоящего города Нью-Йорка)
не разу не видя настоящего города Нью-Йорка)
Прощай, приморский город-бриз…
С богиней впереди
твоего корабля
высокогрудою
С окаменевшим факелом
С незаходящем солнцем
Твои железные пожарные пролеты лестниц
и между стен
есть зазор московский
между Чайковским залом и Опереттой
напоминавший мне Нью-Йорк
Он был железным саженцем
пока не заскрипел, словно трамвай, закат —
в зазоре западное солнце не зашло
пролеты и скрещенье лестниц
и на стенах кирпичных пропись черных букв
Я попрощаюсь перед сном
с тобой,
ведь все равно в полете ты меня обгонишь
приземлясь на бесследный, бесснежный,
созданный самим тобою материк.
Прощай, безлюдный город —
Город во мне
Ты наконец заселяешься
Теми, кого я не знал.
Ты уходишь снега тише,
отлетающего с крыши
И ясней еще становится
раскрасавица Москва
Но не легче жить в ней станет
без Нью-Йорка
легче дрожи
За тобою город-призрак
и с кривящейся улыбкой тот шутник Nueva-York.
Я не хочу дома без дома другого
это богини окаменевшей истома
или кусок асбеста внутри Гудзона
слово город свой ищет и улетает вновь
И сквозь сеть железную
Лицо Генри Фонды
И "The Wrong Man".
С богиней впереди
твоего корабля
высокогрудою
С окаменевшим факелом
С незаходящем солнцем
Твои железные пожарные пролеты лестниц
и между стен
есть зазор московский
между Чайковским залом и Опереттой
напоминавший мне Нью-Йорк
Он был железным саженцем
пока не заскрипел, словно трамвай, закат —
в зазоре западное солнце не зашло
пролеты и скрещенье лестниц
и на стенах кирпичных пропись черных букв
Я попрощаюсь перед сном
с тобой,
ведь все равно в полете ты меня обгонишь
приземлясь на бесследный, бесснежный,
созданный самим тобою материк.
Прощай, безлюдный город —
Город во мне
Ты наконец заселяешься
Теми, кого я не знал.
Ты уходишь снега тише,
отлетающего с крыши
И ясней еще становится
раскрасавица Москва
Но не легче жить в ней станет
без Нью-Йорка
легче дрожи
За тобою город-призрак
и с кривящейся улыбкой тот шутник Nueva-York.
Я не хочу дома без дома другого
это богини окаменевшей истома
или кусок асбеста внутри Гудзона
слово город свой ищет и улетает вновь
И сквозь сеть железную
Лицо Генри Фонды
И "The Wrong Man".
II
(Перед обратным отлетом из Нью-Йорка)
(Перед обратным отлетом из Нью-Йорка)
Если пройти Уолл-Стрит с котомкой
Спускаясь к солнечному просвету
И повернуть направо к пристани
и ремонтным лесам
То низкое озерное солнце
ударит в черные твои очки
И к переправе готовясь на близкий
лесистый остров
Сильные напружинишь ноги
И среди других ждал на перила облокотясь
Пока раздвинутся прозрачные пластмассовые ворота
Чтобы по гулким сходням
Дробно взойти на борт
Словно поддон десантный
Выйти в пролив форштевней пенных
яхт и катеров…
Пока паром не отвалил
на Стейтон-остров
Нью-Йорк еще не твой — лишь ты принадлежишь ему.
Здесь где чахлый бульвар прибрежный
темные люди в шапочках зимних
тихо играют в шахматы —
партии не разобрал.
Я видел контур города больного
неизлечима была над ним голубизна
но разошлись и соединились в русле снова
с темнеющим закатом не морщины, а письмена
Разрозненные города в молчаньи мировой столицы росли сиянием
жар-птицы
В них не было следа той тайной зависти к самим себе.
Черты новогорода есть в огне
Там брезжит рыбачья сеть
В них проникает все
И не будет снег отпечатком
Металлической сеткой на человечьем лице
Будет прозрачней перчатки — это будет "именно тот человек".
Спускаясь к солнечному просвету
И повернуть направо к пристани
и ремонтным лесам
То низкое озерное солнце
ударит в черные твои очки
И к переправе готовясь на близкий
лесистый остров
Сильные напружинишь ноги
И среди других ждал на перила облокотясь
Пока раздвинутся прозрачные пластмассовые ворота
Чтобы по гулким сходням
Дробно взойти на борт
Словно поддон десантный
Выйти в пролив форштевней пенных
яхт и катеров…
Пока паром не отвалил
на Стейтон-остров
Нью-Йорк еще не твой — лишь ты принадлежишь ему.
Здесь где чахлый бульвар прибрежный
темные люди в шапочках зимних
тихо играют в шахматы —
партии не разобрал.
Я видел контур города больного
неизлечима была над ним голубизна
но разошлись и соединились в русле снова
с темнеющим закатом не морщины, а письмена
Разрозненные города в молчаньи мировой столицы росли сиянием
жар-птицы
В них не было следа той тайной зависти к самим себе.
Черты новогорода есть в огне
Там брезжит рыбачья сеть
В них проникает все
И не будет снег отпечатком
Металлической сеткой на человечьем лице
Будет прозрачней перчатки — это будет "именно тот человек".
Владимир Аристов — поэт, прозаик, эссеист и математик. Родился в 1950 году. Окончил Московский физико-технический институт, доктор физико-математических наук. Первая публикация стихов в 1987 г.; автор пяти книг стихотворений, одного романа, статей и эссе о философии поэзии и об отдельных поэтах (в частности, о Пастернаке, о Кавафисе).