чем дольше живешь,
тем глубже уходишь в себя;
погружаешься, как венеция,
исчезаешь — как атлантида.

не выходи из себя —
я ненавижу тебя

не уходи в себя —
я люблю тебя

будь собой
и я буду с тобой

я приду к тебе
и ты придешь в себя.

облученные радиацией
мы с тобой навеки —
тоже может быть
любовь
на атомном уровне.

не стоит забывать о том,
что из бревна можно изготовить
не только стиральную и гладильную доски,
но и шахматную,
за которой можно составить
интересную партию с судьбой,
нужно только правильно
сделать первый ход —
желательно белыми…
розами.

загореть, сгореть, стать другим,
совсем другим человеком,
исчезнуть в этом ультрафиолетовом излучении,
в ультрафиолете этой женщины,
раствориться в говоре, в шуме, в шепоте, в шорохах;
за ним слышится чужая речь,
речь древних финикийцев,
голоса древних шумеров,
магическое "оум" древних атлантов,
пробивается далекая речь —
шорох древних силурийских вод,
говор древних, тогда еще молодых, гор,
шум реликтовых, тогда еще сочных, лесов,
за ним слышится
взмах крыльев птеродактиля,
медленное колыхание теплых вод,
окаймляющих всю землю,
плеск первой волны,
о первый берег
и что-то белеющее на берегу —
морская пена,
раковина,
туфелька?
туфелька.
не с женской ли ножки?

инфракрасные волны
женского чувства и
неженского бесстыдства,
уводящие "в" и "от"
несущие "к" и "на"
опаляющие и разжигающие "до",
прожигающие насквозь.
ослепительный сон подсознания.
темный жар подкорки.
красный фонарь
с улицы красных фонарей
красное покрывало невесты востока,
красный свет ночного видения,
который не выключить,
в котором не спрячешься,
от которого не уйдешь,
где виден каждый твой шаг,
каждый твой вздох,
все твои будущие шаги,
и все мои будущие соперницы,
пурпурный цвет власти,
красный цвет гнева,
алый цвет мести,
цвет пульсирующей крови,
цвет великой любви,
в котором задолго до нашей встречи
появился твой образ
и не исчезнет,
пока инфракрасные волны
достигают твоего берега.
где красный цветок
в моих волосах
появился впервые.

Такая неправая, сторона моя правая
такая тяжелая и такая небелая.
И такая правая, сторона моя левая
такая легкая — так и улетела бы,
если бы не правая, сторона неправая.
И зачем ты правая, сторона моя неправая,
все трудилась — работала,
меня мучила — заботила?
Без радости и без счастия,
без удовольствия —
вот и стала несчастною.
А левая — беззаботная,
смешливая да веселая
что ни сделает — все с радостью,
с шутками, да с прибаутками.
вот и сделалась-стала легкою,
сторона моя левая — белым перышком.
И взлетела бы в небо синее,
да тяжелая сторона правая
не пускает, к земле тянет.
И болтаюсь я поплавком смешным,
бесполезною
между небом и землицею,
в море жизненном захлебываюсь.
Только удочки все у дочечки,
а у сына усы уже —
не поймать и не выловить даже рыбки мне,
ясного сокола не сманить
к земле.

Я та, которая...
день за днем —
по крупице, по частице, по зернышку
ночь за ночью —
по поцелую, по звездочке, по ребрышку,
собирала, складывала, копила-накапливала,
прятала.
таила.
хранила.
пока сама на зерна и семена не рассыпалась,
в муку не превратилась,
на атомы не распалась,
на частицы и секунды не разлетелась
сама от себя так далеко,
что узнавать саму себя перестала,
на себя саму наговаривать начала,
над самой собой смеяться,
о себе горевать,
время подгонять,
минуты воровать,
свои годы от глаз своих укрывать;
ты тогда не слушай меня —
я та, которая
солнечным светом согревающая,
звездным блеском манящая,
лунным сиянием завораживающая.
напомни мне меня,
я та, которая —
незабудками сияющая,
ландышами пахнущая,
колокольчиками звенящая,
верни мне меня;
я та, которая
бессильно поникшая,
в подушку плачущая,
изможденная неудачами и годами,
люби меня.
Та, которая.