С Леонидом Михалёвым мы познакомились в 1990 году. Он впервые приехал в столицу из Вязьмы, окончив с золотой медалью школу, поступил в один из московских вузов. Учиться он особенно не хотел. Он хотел жить в Москве. Лёня жил уединенно, работал дворником — убирал знаменитую улицу, на которой стоит старый МХАТ, писал удивительные стихи, наполненные одиночеством, печалью и каким-то новым, только ему присущим ощущением тонкого, трагического самопознания, экстраполировавшегося в отражение пестрой московской жизни, которая, наверно, ему казалась хотя и грустным, но и нескучным видом безумия. По редакциям ходить он не хотел. Это был скромный, красивый и обаятельный человек с манерами джентльмена. Он приютил меня, тогда не имевшего возможности снимать квартиру в Москве. Крошечное не отапливаемое дворницкое жилье в доме напротив "Педагогической книги" на углу Пушкинской улицы и Камергерского проезда. Вода в кране зимой становилась твердым льдом, утром умывальник мы отогревали чайником с настольной электроплитки. Между двумя кроватями, поскольку обогреватели не спасали, всю ночь (на расстоянии меньше вытянутой руки), намотанная на обрывок толстой трубы, горела красная спираль "козла" на самодельной треноге, иначе можно было заснуть и не проснуться. Бесконечные разговоры об искусстве. У меня было больше энтузиазма, я остался, а Леня на вторую свою зиму не выдержал и уехал в Вязьму. Как оказалось, навсегда. Через три месяца мы узнали от его мамы, что он пропал без вести. Ушел утром на работу и больше не вернулся. Несколько лет поисков ничего не дали.
Еще через полгода вышла его первая и до сих пор единственная публикация — на сербском, мы вместе были напечатаны в журнале "Единство" в Косове, в переводах Весны Вуйкович.
Мы печатаем в журнале "Дети Ра" неизвестные стихи хорошего русского поэта Леонида Михалёва.